– Не стоит благодарностей, – холодно кивнул он. – Тебе нужна приличная одежда, и я как твой работодатель просто обновил твой гардероб.
Скотти хотела ответить, что шелка и бархат едва ли относятся к тканям, которыми работодатели снабжают своих наемных служащих, но вовремя остановилась, решив, что лучше с ним не спорить. А может, ее остановил не страх, а то, что где-то глубоко в сердце ей хотелось поверить, что он купил платья не потому, что так требовали какие-то правила, а потому, что она была ему не безразлична. Но если бы она рассказала о своем желании, то он наверняка бы посмеялся над ней, открыл ей горькую правду и разрушил мечты.
Неожиданно смутившись, Скотти быстро направилась к лестнице.
– Спасибо за прекрасный вечер, – еще раз очень вежливо поблагодарила она, стараясь скрыть обиду. – В театре было так весело.
– Скотти…
Когда он позвал ее по имени, у девушки задрожали колени. Крепко схватившись за перила, она оглянулась.
– Да! – Ее голос слегка дрожал от волнения. Он как-то странно посмотрел на нее.
– На следующей неделе в город приедет цирк. Катя очень хочет пойти на представление. Может, и ты пойдешь с нами?
По всему телу Скотти Макдауэлл разлилось приятное тепло. Оно согрело сердце, которое девушка с таким отчаянием старалась сделать нечувствительным.
– Цирк? – радостно воскликнула она. – Конечно, хочу, Алекс. Я никогда не была в цирке!
Он кивнул, повернулся и пошел в кабинет.
Скотти сняла новые туфельки, подняла юбки и вприпрыжку побежала по лестнице. На площадке ей повстречался Уинтерс.
– О Уинтерс! На следующей неделе я увижу настоящее цирковое представление! До сих пор не могу поверить, что он пригласил меня. Если бы вы знали, как я взволнована! Я ведь никогда не была в цирке. Можете себе представить? Ни разу в жизни! – Она улыбнулась англичанину и прижала к груди туфельки.
Дворецкий подарил ей один из своих знаменитых высокомерных взглядов и бесстрастно проговорил:
– Не может быть, мисс Скотти. Держите меня, а то я сейчас упаду.
С радостным смехом Скотти поспешила к себе в комнату. Наконец-то у нее стали налаживаться отношения с лакеем Алекса. К сожалению, она не могла сказать того же об отношениях с его хозяином.
Александр Головин уже налил себе бренди и сидел с бокалом в руке.
– Не собираетесь еще отправляться спать, сэр? – спросил вошедший в кабинет Уинтерс.
Алекс поднял бокал.
– Собираюсь, но только сначала выпью бренди. Отправляйтесь спать, Уинтерс. Я сам разденусь, так что не беспокойтесь.
Несмотря на мрачное настроение, Алекс улыбнулся, вспомнив, как удивилась Скотти, когда узнала, что Уинтерс помогает ему раздеваться. Черт побери, как часто он возвращался мыслями к зиме и дням, проведенным в долине со Скотти! Она обладала поразительными оптимизмом и жизнерадостностью, и в ее присутствии невозможно было хмуриться. Когда он был рядом с ней, ему казалось, что нет таких тревог, которые нельзя победить. С той самой минуты, как он привез ее в Сан-Франциско, Алекс не сомневался, что девушка не будет хандрить и в городе и не позволит пасмурному небу остудить свой оптимизм. Так оно и получилось. Скотти хорошо прятала тоску по дому… по крайней мере, большую часть времени.
– В театре случилось что-то смешное, сэр?
Алекс покачал головой.
– Уинтерс, сейчас вы уже неплохо узнали мисс Макдауэлл, – неожиданно изменил он тему разговора. – Ну и что вы о ней думаете?
Англичанин выпрямился в полный рост и подошел к огню.
– Я редко ошибаюсь, сэр, – упрямо покачал головой дворецкий.
Алекс вопросительно поднял брови и поинтересовался:
– Вы по-прежнему считаете ее шотландским сбродом?
– Нет, сэр, должен признаться, для шотландки мисс Макдауэлл вполне привлекательная молодая особа.
Головин угрюмо посмотрел на огонь.
– Да, а разве она не…
– Что-нибудь еще, сэр? – прервал англичанин.
– Нет, – покачал головой Алекс и вновь поднял бокал. – Спокойной ночи, Уинтерс.
