– Вас, – просто ответила она.

Как ни странно, граф не выразил удивления ее ответом. Он помолчал немного, потом заговорил:

– Я дал вам какой-нибудь повод бояться меня?

Что бы он сказал, если бы она выложила ему всю правду? Ей слишком нравятся его улыбки, и она часами могла бы сидеть и любоваться цветом его глаз. Помимо внешней привлекательное! и, ее пленяет его ум, а это кажется ей еще более опасным. Когда и почему он заинтересовался электричеством? Чего он желает достигнуть в жизни? Когда он понял, что хочет быть не просто титулованным и богатым человеком? И это всего лишь малая часть тех вопросов, которые она хотела бы ему задать и которые являются слишком личными и слишком навязчивыми.

Вот почему у нее было достаточно поводов бояться его. Слишком хорошо Джиллиана сознавала, насколько одинока и уязвима и граф самый последний человек, рядом с которым ей следует находиться.

– Обещаю, что не причиню вам вреда, мисс Камерон.

– Я не вполне уверена, что вы можете обещать это, ваше сиятельство.

Граф обошел стол и приблизился к ней; Джиллиана заставила себя стоять там, где стояла, – у двери.

– Любой скажет вам, – начал он, затем замолчал и нахмурился. – Я страшно нетерпелив в своей лаборатории, мисс Камерон. Но я обнаружил, что мне приятно, когда вы мне помогаете. Если я дам слово графа Стрейтерна, вы придете?

– И что же это будет за слово, ваше сиятельство?

– А какого слова вы требуете?

– Вы можете перестать быть таким обаятельным? – выпалила она и тут же пожалела, что не может взять свои слова обратно.

Графа, судя по всему, позабавил ее вопрос, и Джиллиане хотелось сказать ему, что он правильно делает, что улыбается, – это была шутка. Но вместо этого она повернулась и вышла из лаборатории.

– Мисс Камерон! – Она остановилась в коридоре, не оборачиваясь, ожидая, что он скажет. – Так вы придете завтра?

Нет, конечно, она не должна. Джиллиана взглянула на него через плечо.

– Если смогу, ваше сиятельство. Если не понадоблюсь Арабелле, – ответила она, задаваясь вопросом, не решила ли свою печальную судьбу этими несколькими словами.

Джиллиана открыла массивную входную дверь дворца, затем плотно прикрыла ее за собой, приложив ладонь к резьбе, и несколько мгновений постояла так.

Она всегда тянулась к знаниям, находя утешение в книгax, когда новая семья отца неожиданно поглотила все его время и он перестал уделять ей прежнее внимание. Мачехе, у которой достаточно скоро появился собственный ребенок, тоже было не до нее. Школа для девочек, которую Джиллиана посещала, была больше нацелена на обучение мастерству ведения домашнего хозяйства, чем на чтение трудов Аристотеля. Тем не менее, Джиллиане было позволено продолжать образование, по большей части самостоятельно.

Отцовская библиотека была сокровищницей неизведанных стран и трактатов древних философов. В мягкой тиши дня, когда солнце приглушалось плотными шторами на окнах библиотеки, Джиллиана открывала для себя размышления других людей, а потом прочитанное переплеталось с ее собственными мыслями и сомнениями.

Неуемность ее любознательности и изумляла ее, и забавляла, когда она, бывало, переходила от одного рассуждения к другому, словно распутывала моток пряжи.

Джиллиана только теперь осознала, что последние два года она, оказывается, очень скучала по интеллектуальной деятельности.

Когда она быстрым шагом уходила от дворца, ей в голову пришла нелепая мысль. Граф, возможно, пригласил ее к себе в лабораторию, чтобы она могла удовлетворить свое любопытство, но пленил он ее своим обаянием. Она легко могла бы увлечься графом Стрейтерном вовсе не из-за его научных поисков и стремлений. Ее интересовал мужчина, мужчина с загадочной улыбкой и серебристыми глазами, в которых временами отражалась боль.

Разве это не серьезная причина покинуть Роузмур как можно скорее?

