Акира молчал. Потом, отвернувшись от Урода, произнес:

— Вы отказываетесь помочь. Тогда немедленно отпустите меня! Я обязан исполнить свой долг!

Урод встал и тихо положил ладонь на его локоть. Акира стряхнул его руку со злобой, которую уже не пытался скрыть:

— Слышите, вы, отпустите меня!

Урод отступил и взглянул на лейтенанта так, словно видел его впервые. Тот стоял, чуть наклонившись вперед. Стиснутые кулаки дрожали у бедер. Но под спокойным взглядом Урода он невольно расслабил сведенные мышцы. Он охватил голову руками, изо всей силы закрывая лицо, чтобы этот проклятый не видел его позора, его постыдных слез…

Тогда Урод сказал, впервые негромко и печально:

— Ведь я понимаю вас, Акира-сан. Через две десятых суточного цикла Корабль стартует. Вы будете доставлены на родину…

Со стороны изголовья ложе было обтянуто чем-то вроде белой, ткани с коротким ворсом. Лейтенант невольно отдернул руку — в пальцы ударил слабый электрический заряд. Он тихо выругался и стал отдирать ткань. Она поддалась неожиданно легко, хотя синие искорки то и дело кололи руку, а ложе норовило свернуться.

Оторвав с полметра, лейтенант сложил полосу вдвое. Надо было еще нарисовать круг. Закрыв глаза, лейтенант поднес ко рту ладонь и впился зубами в мякоть у большого пальца.

Круг получился неровный и быстро побурел. Акира подождал, пока он подсохнет, и туго повязал голову этим жалким подобием государственного флага.

«Самураи, наверное, делали это, чтобы пот не заливал глаза во время схватки, — думал лейтенант, затягивая узел. — Камикадзе делают это затем же… Боги всемогущие! Не оставьте меня в моем деле!» Он сложил ладони перед лицом и опустился на колени.

Через минуту лейтенант вышел в коридор.

Урод уже был в зале. Он что-то делал, запустив руку в стену по самое плечо. Рядом лежали детали и инструменты, каких лейтенант никогда не видел, — они шевелились, гудели и меняли форму.

Урод пояснил, не оборачиваясь:

— Простите, Акира-сан, я должен проверить кое-какие узлы. Корабль слегка прихворнул…

Акира молча глядел на длинную согнутую спину Урода. Тонкие семипалые руки Урода уверенно, словно на каждом пальце у него было по глазу, брали живые вещи и прилаживали их где-то в глубине.

Теперь лейтенант не чувствовал ни гнева, ни сомнений. Он должен был действовать — как танк должен давить гусеницами и стрелять, меч — перерубать шею, а штык — вонзаться в живот врага. Он был штыком императора. Штык не умеет сомневаться. А его чуть не заставили забыть, что он — штык.

Урод ставил на место последнюю деталь. Он влез в люк по пояс и работал уже двумя руками. Было видно, как над его головой двигались массивные извивающиеся жгуты, целые созвездия белы и сиреневых огоньков. Ноздри лейтенанта ощутили незнакомый запах, острый, но не противный. Он шел из этой дыры.

— Еще немного, Акира-сан, — не переставая работать, говорил Урод, — и я кончу. Останется только перевести управление с вас на меня…

Когда Акира понял, о чем он говорит, то поверил, что боги на его стороне.

Изогнувшись, Урод вылез из отверстия. Руки его лоснились, от них шел тот же запах. Секунду отверстие было открыто. Потом его края словно оплыли и быстро сомкнулись, как вода над брошенным камнем.

Урод, обернувшись, тут же уставился на его повязку.

— Вы поранились, Акира-сан?

— О нет, — солгал Акира. — Это обычай. Воин, возвращаясь домой, должен иметь на голове такую повязку!

Урод ничего не сказал и направился к тумбе.

За эти секунды лицо лейтенанта стало отражением лица Урода. Серо-желтая кожа, матовые черные глаза, рот, сжатый до невидимости. Увидев, что Урод уже протянул ладонь к тумбе, Акира шагнул вперед:

— Одну секунду!

— Да, Акира-сан?

Лейтенант замер прямо перед ним.

— В последний раз хочу спросить вас, — почти шепотом сказал он. — Самый последний раз… сэнсэй. Станете ли вы помощником армии Его Величества и союзником Японии в се борьбе?

