XXXI. Гремучая смесь июльского кризиса
События первых дней июля 1917 года можно считать своеобразной точкой перегиба в развитии русской революции. Несмотря на видимость полного разгрома большевиков, которым увенчался июльский кризис, именно с этого момента власть стала катиться к ним в руки уже практически сама собой.
Июльский кризис, кульминацией которого стало восстание столичного пролетариата, весьма похож на кризис февральский, когда восстание ряда запасных частей петроградского гарнизона положило начало революции. Похож тем, что его, так же как и февральское восстание, никто специально не готовил. Кризис стал следствием цепочки событий, каждое из которых было сколь вполне закономерным с точки зрения общего хода революции, столь и совершенно необязательным в своём конкретном воплощении (в том числе по последовательности, сочетанию и срокам). Однако ж, именно конкретное сочетание именно этих событий, происшедших именно в этой последовательности и в эти сроки, обеспечило именно тот характер протекания июльского кризиса, который и предопределил в значительной степени дальнейший ход истории.
Итак, каковы же эти события?
Прежде всего, это уже упоминавшийся в предыдущих выпусках Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, одним из важных итогов которого стало формирование Всероссийского Центрального исполнительного комитета. Это событие имело несколько важных следствий:
• Исполнительный комитет Петроградского Совета сложил с себя функции фактической верховной революционной власти, передав их ВЦИКу;
• бóльшая часть конкретных носителей этой самой верховной власти (пресловутая «звёздная палата» во главе с Церетели) переместилась вместе с означенными функциями во ВЦИК, освободив места в ИК ПС для новых людей;
• эти места постепенно начали заполняться людьми, выдвигаемыми авангардом революции — столичным пролетариатом;
• Петросовет и его Исполком, пополняясь этими новыми людьми, начал переходить в оппозицию к ВЦИК и оспаривать его право на верховную революционную власть.
Последствия этих трансформаций в структуре революционной власти скажутся на ходе истории самым непосредственным образом уже в сентябре, и мы в своё время их ещё рассмотрим подробнее.
Теперь же назовём второе событие, предопределившее структуру июльского кризиса. Это уже тоже упоминавшееся ранее наступление русской армии. Отметим в качестве немаловажного тот факт, что наступление началось в условиях продолжающегося советского съезда. Тем самым любые вести с фронта получали громкий резонанс на этом представительном народном форуме, в каком-то смысле заменившем собой Государственную думу. И — включался механизм обратной связи: через армейские, полковые комитеты, агитаторов воюющая армия получала хоть и сильно опосредованную, но живую реакцию съезда.
Третье важнейшее событие, также наложившееся по срокам на первые два, — это первые отчётливо сепаратистские решения Верховной рады Украины. 10 июня Рада издала Универсал, основным смыслом которого было объявление о начале (ввиду бездействия российского Временного правительства) самостоятельного осуществления автономии Украины. Универсал, впрочем, был составлен в витиеватых и двусмысленных выражениях типа «украинский народ не отделяется от всей России, не разрывает с российским государством». Однако 27 июня генеральный секретариат Рады опубликовал декларацию, в которой эта двусмысленная позиция расшифровывалась уже в явно радикальном ключе. Украина забурлила. Временное правительство делегировало на Украину для урегулирования ситуации некоторых министров — как вы думаете, каких? Даже не зная этого достоверно, все эти фамилии можно вычислить, что называется, на раз. Это, конечно же, Керенский, Терещенко и Церетели. Частным образом поехал и Некрасов. То есть уже знакомая нам «большая масонская четвёрка», только укрепившаяся после вхождения Церетели в правительство. Министры к.-д., впрочем, настояли, чтобы никаких окончательных решений в Киеве не принималось, то есть что миссия носит исключительно консультационный характер. Терещенко и Церетели приехали в Киев 28 июня. На следующий день прибыл с фронта Керенский. Заседание российских министров с генеральным секретариатом Рады шло под аккомпанемент уличных демонстраций сторонников «незалежности» и завершилось достижением соглашения. Дальше поцитируем немного П. Н. Милюкова, потому как он сообщает важные детали:
«Вечером, в объединенном заседании всех киевских исполнительных комитетов, Керенский, Церетели и Терещенко произнесли обширные речи и, между прочим, сообщили о достигнутом соглашении с Радой. Были изложены и основания этого соглашения.
Такое, несколько преждевременное выступление, вызвало недоумение среди части министров. Решающий момент был еще впереди и решение должно было состояться лишь с согласия всего состава Временного Правительства. После 2-х часов дня 30 июня, получив из Киева телеграммы, что переговоры проходят через окончательный фазис, Временное Правительство перенесло свое заседание на главный телеграф, чтобы непрерывно сноситься с Киевом по прямому проводу.
<…>
Уже во время переговоров по прямому проводу некоторые из министров к.-д. нашли как форму, так и детали содержания соглашения неприемлемыми. Во всяком случае, они требовали, чтобы, как и было условлено при посылке министров, окончательного решения не принималось в Киеве. Министры были приглашены немедленно вернуться в Петроград.
Когда в Киеве узнали, что Временное Правительство не считает соглашение окончательным, противники соглашения ободрились и стали утверждать, — как это и было в действительности, — что Терещенко и Церетели не имели достаточных полномочий для заключения соглашения, что дело пошло в затяжку и т. д. Боязнь, что соглашение будет сорвано, видимо побудило министров дать заверения, что как текст русского, так и текст украинского акта должны считаться окончательными. В ночь на 1-е июля в совещании органов революционной власти и политических партий были рассмотрены подробности относительно формы и состава краевого органа. Утром 1 июля министры выехали в Петроград.
<…>
2-го июля министры приехали в Петроград и сделали подробный доклад о переговорах в заседании Временного правительства. Тут же был прочтен заготовленный в Киеве проект правительственного постановления и указано, что текст этот должен быть принят без всяких изменений (выделено мной. — А.Н.). Единственная возможная уступка — замена „постановления“ — „декларацией“».
(П. Н. Милюков. История второй русской революции. М., РОССПЭН, 2001, с. 189–191.)
Такая постановка вопроса вызвала резкий протест со стороны кадетов, но тем не менее была поставлена на голосование. После того, как за предложенную «декларацию», кроме участников киевских переговоров, проголосовали все министры-социалисты, а также примкнувшие к ним Г. Е. Львов и В. Н. Львов, четыре министра к.-д., оставшиеся в меньшинстве, — А. И. Шингарёв, Д. И. Шаховской, А. А. Мануйлов и В. А. Степанов — вышли из состава Временного правительства, открыв второй по счёту правительственный кризис. Коалиция развалилась.
Наконец, четвёртый фактор, решающим образом вмешавшийся в ход протекания первой недели июля, — это комплект документов, поступивший в распоряжение некоторых министров Временного правительства. Да-да, те самые знаменитые документы, (якобы) изобличающие связь Ленина с германским генеральным штабом через посредство Козловского, Суменсон, Ганецкого и Парвуса. Опять-таки, всячески уходя от обсуждения подлинности этого компромата, отмечаю лишь существенное влияние самого факта наличия этих документов в распоряжении некоторых министров (а именно, их содержание было известно военмору А. Ф. Керенскому, мининделу М. И. Терещенко и минъюсту П. Н. Переверзеву) на характер протекания июльского кризиса революции.
