Он послал сочувственный взгляд доктору, но Фентон отвел глаза, чем-то похожий на пойманное в ловушку животное, отвергающее какую бы то ни было доброту перед смертью.

Собственно, почему он, Лоренцо, снова здесь? А, ради Гранта. Его жена полностью одобрила и поддержала его решение.

«– Ты должен помочь ему, Лоренцо. Если бы не он, у тебя вообще бы не было будущего.

– Именно это я и намерен сделать, моя дорогая, – ответил он. – Но мне не нравится, что придется оставить тебя так надолго. – Он посмотрел на ее живот. Пока еще ничего заметно не было, но ведь она беременна их восьмым ребенком.

– С нами все будет хорошо, милый. И с тобой тоже. Расставание в такое время будет нам обоим только на пользу».

Лоренцо тогда лишь улыбнулся, вспомнив, какой раздражительной Элиза становится в первые месяцы беременности.

Сейчас ему было очень интересно, что подумала бы Элиза о таком собрании. Все четверо сидели вместе; они с доктором Фентоном кивали друг другу, словно коллеги, в то время как на самом деле Фентон и представления не имел, что Лоренцо тоже врач. Арабелла сидела рядом с отцом, яростно сжимая в руках книжку, охраняя свои знания с большим рвением, чем будущего мужа. Графиня была совершенно невозмутима и царственна, как королева, она оглядывала их всех с некоторой брезгливостью, словно они были грызунами, неожиданно обнаруженными в кладовой. А он? Он отчаянно хотел очутиться дома, во Флоренции, подальше отсюда.

Он нуждался в какофонии детских голосов, безмятежности своей красавицы жены и компании старых друзей. Если бы не Грант, он бы вообще не женился на Элизе из-за происков алчных стервятников – ее родственников. Они растранжирили ее приданое, а его состояние было для них недостаточно солидным. Вмещался Грант и сделал им свадебный подарок – сумму настолько большую, что на несколько мгновений Лоренцо просто лишился дара речи. Но он не отказался от щедрого подарка Гранта. Иначе ему пришлось бы потерять Элизу, а он не мог позволить этому случиться. Поэтому он задвинул подальше гордость, которая могла в тот момент поднять голову, и принял дар с той же щедростью, с которой он был предложен. С того момента он твердо решил, что сделает все, что в его силах, чтобы отплатить добром за добро.

Вот почему он мерзнет и томится от одиночества, и скучает по Элизе, и сидит здесь, в этой гостиной, которую не мешало бы протопить. Или графиня скупится на дрова и уголь так же, как и на свои улыбки?

Огонь в камине мог бы помочь ему почувствовать себя уютнее, но вот в том, что он когда-либо почувствует симпатию к будущей жене Гранта, Лоренцо отнюдь не был уверен, Какая ужасная партия.

Графиня взглянула на Арабеллу и, даже не улыбнувшись, просто щелкнула пальцами.

– Ты разольешь чай, Арабелла, – приказала она.

Несколько долгих мгновений две женщины сверлили друг друга взглядами. Думала ли Арабелла об открытом неповиновении? Видимо, нет, ибо по прошествии этих мгновений она положила книгу на канапе рядом с собой и наклонилась вперед. Движения ее были проворными, когда она подавала первую чашку чаю графине, делая, однако, это почти с вызовом.

Лоренцо взял у нее свою чашку и улыбнулся, пробормотав слова благодарности. Арабелла не ответила.

Он обхватил руками чашку, гадая, сколько времени понадобится его пальцам, чтобы хоть немного согреться. Неужели больше никто в этой Богом забытой стране не мерзнет? Или они все ящерицы? Неудивительно, что Грант провел пять лет в Италии.

– Вы к нам надолго, граф Патерно? – Графиня улыбнулась ему несколько натянуто, как бы через силу, и Лоренцо понимал почему. Арабелла сверлила ее злобным взглядом, словно бросала будущей свекрови вызов.

Он улыбнулся в ответ.

– Нет, ненадолго. Моя семья ждет моего скорого возвращения.

Дверь резко распахнулась, и лакей, одетый в безупречную ливрею, остановился в дверях, глядя на графиню. Лицо его было белым, а по хриплому, учащенному дыханию было ясно, что он бежал бегом.

– Ваше сиятельство, прошу прощения.

