– Я не знаю. Но я не убивала его!
– Вы лжете, мадам! – Голос Сэмюэльсона теперь гудел, как колокол, под темными сводами зала.
Элизабет в испуге отпрянула назад. Я вскочил на ноги.
– Ваша честь! Мой коллега зашел слишком…
– Вы правы, мистер Белмэйн. – Макки повернулся к Сэмюэльсону. – Господин прокурор, вы прекрасно знаете, что я противник подобных приемов в суде. Прошу вас, вернитесь к нормальному перекрестному допросу и перестаньте запугивать подсудимую.
– У меня больше нет вопросов, милорд. – С этими словами Сэмюэльсон, вполне довольный собой, сел на место, не переставая улыбаться.
Вслед за ним я провел собственный короткий допрос. Я бы с радостью избавил Элизабет от необходимости отвечать на какие бы то ни было вопросы, но нужно было убедить присяжных, что именно Элизабет была намеченной жертвой убийства, организованного Кристиной с помощью неизвестных лиц, вполне возможно, тех, кто ее шантажировал. И мне пришлось еще раз сделать так, чтобы присяжные убедились в искреннем горе, которое испытывала Элизабет при воспоминании о том, как Дейвисон погиб, пытаясь спасти ее жизнь.
Когда в тот день мы выходили из зала суда после заседания, я был расстроен и страшно нервничал. Так же, как и Фредди, хотя он и старался этого не показывать.
В гардеробной Сэмюэльсон поздравил меня с тем, как хорошо я веду дело, ненавязчиво напомнив про мою молодость и неопытность. Но это была скорее поза. Мы оба знали, что ни у него, ни у меня не осталось ни единого серьезного козыря. А недостаток фактов всегда приходится компенсировать профессионализмом. Побеждает тот, кому удается привлечь на свою сторону присяжных. К сожалению, у Сэмюэльсона действительно был гораздо больший опыт в подобных вопросах, чем у меня.
На следующий день в десять часов Сэмюэльсон поднялся со своего места и начал подводить итоги. Перед ним лежало множество записей, но за весь час, который длилась обвинительная речь, он в них ни разу не заглянул. Его речь оказалась даже эмоциональнее, ярче и выразительнее, чем я ожидал. Я внимательно слушал и наблюдал за тем, как шаг за шагом он тенденциозно излагал присяжным показания свидетелей. Делал он это очень лаконично и в таких простых и доступных выражениях, что не надо было прилагать никаких усилий, чтобы уследить за ходом его мысли.
– И теперь, господа присяжные, нам просто ничего не остается, как только признать, что обвиняемая действительно совершила поджог. – Его голос даже задрожал от негодования. – Зачем бы ей надо было скрывать тот факт, что она пострадала от пожара, если не она сама этот пожар устроила? Она перестала скрывать свои ожоги лишь после того, как ее пришли допрашивать полицейские. А где сестра ее мужа? Боится покинуть свое укрытие или… Страшно даже предположить, где она, господа присяжные! Не правда ли, как удобно получается: преступление совершено, а свидетелей нет? Ведь единственный человек, уцелевший после этого пожара, – женщина, которая стоит перед вами. И по странному совпадению, именно этой женщине уничтожение бридлингтонского склада выгодно, как никому другому. Дэниел Дейвисон знал, что большая часть древностей, находящихся на втором этаже склада, либо приобретена мошенническим путем, либо украдена. И в тот момент, когда он наконец решает поступить как законопослушный гражданин и доложить об этом властям, он погибает чуть ли не самой страшной из всех смертей – смертью от огня.
Сэмюэльсон неожиданно остановился, и в зале суда повисла напряженная, наэлектризованная тишина. Каждый присутствующий в зале мог сейчас представить себе страшную смерть Дейвисона максимально отчетливо.
Сэмюэльсон поправил мантию и снова обвел глазами зал:
– А все ради чего? Ради того, чтобы замести следы. Скрыть, что вся предыдущая жизнь была лишь искусной маскировкой и сплошным обманом. Вспомните слова, сказанные самой подсудимой: «Даже эти обломки стоили целое состояние». Эти слова подсудимой дают нам некоторое представление о складе ее мышления. Господа присяжные, я надеюсь, вы согласитесь со мной, что исходя из всех имеющихся в деле фактов, может быть вынесен только один вердикт. И этот вердикт – «виновна».