Его удивило, что в глубине души он, оказывается, все еще надеялся на согласие Урода. И вместе с проснувшейся злобой он чувствовал, что ему хочется делать не то, что надо. Встать вместе с Уродом к тумбе, поднять Корабль и вести его вверх и вперед, сквозь белые звезды и черное небо…

Аматэрасу Омиками [27], до чего же он опустился! Так пренебрегать долгом и воинской честью офицера, пусть даже в мыслях!..

Урод прикоснулся рукой к тумбе, она загудела, заволновалась, но он все не поднимал ладонь, будто задумавшись. Потом раздался его голос:

— Ну что ж… мои слова могут показаться вам оскорбительными. Но пусть между нами не останется недомолвок…

Встав лицом к Акире, Урод забросил длинные руки на плечи и после недолгого молчания заговорил:

— Главные причины своего отказа я изложил ранее. Но сейчас есть и другие. Видите ли, пока вы лежали — я усыпил вас, чтобы ваша психика полностью оправилась от потрясения, — мне удалось поймать и расшифровать передачи других станций. Не могу сказать, что я разобрался во всем. Но оказалось, что ваша страна не только выступает на стороне захватчиков, убийц, но и сама следует их примеру…

Как бы проверяя действие своих слов, Урод взглянул на лейтенанта. Тот молчал, глядя в пол. Его лицо блестело от пота.

— Не знаю, прав ли я… — Урод говорил медленно, словно затрудняясь в выборе слов. — Но эти обстоятельства утвердили меня в намерении не вмешиваться пока в сложный и трудный этан вашей истории. Мы еще вернемся сюда, но уже…

Он не успел даже заслониться. Лейтенант молча, изо всех сил ударил его в висок и ребром левой ладони — в горло.

Лейтенант бил туда, куда бил бы человека, врага, ставшего на пути, которого можно только уничтожить, и завизжал от радости, когда Урод, раздавленный, ошеломленный, изувеченный градом бешеных ударов, согнулся и рухнул на сияющий пол. Он попытался встать, но жестокий пинок в лицо свалил его обратно. Стукнувшись головой о пол, он застыл.

Лейтенант стоял над ним, всхлипывая от изнеможения. Удары сердца встряхивали его тело. Оглянувшись, он увидел, что все вокруг заляпано темными брызгами. Но это была не кровь Урода. Рана на левой ладони вскрылась: из нее сочились липкие капли.

Отдышавшись, он пошел к тумбе; включившись в систему, скомандовал старт. Но Корабль не подчинился. Он лишь дрогнул и снова замер. Лейтенант напрягся так, будто поднимал жернов. Корабль медленно, словно нехотя, двинулся вперед, ускоряя разгон.

Исполинский шар крутился все быстрее и быстрее.

Через сорок минут лейтенант нашел то, что искал. Не так он хотел прилететь сюда. Но солдат не выбирает. Он сделает то, что не сумел тогда, над океаном!

Акира заставил Корабль совершить что-то вроде «горки» и, зажмурившись, словно в лицо бил ураганный ветер, понесся в крутом пике вниз, готовясь обрушиться на территорию Соединенных Штатов Америки, спавших золотым утренним сном.

…Перегрузка втискивала Урода в пол. Он раскрыл свои птичьи круглые глаза, постепенно обретая сознание. Не зная, для чего именно лейтенанту Корабль, он уже понимал: если не вмешаться, произойдет непоправимое. Акира не включил держатели-амортизаторы, считая, что незачем заботиться о мертвеце, и это была удача. Урод неимоверным усилием дотянулся до пульта дистанционной связи с мозгом Корабля и надавил клавишу.

Тумба развернулась. Акиру вышвырнуло из нее на пол, к Уроду. Не успев еще ничего подумать, он чувствовал: Корабль мчится вниз, падает, рушится, как гигантская бомба.

Урод надавил вторую клавишу

В ту же секунду их вдавило в стену так, что лейтенант услышал, как ломаются его ребра. Он не знал, что аварийная система уводила Корабль за пределы атмосферы и что через двадцать секунд форсажа со снятыми ограничителями двигатели взорвутся, но уже в безвоздушном пространстве, — ничего этого он не знал. Огромная безумная сила расплющивала лейтенанта, закатывая его в угол между стеной и полом, как ветер соломинку.