Дважды казаки пытались взять пещеру штурмом и оба раза с большими потерями откатывались назад. Есаул Попов неистовствовал, божился, что не оставит в живых ни одного защитника каменного гарнизона. Но прорваться через баррикаду, закрывающую вход в пещеру, казакам так и не удалось. Они пробовали забросать баррикаду гранатами. Однако оказалось, что обороняющиеся успели воздвигнуть в пещере второй вал из камней, так что гранаты не нанесли защитникам пещеры существенного урона.

— Всех задушу! Голодом заморю! Шкуру с живых сдеру! Ремни на спине вырежу! Понадобится — неделю тут простою! Две! Три! Но ни одной живой душе не дам выйти наружу! — кричал из-за укрытия Попов защитникам пещеры.

В ответ прогремело несколько выстрелов. Пули защелкали по камням, ранив осколками есаула в лицо. Попов выругался, сел на разостланную бурку и приказал подать водки. В этот момент пред ним предстал Чибисов со своим напарником. Оба растрепанные, мокрые от пота, без лошадей, с винтовками без затворов. Чтобы добраться до своих, им пришлось лезть через гору. Есаул сразу понял по их виду, что с казаками случилось что-то недоброе.

— Ну? — грозно прорычал он, уставившись на Чибисова тяжелым, как свинчатка, взглядом.

— Выхода из пещеры по ту сторону горы, ваше благородие, мы не нашли, — вытягиваясь в струнку, доложил Чибисов.

— А почему в таком виде? Почему пешком? — еще больше нахмурился Попов.

Чибисов рассказал все, что с ними случилось.

— Что? Два шкета? — не поверил своим ушам Попов. И вдруг взорвался: — Врешь! Оба врете, канальи! — рявкнул он и плеснул в лицо Чибисову недопитую водку из стакана.

— Как есть, сущая правда, ваше благородие! — вытаращив глаза, оправдывался Чибисов.

— Так как же они тогда вас одурачили? — ничего не желал слушать Попов.

— Связные это их были! А вы их упустили. А теперь врете мне! И про выход врете! Под трибунал пойдете!

Чибисов и его напарник стояли бледные как полотно.

— Всю жисть верой и правдой служу, ваше благородие. И тапереча нет моего обмана. Уж не знаю, кто они такие, но своими глазами видел — малец и девчонка. На коня вскочили и ходу, — поклялся Чибисов.

— Куда же они поскакали?

— Не могу знать, ваше благородие. Только дорога тут одна до самой Благодати. А там на мосту патруль наш. И деться им некуда. Окажите последнее доверие, ваше благородие. Век буду бога молить — разрешите поймать поганцев? — бухнулся перед ним на колени Чибисов.

Попов поднялся с бурки.

— Не разрешаю. А приказываю. И сам с вами поеду! И если ты мне не докажешь, что все было именно так, а не иначе — запорю шомполами! — пообещал Попов и вскочил на коня.

Через несколько минут пять всадников, нахлестывая коней, уже мчались по дороге.

Впереди скакал Чибисов. Он спешил и старался. Конечно, не очень-то было приятно ему, георгиевскому кавалеру, выслушивать распекания есаула. Но слава богу, что дело только этим и ограничилось. Крутой нрав есаула знали все. И если он обещал вкатить сотню-другую шомполов — можно было не сомневаться: вкатит. И Чибисов спешил…

Они выехали к тому месту, где купались.

— Аккурат тут все было, ваше благородие, — приосадив коня, доложил Чибисов.

Попов в ответ только мрачно взглянул на него и, не останавливаясь, помчался дальше. Доскакали до развилки дорог и остановились.

— Так куда же они направились? — нетерпеливо спросил Попов.

Казаки спешились, разбрелись по обоим направлениям, внимательно разглядывая следы подков.

— Нашел! Нашел, ваше благородие! — раздался вдруг счастливый голос молодого казака. — Седло свое нашел!

Все обернулись на его голос. Молодой казак указывал под обрыв. У самой воды, на ветвях старой ветлы, словно подстреленная птица с распростертыми крыльями, висело седло. Очевидно, у Ашота не хватило силенок добросить его до воды, и оно застряло на дереве. Казака спустили на ремне вниз, он подхватил седло и поднял его наверх.

— Мое! Ей-богу, мое! — повторял он.

— Мне те двое нужны! — оборвал его Попов.

— Похоже, следы и туда и сюда пошли, господин есаул, — доложил казак.