Графиня хотела что-то сказать, но лакей повернулся к Лоренцо:

– Вы нужны графу, сэр. Это срочно.

Лоренцо встал, чуть не разлив остатки чая, когда ставил чашку на стол. И доктор, и Арабелла тоже поднялись.

– Что случилось? – спросила Арабелла.

– Не могли бы вы поспешить, сэр? – спросил лакей, подходя к Лоренцо. – Его сиятельство просил прийти именно вас.

– Он болен? – встревожился Лоренцо.

– Не он, а мисс Камерон, – ответил лакей. – Похоже, она умирает.

Грант прошел несколько шагов, обхватив Джиллиану руками, поддерживая ее безвольное тело. Возможно, если он заставит ее ходить, то она очнется. Следующую четверть часа он, по существу, таскал ее по комнате, проклиная маленькие размеры спальни. Если б они находились в Роузмуре, то в его распоряжении было бы по двадцать футов во все стороны, а здесь – лишь несколько шагов между кроватью и стеной.

– Джиллиана, ты не можешь меня вот так оставить. Ты не можешь вначале околдовать меня, а потом взять и просто исчезнуть из моей жизни. Как я буду жить? Какими станут мои дни, если я не буду видеть тебя по утрам? Что я буду делать вечерами, не видя тебя за обедом, как смогу обходиться без твоих искрящихся глаз, поддразнивающих меня?

Что он будет делать без нее?

Гранту казалось сейчас невозможным возвращаться к роли графа. Как, однако, странно, что с Джиллианой он чувствовал себя так, будто он снова в Италии, не обремененный ни титулом, ни положением, а просто наслаждающийся жизнью.

Это сотворила она, это ее заслуга. Она принесла ему свободу, но до сего момента он не осознавал этого.

Грант услышал голос доктора Фентона раньше, чем увидел его самого. Он что-то выкрикивал, двигаясь по коридору, и его голос, отдающий приказы, эхом разносился по просторам здания.

Доктор Фентон замедлил шаги у ротонды, и только тогда Грант увидел, что он привел с собой Арабеллу.

– Она больна? Что с ней случилось? – Арабелла поднырнула под вытянутую руку доктора Фентона, который хотел было ее задержать, и подбежала к Гранту. Она отвела волосы с лица Джиллианы, без сомнения, чтобы лучше разглядеть ее бледность.

– Вы должны положить ее, – скомандовала Арабелла. Когда Грант даже не пошевелился, чтобы выполнить ее распоряжение, она нахмурилась. – Следует укрыть ее одеялом и дать выпить теплого вина.

Он не сдвинулся с места.

– Надо сделать так, как говорит Арабелла, – мягко вмешался доктор Фентон. – Мы позаботимся о Джиллиане, ваше сиятельство.

Грант отступил на шаг.

– Чтобы яд быстрее распространился по организму? А разве не лучше помочь ей избавиться от содержимого желудка?

– С чего вы взяли, что ее отравили? – спросила Арабелла. Она потянула Джиллиану за плечо. Грант сделал еще шаг назад, отворачиваясь от своей невесты.

– В вашем предложении есть смысл. Но это в том случае, если б она была в сознании, – сказал доктор. – А сейчас она может захлебнуться и погибнуть. – Доктор Фентон на несколько шагов приблизился к Гранту. – Вы можете отдать ее на наше попечение, ваше сиятельство. Джиллиану нужно согреть и влить в нее несколько ложек теплого вина. Пожалуйста, обратите внимание, ваше сиятельство, губы у нее уже посинели.

Все, что Грант знал о медицине, могло уместиться в наперсток, но здравого смысла ему было не занимать.

– Я не согласен с вашими методами, – сказал он, сознавая, что, наверное, выглядит дураком в их глазах.

Ответственность, которую он чувствовал за состояние Джиллианы, буквально душила Гранта, но этим двум людям он не мог ничего сказать. Ни один из них не выглядел настолько встревоженным, насколько это ощущал он сам. А Арабелла выглядела даже лихорадочно возбужденной в своем стремлении заполучить пациента.

– Где Лоренцо? – спросил Грант доктора, но ответила ему Арабелла:

– Ваш друг ушел в свою комнату, когда услышал, что Джиллиана больна. Вы должны позволить нам с отцом лечить ее. – Она подошла ближе, и Грант положил конец дискуссии, выйдя из комнаты с Джиллианой на руках.