Мать сверлила его сердитым взглядом. Графиня могла быть настоящей фурией, когда того желала, но Гранта этим не проймешь. Он выдержал взрывной темперамент не одной горячей любовницы за последние пять лет, а уж материнскую благовоспитанную вспышку раздражения и подавно вытерпит.

– Мы должны представить Арабеллу соседям, Грант. Если ты все-таки настаиваешь на этом браке, она должна по крайней мере быть принята в их домах.

– Я считаю, что соседи будут больше обсуждать то, что мы устраиваем прием так скоро после смерти Джеймса, чем мою невесту.

– Из каждого правила есть исключения, Грант, даже из этого. Я потеряла своего ребенка, и все же считаю, что представить Арабеллу будет правильным. Небольшое суаре, ничего безвкусно экстравагантного.

– Нет.

Она снова нахмурилась.

– Ты стыдишься ее, Грант? Хочешь, чтобы свадьба прошла тихо и незаметно? Уже намереваешься бросить ее?

– Арабелла – красивая девушка, – возразил он. – Любой мужчина был бы рад получить ее в жены. Я просто хочу избежать какого бы то ни было скандала в Роузмуре. Необходимость требует, чтобы наша свадьба была как можно более тихой. Позже будет достаточно времени, чтобы познакомить Арабеллу с соседями.

Графиня смотрела на сына внимательным, испытующим взглядом, который начинал раздражать его. Грант взглянул на бумаги, дожидающиеся его на столе, и с грустью подумал о том, что раньше он всегда перекладывал бумажную работу на Эндрю. Брату хорошо давалась арифметика, и его любимым делом было подсчитывать колонки с цифрами. Грант же с куда большим удовольствием занимался своими опытами.

– Ты не можешь стереть грехи прошлого своим сегодняшним поведением, Грант.

Какое-то мгновение он не поднимал взгляда, а когда поднял, встревожился, увидев слезы в глазах матери.

– Ты не твой отец, и никто не считает, что ты такой, как он.

Что, черт побери, он должен на это сказать?

Несколько долгих, затянувшихся секунд они смотрели друг на друга. Вернувшись из Италии, Грант удивился, обнаружив, что мать совершенно не изменилась за прошедшие годы. Сейчас, однако же, было заметно, как она постарела; ее черные волосы поседели, а уголки век опустились, почти доставая до мешков под глазами. Но больше всего Гранта тревожило выражение ее глаз – как будто в их голубых глубинах таилась вся скорбь и боль мира.

Это выражение, как ни странно, заставляло ею вспомнить Джиллиану Камерон.

Он встал и выдавил из себя улыбку.

– Устраивай свои бал, мама. Развлекай кого хочешь.

– А ты не будешь присутствовать, Грант?

Он направился к двери, охваченный внезапным ощущением, будто в библиотеке слишком жарко и слишком тесно.

– Буду, – сказал он. – Я приду и буду почтительным женихом.

Даже просто быть внимательным – это уже подвиг, а находиться рядом с Арабеллой – тяжкий труд.

– Как я могу лечить вас, Блевинс, если вы все время пытаетесь от меня сбежать?

Арабелла ходила за мажордомом из комнаты в комнату, Джиллиана следовала за ней.

– Заверяю вас, мисс, со мной все в порядке. Это всего лишь небольшой прострел. Боль в суставах, которая возникает у нас у всех.

– И все же, Блевинс, диагноз вам поставлю я. В ваших же интересах позволив мне осмотреть ваше колено.

– Я был бы вам признателен, мисс, если бы выдали мне возможность выполнять свои обязанности. Серебро нуждается в чистке, а служанки должны заняться уборкой помещений.

– Вам лучше сдаться, Блевинс, – посоветовала Джиллиана. – Арабелла твердо намерена лечить ваше увечье.

Мажордом посмотрел на нее с некоторой досадой.

– У меня нет увечья, мисс Камерон. Просто дает о себе знать старость, вот и все.

– Глупости, – решительно отмела его довод Арабелла. – Вы еще относительно молоды. Мне известны некоторые мази, которые могут помочь вашим коленям.

Блевинс выглядел оскорбленным. Только положение Арабеллы спасло ее от головомойки. В конце концов, будущую графиню Стрейтерн не отчитывают.