– Что ты хочешь сказать этим своим «нет»? – взорвался я. – Ты отказываешься?

– Угадал. Именно это я и хотел сказать. – Генри был абсолютно невозмутим.

– Тогда, наверное, мне придется попросить Роберта Литтлтона, – растерянно пробормотал я. – Можешь попробовать.

– Послушай, Генри. – Вся эта ситуация начинала не на шутку раздражать меня. – Я женюсь. Для меня, как и для любого другого человека, это одно из самых важных событий в жизни. И я прошу тебя быть рядом со мной.

– А я тебе уже сказал, что отказываюсь. Более того, я вообще не хочу присутствовать на этой свадьбе. Я не смогу спокойно наблюдать, как мой лучший друг играет роль главного шута в каком-то балагане.

– В балагане?! Черт возьми, Генри, я…

Но он не дал мне договорить:

– Ведь ты затеял это после приезда мисс Энгрид, разве не так? А все потому, что она без труда раскусила тебя насчет Элизабет. Да-да, я знаю, что с этим давно покончено. Слышал от тебя тысячу раз. Хорошо, ты меня убедил. И совсем не обязательно жениться на Джессике, чтобы еще раз доказать мне это.

Его слова несколько остудили мой пыл.

– Ты же прекрасно знаешь, что я прав, – продолжал тем временем Генри. – Практически все, что бы ты ни делал за последние четыре года, было сделано из-за Элизабет. Причем твоя слава сердцееда оказалась такой громкой, что за тобой начала охотиться главная феминистка Оксфорда. В результате ее тоже постигла участь остальных – она влюбилась. Это было неизбежно. Они все влюбляются в тебя, потому что ты ведешь себя с ними, как последний мерзавец. Тебе же плевать на них! Ты используешь их лишь для того, чтобы отомстить всему женскому полу из-за той, единственной, «предавшей» тебя. И при этом ты еще утверждаешь, что она тебе совершенно безразлична. Что ж, если это действительно так, еще не поздно остановиться, прежде чем ты совершишь самую большую ошибку в своей жизни.

– Это невозможно.

– Возможно!

Генри хотел сказать, что при всем желании я не смогу совершить самую большую ошибку в своей жизни, потому что я ее уже давно совершил.

– Тогда ты был почти ребенком. А сейчас ты сознательно снова впадаешь в детство.

– Но я уже сделал ей предложение.

– Значит, скажешь, что передумал.

– Чего ради? Я по-прежнему хочу жениться на Джессике.

Генри устало вздохнул.

– Ну что ж, черт с тобой. Если ты твердо решил разрушить свою жизнь, тебе никто не сможет в этом помешать. Вперед! Теперь я понимаю, что просто не смогу найти слова, которые бы остановили тебя.

После этого мы довольно долго молчали. Когда наконец мне удалось встретиться с ним взглядом, Генри нехотя улыбнулся в ответ.

– Вы уже назначили день?

– Да, девятнадцатое июля.

– К чему такая спешка?

– А зачем тянуть?

Генри пожал плечами:

– А если бы сейчас в эту дверь вошла Элизабет, что тогда?

Я чуть снова не набросился на него, но все-таки сумел сдержать себя и слегка натянуто улыбнуться:

– Тогда я получил бы прекрасную возможность пригласить ее на свадьбу.

– Нет, ты действительно отъявленный мерзавец, – рассмеялся Генри.

– Но ведь, судя по твоим же собственным словам, именно по этой причине Джессика согласилась выйти за меня замуж.

– Просто, это единственная причина, которая приходит в голову. Не считая, конечно, титула…

Теперь пришла моя очередь смеяться.

– Ну и пусть получит этот несчастный титул. Главное, что мы с ней прекрасно понимаем друг друга. Она – именно та жена, которая мне нужна. И если бы тебя не ослепляла ненависть, ты бы тоже это увидел. Такая женщина – мечта любого адвоката. Во-первых, она незаменима на всякого рода вечеринках. Она остроумна, образованна, и, наконец, у нее есть живопись, которая хоть в какой-то степени отвлекает ее от всякого феминистского бреда.

Генри с ужасом посмотрел на меня:

– Надеюсь, ты ей этого не говорил?

– Боюсь, что тогда бы меня уже не было в живых. Да, так могу я дальше развить свою мысль? У Джессики независимый, хотя и несколько извращенный склад ума. Она красива. У нее хорошая форма бедер, вполне подходящая для того, чтобы производить на свет очередных Белмэйнов. Чего же мне еще желать?