Попов посмотрел на карту.

— У деревни обе дороги сходятся. Двое давайте налево, остальные за мной, — приказал он.

Казаки разъехались. Группа Попова проскакала еще версты три и нашла второе седло. Теперь уже радовался Чибисов и благодарил царицу небесную матушку-заступницу за то, что не оставила вниманием раба своего.

— Не уйдут, ваше благородие. Под землей, а найду. Истинный крест! — клялся он.

— А не найдешь — я свое слово держать умею, — предупредил есаул.

У околицы остановились. Подождали тех, кто поехал в объезд. Скоро казаки спустились с горы, гоня перед собой угнанного у них коня.

— Только в горы заехали, а он тут как тут, пасется на лугу. Мы к нему, а на нем узды нет, — рассказывали они.

— А этот след прямиком в деревню ведет, — доложил Чибисов.

— Почему знаешь? — недоверчиво спросил есаул.

— Мой конь, ваше благородие, на правую сторону особыми подковами кован. По четыре шипа на каждой. Чтоб ненароком в обрыв не слетел. Вон, на дороге, все видно, — объяснил Чибисов.

Есаул нагнулся с седла, посмотрел на необычный след.

— По-умному уходят твой беглецы, Чибисов. Вряд ли проехали они через деревню, — заметил он.

— Вот и я думаю, ваше благородие, не стоит нам за ними дальше гнаться, — обрадовался Чибисов тому, что голос есаула стал мягче. — Разрешите, я наперед на своих двоих разведаю?

— Давай, — кивнул есаул.

Чибисов как собака метнулся по следу и безошибочно вышел к дому лавочника. За ним, не торопясь, двигалась вся группа. След подвел Чибисова к коновязи, потом к воротам…

— Похоже, здесь они, ваше благородие, — доложил Чибисов.

Есаул сделал знак рукой. Казаки тотчас окружили дом. А Чибисов ловко перемахнул через забор и очутился в саду. Там он снова нашел след двойных шипов, который привел его к сараю. Чибисов распахнул ворота сарая и сразу же увидел своего вороного. Конь приветливо заржал. Чибисов быстро отвязал его я вывел из сарая. И тут перед ним, словно из-под земли, появился лавочник. Жирное небритое лицо его расплылось в угодливой улыбке.

— Вот и хозяин нашелся. А я думаю, где его искать, — залебезил он перед казаком.

— Пой, пой, — мрачно оборвал его Чибисов. — Мы еще дознаемся, как он к тебе попал.

— Привели мне его. Накажи меня господи, привели! — поклялся лавочник.

— А ну, пошли к есаулу! — Чибисов схватил за шиворот лавочника и потащил к воротам.

Лавочник не упирался: саженного роста казак мог ведь и ребра переломать. Он только оправдывался:

— Я ему овса дал. И хлеба дал. И воды ключевой принес…

— Мели, мели… — Чибисов вытолкнул лавочника из ворот.

Есаул Попов начал допрос без лишних слов.

— Так откуда у тебя, любезный, этот конь? — спросил он, поигрывая нагайкой.

Лавочник решил представить все господину офицеру в самом выгодном для себя свете.

— Я сразу догадался, что это ваш конь. И подумал: надо забрать его у мальчишки.

— Что же он, так тебе его и отдал, за здорово живешь? — усмехнулся Попов.

— Какое! Лучшего ишака взамен взял! — поклялся лавочник.

— Говори, куда делся этот оборванец!

Лавочник угодливо развел руками.

— Этого, господин офицер, не знаю.

— Пойдешь с нами, — решил есаул. — Поищешь своего длинноухого. Найдешь — твое счастье. Не найдешь — казачки научат тебя, как зариться на казенное имущество.

На лице у лавочника отразился испуг.

— Господин офицер, где же я его буду искать? Помилуйте! — взмолился он.

— Помилуем его, казачки? — усмехнулся есаул.

Казаки плотным кольцом окружили лавочника.

— Да что с ним толковать, ваше благородие, — выступил вперед Чибисов. — Все они одним миром мазаны. Куда узду замотал, волчья сыть?

Лавочник в страхе отшатнулся. Но было поздно. Чибисов резко взмахнул нагайкой и со свистом опустил ему на спину. Лавочник взвыл от боли. И этим только развеселил казаков. Удары посыпались на него со всех сторон и продолжали сыпаться до тех вор, пока есаул не остановил своих подчиненных.