– Спокойной ночи, сэр, – с поклоном попрощался Уинтерс и вышел из кабинета.
Снова оставшись в одиночестве, Алекс задумался о вечере в театре. Господи, эта девчонка распускалась, как бутон розы, прямо у него на глазах. Когда они приехали в театр, взоры всех мужчин были прикованы к ней – ему очень хотелось попросить ее не снимать накидку. Скотти была потрясающе красива в голубовато-сером вечернем платье. И не только. Вдобавок к красоте она обладала поразительной естественностью. В ней не было ни грана притворства, она не знала, что такое игра. Перед его мысленным взором предстала ее восхитительная грудь. Он словно услышал ее смех… О, как же заразительно она смеялась! Скотти Макдауэлл напоминала ему безупречной формы хрустальный сосуд, переливающийся на солнце и поющий на ветру. Во время антракта она спокойно предоставила свою красоту на обозрение любопытных одиноких мужчин. Наверняка все они по уши влюбились в Скотти!
Алекс здорово разозлился, когда вспомнил, как после спектакля какой-то юноша даже бесцеремонно оттолкнул его в сторону, пытаясь выпросить у Скотти разрешение нанести ей визит. Он тогда так рассвирепел от подобной наглости, что с трудом сдержался, чтобы не наброситься на хама и не сбить его с ног. Молодой донжуан говорил с ним так, будто он был… отцом Скотти. О, Господи! Может, Скотти и была внешне похожа на ребенка, но она не была ребенком. Да и он еще не настолько стар, чтобы годиться ей в отцы!
Александр Головин сделал большой глоток бренди и хмуро посмотрел на огонь. Только бы строительство гостиницы не затянулось надолго! Он не знал, насколько еще у него хватит сил бороться с ее очарованием – естественным и обворожительным.
Цирк Джона Вильсона показал, как всегда, очень веселую и интересную программу. Все представление Алекс не сводил глаз со Скотти и Кати и удивлялся, кто же из них взрослая девушка, а кому еще только шесть лет. Скотти не могла оторвать взгляда от арены. Когда же там появилась семья талантливых акробатов Карло со своим потрясающим номером, от волнения девушка даже закрыла рот руками. За все представление она, кажется, ни разу не моргнула.
Головин вспомнил вечер в театре и неожиданно подумал, что она получала искреннее наслаждение от всего того, что он считал само собой разумеющимся, скучным и не достойным внимания. Кате, кажется, в этом году цирк тоже понравился больше, чем в прошлом, и он был уверен, что всему виной заразительный энтузиазм Скотти.
Однако далеко не все вызывало восторг у Скотти Макдауэлл. За три дня до цирка ему нужно было уехать по делам, и Поппи, да благословит ее Господь, уговорила его захватить с собой Скотти.
– Она ни разу еще не видела океана, бедняжка, – объяснила экономка.
Дела привели его в Клифф-Хаус. После обеда они решили прогуляться по берегу океана. И вот тут-то Скотти в который уж раз вновь удивила его.
Александр Головин никогда еще не видел ее такой задумчивой и молчаливой. Даже громкие крики расположившихся по соседству на скалах котиков вызвали у нее только слабую улыбку. Он помнил, как она любила зверей, и надеялся, что океан вызовет у нее восторг.
– Океан пугает меня, – призналась Скотти. – Послушай, как страшно он ревет. Он всегда такой сердитый?
Алекс рассказал ей, что океан бывает и спокойный, иногда могучие высокие волны превращаются в едва заметную рябь и ласково набегают на берег. Но и эти слова не подняли ей настроение.
– Но ты ведь не знаешь, что прячется под водой, Алекс, – задумчиво проговорила девушка. – Меня страшит эта таинственность и неизвестность. Представь себе, столько воды, и в ней живут полчища ужасных зеленых существ. Они скользкие, они извиваются и ползают. По воде нельзя ходить, и ни один человек, находящийся в своем уме, не захочет путешествовать по воде. – Она слегка задрожала. – Всякий раз, когда я думаю о кораблекрушениях, которые происходят вдали от берега, меня охватывает ледяной холод. Там ведь нет никакой дороги. Единственная дорога ведет на дно. Смотри, – сказала Скотти, задумчиво глядя вдаль. – Бескрайняя водная пустыня, даже другого берега не видно.