Терпеливо выслушав все мои излияния, Генри язвительно заметил:

– А вот ответ на этот вопрос, друг мой, можешь дать только ты сам.

– Ума не приложу, где они могут быть. – Джессика слегка отступила от зеркала и придирчиво оглядела себя с головы до ног.

Наша спальня, как, впрочем, и всегда, находилась. в состоянии полного хаоса. Влажные полотенца валялись там, где их бросили, повсюду были раскиданы туфли, а содержимое сумочки Джессики усеивало неприбранную и смятую постель, на которой мы еще час назад занимались любовью. Вещи беспорядочной кучей были свалены в шезлонге.

Отшвырнув ногой полотенце, о которое она неминуемо бы споткнулась, я стал рассматривать отражение Джессики в зеркале. Поправив жемчужное колье, она слегка опустила бретельку платья, обошедшегося мне неделю назад в восемьдесят три гинеи. А все потому, что я немного задержался и на час опоздал к открытию выставки, где экспонировались две ее картины. Она была красива. Вьющиеся светлые волосы, приподнятые на затылке, закреплялись заколкой, украшенной сапфирами и бриллиантами. Эту фамильную драгоценность Джессика получила от моей матери почти год назад, в день нашей свадьбы, и она великолепно подходила к ее сегодняшнему туалету.

– Наверное, попали в пробку, – отозвался я, продолжая ее рассматривать.

Джессика слегка наклонилась вперед и полуприкрыла глаза.

– Ты не считаешь, что эти тени слишком темные? – спросила она. – У меня есть более светлые того же оттенка.

Я лишь пожал плечами и начал завязывать галстук.

– Честно говоря, мне кажется, что тебе к лицу все.

При этом я бросил взгляд на часы, и Джессика надулась.

– Ну вот, теперь ты; мёня торопишь Но учти – я и шагу не сделаю из дому, прежде чем ты не скажешь, какие тени тебе нравятся больше.

– Меня вполне устраивают те, что на тебе сейчас.

Мой торопливый ответ развеселил Джессику.

– Ну что ж, если так, то пошли. – Она несколько раз повертела меня в разные стороны и, сняв невидимую пылинку с безупречно вычищенного смокинга, осталась вполне довольна осмотром. – Ты взял билеты?

Убедившись, что билеты в кармане, я успел перехватить Джессику, прежде чем она снова устремилась к зеркалу. Проведя губами по ее обнаженным плечам, я с удовольствием вдохнул изысканный запах дорогих духов. – Как насчет поцелуя на дорожку?

– Нет, не надо, ты размажешь помаду… Ой, ну посмотри, что ты наделал! – Несмотря на ворчливый тон, глаза Джессики сияли, и я поцеловал ее. еще раз.

– Почему меня никто не предупредил, что, собираясь на бал, мужа необходимо изолировать? – рассмеялась она, снова доставая помаду, – Господи, ну куда же они запропастились? Они уже давным-давно должны были быть здесь.

– Может, рейс отложили и Лиззи прилетела позже? Давай я позвоню в аэропорт.

Но служащая Британских авиалиний подтвердила, что рейс из Мельбурна прибыл точно по расписанию – в половине седьмого.

– Что же нам теперь делать? – Щеки Джессики начал заливать предательский румянец. Так бывало всегда, когда какие-то непредвиденные обстоятельст ва расстраивали ее планы.

– Мы могли бы выехать без них,, – предложил я. – Их билеты все равно у Генри, и нам совершенно незачем ждать. Джесс, в конце концов она летела много часов и могла просто устать.

– Ты не знаешь Лиззи.

– Ну, тогда, может быть, они отправились туда прямо из аэропорта?

– Не говори ерунды. Ей же нужно сперва переодеться и привести себя в порядок. Нет, наверное, они все-таки попали в пробку. Давай подождем еще пять минут. А ты пока налей мне, пожалуйста, джина с тоником.

Мы спустились в гостиную и подождали еще пять минут. И еще пять. Все это время Джессика нервно расхаживала взад-вперед, шурша тяжелыми юбками. Тот прилив нежности, который я испытал в спальне, прошел, и я наблюдал за женой со все возрастающим раздражением. Иногда своим поведением она напоминала испорченного ребенка, которого хотелось хорошенько отшлепать. Правда, когда я однажды попытался это сделать, Джессика так возбудилась, что дело закончилось любовной возней прямо на кухонном полу. С тех пор меня не покидало ощущение, что она иногда специально раздражает меня, желая снова испытать те ощущения. Но сейчас, глядя на ее исказившееся лицо, я понял, что на этот раз ее мысли далеки от секса.