Несмотря на широкую улыбку, Сэмюэльсон, садившийся обратно на свое место, удивительно напоминал палача.
После него встал я, и публика заметно оживилась. В Олд-Бейли были свои завсегдатаи. Они, подобно пиявкам, паразитировали на несчастьях других людей. Без этого они бы просто погибли.
Речь Сэмюэльсона резко изменила настроение присяжных. Теперь двенадцать лиц смотрели на меня с нескрываемой враждебностью. Накануне, когда мы с Фредди составляли мою заключительную речь, мы решили и, как оказалось, справедливо, что присяжные не захотят слушать еще одного подробного изложения событий.
– Ваша честь, господа присяжные. Защищать подсудимого всегда сложно, а для меня сегодня это сложно вдвойне. Особенно после того, как мой ученый друг так убедительно изложил вам свои аргументы. Правда в этих аргументах имеется один очень серьезный недостаток. Господин прокурор не имеет ни единого доказательства, которое бы могло подкрепить его утверждения. Как он уже сам сказал, свидетелей пожара нет, а потому все свидетельства основаны либо на слухах, либо на домыслах. То есть, говоря юридическим языком, имеются только косвенные доказательства вины миссис Уолтерс. И вот на основе этих косвенных доказательств вам, господа присяжные, придется решать судьбу подсудимой. И решая ее, помните о том, что, пока вина человека не доказана, он считается невиновным. Мисс Барсби утверждает, что видела, как миссис Уолтерс проезжала через деревню в половине третьего. Мисс Робертс, няня Уолтерсов, показала, что миссис Уолтерс вернулась домой в самом начале пятого. По утверждению же мистера Сэмюэльсона получается, что за эти полтора часа миссис Уолтерс успела совершить следующие действия: доехать до склада (дорога занимает полчаса), поджечь его, поссориться с сестрой своего мужа, позвать Дэна Дейвисона и вместе с каким-то неизвестным мужчиной толкнуть его в огонь. Пробежать полмили по дороге, чтобы избавиться от канистры из-под бензина, и вернуться обратно в Вестмур (еще полчаса езды). Скажите, господа присяжные, разве это правдоподобно? Разве такое вообще возможно? Мисс Робертс также показала, что она слышала, как Кристина Уолтерс угрожала моей подзащитной. А справки, наведенные в британских, сингапурских и американских авиакомпаниях, позволяют предположить, что Кристина Уолтерс уже в течение многих лет замешана в более чем сомнительных международных сделках. Именно боязнь разоблачения, а также отказ моей подзащитной выплачивать деньги шантажистам заставили Кристину Уолтерс нанять кого-то, кто, по выражению моего ученого друга, помог бы ей «убить двух зайцев» – поджечь склад и устранить досадную помеху в лице миссис Уолтерс. Вот почему в настоящее время Кристина Уолтерс скрывается. Вот почему ее нет в здании суда. Во время суда моя клиентка ни разу не пыталась отрицать, что была в тот день на складе. Не пыталась она и опровергнуть показания свидетелей обвинения. Господа присяжные, я прошу вас просто внимательно посмотреть на мою подзащитную. Разве она похожа на ту фурию, которую столь красноречиво обрисовал нам мистер Сэмюэльсон? Конечно, нет. Она честная, порядочная, законопослушная гражданка, которая волею судеб оказалась в самой гуще событий, слишком фантастических для того, чтобы их можно было осмыслить. Я бы мог еще очень долго рассказывать о сестре мужа моей клиентки Но мы здесь собрались не для того, чтобы судить Кристину Уолтерс, а для того, чтобы справедливо решить судьбу Элизабет Уолтерс. Согласно законам – нашим, британским законам, – человек считается невиновным до тех пор, пока не доказано обратное.
Я улыбнулся и посмотрел на Элизабет, сидевшую неподвижно, опустив глаза. Когда же я снова повернулся к присяжным, то увидел, что их взгляды тоже устремлены на нее.
– В этом деле столько неясностей, неточностей и неувязок, что вы наверняка, так же как и я, в глубине души удивляетесь, что мы вообще здесь делаем. Миссис Уолтерс чисто физически не могла совершить приписываемые ей преступления. Более того, именно она сама и была намеченной жертвой. А потому, господа присяжные, я полагаюсь на вашу мудрость и надеюсь, что вердикт будет справедливым, то есть, – «невиновна».
