Роджер угрюмо тыкал вилкой в кусок говядины.

– Кстати, спасибо за записку, которую ты вчера оставила. Ну как обед у архиепископа?

– Архиепископов там было двое. Один лицемерный, другой отвратительный. Лучше расскажи об «Аяксе».

Я встретилась с ним в ресторане «Филигри». Вид у него был усталый, замученный. Он с трудом ворочал языком. Мы немного выпили перед ужином. Роджер устало потирал лоб.

– Я сбит с толку. Полностью и абсолютно. Размышляю над этим весь день и все равно не могу ничего понять... Дело вот в чем. Если ты держишь пять или более процентов акций компании, то обязан связаться с Комиссией по ценным бумагам и сообщить, как ты собираешься распорядиться этими акциями. Помнишь, примерно неделю тому назад ты спрашивала меня насчет компании «Вуд-Сейдж»? Так это они набрали пять процентов. И сообщили об этом только вчера вечером, чтобы не отвечать на многочисленные вопросы, не давать информацию в «Джорнэл» или куда там еще. Но, конечно, наши адвокаты докопались до сути. Все, как мы и ожидали. «Вуд-Сейдж» – это не корпорация, которая что-либо производит. Просто группа людей, которые покупают и продают акции ради взаимной выгоды; очевидно, они полагают, что, действуя сообща, выиграют больше, чем в одиночку, что не столь уж необычно. Они утверждают, что купили так много акций «Аякса» потому, что считают эту компанию наиболее преуспевающей. Проблема в том, что мы никак не можем дознаться, кто стоит за «Вуд-Сейдж».

Он провел рукой по волосам и отодвинул тарелку, не доев мясо.

– Разве в комиссию не должны сообщаться и имена владельцев компаний?

Он пожал плечами:

– Владельцы – это те же держатели акций. Там есть совет директоров, который, кажется, состоит из брокеров, включая Тилфорда и Саттона.

– Тогда у них должен быть список клиентов. – Я вспомнила свой обыск в офисе «Тилфорд и Саттон». – У меня нет списка всех их клиентов. И я не знаю, скажут ли тебе что-нибудь эти имена. Но есть тут одна странность – они все связаны с «Корпусом Кристи». Прошлой осенью «Корпус Кристи» купил не сколько миллионов акций. Очевидно, через «Вуд-Сейдж».

Роджер никогда не слышал о «Корпусе Кристи».

– И неудивительно. Эта организация не афиширует себя. – Я рассказала ему то, что узнала из «Джорнэл». – А так как они действуют скрытно, то, естественно, молчат и о том, что владеют такой компанией, как «Вуд-Сейдж»... Кэтрин Пасиорек – член организации. Это мне случайно сказал ее сын.

Роджер крутил в руках бокал.

– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказал он наконец. – Для меня это непросто, так как у нас с тобой возникли трудности из-за твоей работы и моего отношения к этому. Но, видишь ли, я хотел бы нанять тебя от имени фирмы «Скапперфилд и Плаудер». Мне бы хотелось, чтобы ты выяснила, кто стоит за «Вуд-Сейдж». А это дело с «Корпусом Кристи» и миссис Пасиорек не идет вразрез с твоим расследованием.

– Роджер, у комиссии и ФБР есть все средства Для такого рода расследований. У меня их нет. Во вторник или среду у них уже будет интересующая тебя информация. Вскоре она станет достоянием общественности.

– Возможно, но тогда будет уже слишком поздно. Мы делаем все, что можем: посылаем письма держателям акций с просьбами поддержать руководство, наши юристы работают не покладая рук. Но пока никаких результатов. – Он подался вперед и взял меня за руку, вид у него был очень серьезный. – Послушай, я знаю, что прошу о многом. Но ты знакома с миссис Пасиорек. Не могла бы ты поговорить с ней, выяснить, связан ли вообще «Корпус Кристи» с «Вуд-Сейдж»?

– Роджер, эта дамочка не желает со мной разговаривать. Я даже не знаю, как заставить ее принять меня.

Он печально взглянул на меня.

– Я прошу тебя не об одолжении. Я нанимаю тебя. Каков бы ни был твой обычный гонорар, «Скапперфилд и Плаудер» удваивает его. Я просто не могу пренебречь ничем, что может как-то прояснить ситуацию. Если бы мы знали, кто такие эти владельцы и почему они пытаются купить компанию, это увеличило бы наши шансы удержать «Аякс».

