И снова Н. Н. Суханов:
«В ночь на 10-е, когда „заговор был раскрыт“, названные лица, в соответствии с занятой общей позицией, решали вопрос об отмене выступления. Сталин был против отмены: он полагал, что сопротивление съезда ничуть не меняет объективной конъюнктуры, а „запрещение“ Цицерона действовать Катилине само собою подразумевается, и со своей точки зрения Сталин был прав. Напротив, „парочка“, конечно, стояла за подчинение съезду и за отмену манифестации. Трудно думать, что она непременно нуждалась в декрете, разрешающем взять Бастилию, скорее она просто воспользовалась предлогом, чтобы сорвать авантюру. Но решил дело, конечно, Ленин. В своем оппортунистском настроении он получил толчок — и в нерешительности воздержался. „Манифестация“ была отменена».
(Суханов Н. Н. Указ. соч., с.295.)
На этом закончим цитирование и по традиции предложим любителям исторической альтернативистики поразмышлять, как могла бы развиваться российская и мировая история, если бы герой революции товарищ Ленин занял на тех памятных заседаниях столь же решительную позицию, что и товарищи Сталин, Стасова и Невский.
А также отметим ещё один немаловажный факт. Советский съезд и его руководство во главе с Церетели, добившись локальной победы над большевиками, тут же дало слабину: само назначило на 18 июня мирную демонстрацию — в поддержку съезда и Временного правительства, — на которую рабочими и были благополучно вынесены заготовленные ещё к десятому числу лозунги «Долой десять министров-капиталистов!» и «Вся власть всероссийскому совету депутатов!». «Звёздная палата» (как называет в своих «Записках» Н. Н. Суханов узкий состав советского руководства) получила возможность воочию оценить настроения петроградских масс.
В этот же день, 18 июня, началось наступление армий Юго-Западного фронта, стратегически поддержанное выступлениями армий Западного и Северо-Западного фронтов. Пришла пора порассуждать поподробнее об этом наступлении и о роли в его подготовке главного персонажа настоящих заметок.
XXIX. Июньское наступление как предвестник кризиса
Со дня образования первой коалиции, в которой А. Ф. Керенский принял портфели военного и морского министерств, главный любимец русской революции в течение ближайших двух месяцев провёл в столице не более двух недель. Всё остальное время было целиком отдано фронту. Новоиспечённый военмор без устали мотался по частям действующей армии и флота, вкладывая все свои силы в борьбу с бациллами разложения и вдохновляя войска на предстоящее наступление.
Эта бурная деятельность ни в коем случае не пропала втуне. Тот факт, что в назначенный день и час войска действительно поднялись из окопов и двинулись в глубь вражеской территории, — в немалой степени прямая заслуга недюжинной энергии и незаурядной харизмы будущего министра-председателя.
В течение тех же двух месяцев Керенский отметился решительными действиями ещё в одной сфере, отнесённой к его новой должности: в кадровой. Отнюдь не придерживаясь принципов взвешенности и серьёзности в столь важном вопросе, он решился на вторую за три месяца замену Верховного главнокомандующего, не погнушавшись отправить в отставку фактически приведшего его в военное министерство М. В. Алексеева (что там у Шиллера по этому поводу про мавра было??) и назначив на его место А. А. Брусилова — тоже, кстати, масона.
Недоразложенные и вдохновлённые министром войска частично перестроенной армии, перейдя в наступление (наибольшего успеха добилась 8-я армия Юго-Западного фронта под командованием будущего героя этих заметок генерала Л. Г. Корнилова), существенным образом изменили стратегическую ситуацию на европейском театре мировой войны.
Германское командование было вынуждено вернуть на восточный фронт уже переброшенные было оттуда части и тем самым вывести из-под решающего удара английскую и французскую армии. Тем самым русская армия, даже находясь в состоянии полураспада, в очередной раз спасла Англию и Францию от разгрома. И этим в не столь уж долгосрочной перспективе фактически предопределила исход Первой мировой войны.
О некоторых нюансах взаимоотношений между союзниками по Антанте в свете революционного развала российской государственности мы поговорим уже совсем скоро.
Пока же интереснее посмотреть на важнейшие внутренние последствия наступательной операции русских армий — точнее, того, чем эта операция закончилась.
А закончилась она, как известно, тяжёлым поражением и фактическим открытием фронта. И всё это на фоне стихийного восстания столичного пролетариата и очередного правительственного кризиса.
XXX. Последний герой
Один из главных лейтмотивов настоящих заметок — роль личности в истории. В самом деле, представляется чрезвычайно интересным посмотреть в свете теории бифуркационных периодов (см. Приложение 1), кто конкретно из исторических личностей оказал решающее влияние на выбор того пути, по которому находящаяся в сильно неустойчивом положении социально-политическая система двинулась к своему будущему устойчивому состоянию.
Однако, обращаясь к июльским событиям — одному из самых ярких и знаменитых эпизодов русской революции, — мы с немалым удивлением обнаруживаем практически полное отсутствие конкретных личностей, сыгравших в этих событиях решающую роль. Ну, за исключением, разумеется, Керенского, который и этот кризис сумел использовать к своей выгоде.
Впрочем, об очередном сеансе виртуозного эквилибра любимца русской революции — чуть позже.
Пока же воспользуемся июльскими событиями как поводом ввести в наш рассказ ещё одного персонажа, в полной мере заслуживающего квалификации героя революции в рамках заявленного в начале заметок подхода.
По-видимому, это последний по счёту герой, вступивший в революцию позднее всех остальных её главных действующих лиц и тем не менее сумевший оказать определяющее влияние на формирование стабильной послереволюционной структуры российской власти.
Это Лев Давидович Троцкий (настоящая фамилия Бронштейн). В русском социал-демократическом движении с самых его истоков. В 1903–04 гг. меньшевик, но слишком скоро стал самодостаточной фигурой и устремился в свободный полёт. Стяжал себе легендарную славу ещё во времена революции 1905 года. Избирался товарищем председателя, а затем и председателем Петербургского Совета рабочих депутатов. После подавления революции в эмиграции.
Вернулся в Петроград в мае 1917-го — с большими приключениями и, казалось бы, к шапочному разбору. Однако, не таков был Лев Давидович, чтобы остаться в стороне от событий. В отличие от первой четвёрки героев, сошедших со сцены ещё до первого правительственного кризиса, Троцкий только ещё готовился сказать своё решающее слово.
Вступив в группу социал-демократов-межрайонцев (другим лидером этой группы был впоследствии ещё один видный большевик А. В. Луначарский), наш герой самым активным образом включился в работу с авангардом революции — петроградским пролетариатом. В работу бок о бок с большевиками. Вполне закономерным итогом этой работы стало июльское восстание, в котором Троцкий отметился в качестве одной из главных фигур.
Именно июльский кризис и его исход стали тем поворотным пунктом, который окончательно привёл Троцкого к большевикам. И это изменило ход истории.