Я вспомнила о трех долларах в кошельке, о новой мебели, которую собиралась купить, о гонораре братьям Стритер за охрану дяди Стефана и... сдалась. По моей вине дядя Стефан лежит в больнице и нуждается в защите. После двух недель работы над делом о подлоге я ничего не добилась, разве что потеряла квартиру и все свое имущество. Лотти, моя подруга, не желает со мной разговаривать. Никогда еще, за все годы работы в качестве детектива, я не чувствовала себя такой подавленной. Я неловко попыталась выразить свои чувства. Роджер сжал мою руку.

– Я понимаю тебя. – Он улыбнулся. – Несколько недель назад я чувствовал себя этаким всезнайкой, приехавшим показать, как надо работать. Теперь фирма борется за выживание. Я понимаю, это не моя вина, но все равно чувствую себя беспомощным и загнанным в угол, и ничего не могу с этим поделать.

Я сморщилась, но не пожала его руку.

– Ну что, так мы и будем лелеять друг в друге чувство вины? На следующей неделе тебе придется пойти в ФБР и комиссию. Организуй для меня встречу с ними. В противном случае они не станут со мной разговаривать. А я, пока ты будешь заниматься этим малоперспективным делом, подумаю, как заставить Кэтрин Пасиорек встретиться со мной.

Он благодарно улыбнулся.

– Ты не представляешь, какое это для меня облегчение, Вик. Просто тот факт, что рядом со мной будет кто-то, кому я полностью доверяю. Ты можешь в понедельник встретиться с советом директоров? Юристы предоставят тебе всю известную им информацию. Трех часов, мне кажется, будет достаточно.

– Понедельник у меня забит. Давай во вторник.

Он согласился. В восемь утра. Я слегка опешила, но послушно записала время в ежедневник.

Мы ушли из ресторана в девять и пошли в кино. Оттуда я позвонила в больницу, чтобы справиться о дяде Стефане Там все было в порядке. Хорошо бы, кто-нибудь позаботился о моей безопасности и нанял парочку огромных телохранителей присматривать за мной. Конечно, крутой детектив никогда ничего не боится. Поэтому то, что я чувствую, – это не страх, а, возможно, нервное возбуждение – острая приправа к моей жизни. И все же, когда Роджер осторожно спросил, не согласилась бы я провести ночь у него в Хэнкок, я не раздумывая согласилась.

Утренние выпуски «Геральд стар» и «Трибюн» напечатали сообщение о «Вуд-Сейдж» в разделе воскресного-бизнеса. Никто из команды «Аякса» не мог прокомментировать ситуацию. Пэт Коллар, обозреватель «Геральд стар» по финансовым вопросам, объяснял, зачем кому-то может понадобиться завладеть страховой компанией. Больше о «Вуд-Сейдж» сказать было нечего.

Роджер мрачно читал газеты. Он ушел в два, чтобы встретить своего партнера, который прилетает самолетом.

– Он привезет «Файненшиал тайме» и «Гардиан», а я по дороге куплю еще «Нью-Йорк тайме». Так что у нас будет полное представление о том, какой печальный резонанс получили эти события. Хочешь остаться и познакомиться с ним?

Я покачала головой. Годфри Энсти будет спать во второй спальне. Двое – компания, но трое – что-то непонятное.

После того как Роджер ушел, я задержалась на несколько минут, чтобы позвонить в свой офис. Около полудня несколько раз звонила Филлис Лординг. Удивленная, я тут же набрала ее номер.

Высокий, несколько пискливый голос Филлис звучал более взволнованно, чем обычно.

– О Вик, привет. Ты не могла бы заглянуть ко мне сегодня днем?

– А в чем дело?

Она нервно засмеялась:

– Возможно, ни в чем. Хотя по телефону объяснить трудно.

Я пожала плечами и согласилась. Она встретила меня в дверях – еще более худая, чем всегда. Небрежно собранные каштановые волосы заколоты на затылке. Лебединая шея казалась ужасающе тонкой по сравнению с пышной гривой волос, черты лица обострились. В широкой рубашке и облегающих джинсах она выглядела необычайно хрупкой.

Она провела меня в гостиную, где по полу были разбросаны сегодняшние газеты. Как и Агнес, она много курила, в комнате висела голубоватая дымка. Я невольно чихнула.