Тонко выщипанные брови доктора Со взобрались, как гусеницы, по лунным просторам его лица.

— О каком наркотике идет речь?

— О соме.[44]

— Понятно. Да, это проблема Случаи пристрастия к соме встречаются нечасто — это лекарство далеко не по карману даже мне. Но для кого-то, близкого ко двору, —  да, я представляю, как она могла подвергнуться его воздействию. А пристраститься, говорят, совсем недолго.

— Эта молодая дама не хочет обращаться к постоянному поставщику по той простой причине, что первую дозу она стащила у одной персоны, которую лучше не называть, и обеспокоена возможными последствиями. Тем не менее, к счастью для нее, она невероятно богата и поэтому вполне может позволить себе этот наркотик — по сути дела, получается, что проблема лишь в том, чтобы достать его. По ее словам, это можно сделать в Министерстве эпидемий, а мне известно из достоверных источников, что у вас там есть связи. Мне нужно попасть туда сегодня — вы же знаете, как тяжело записаться на прием, но, когда я попаду туда, я смогу достичь своей цели сравнительно легко. Если бы вы были так любезны и вывели меня на один из своих контактов, я, конечно, постарался бы сделать все, чтобы ваша помощь не осталась неотмеченной.

— Все это вполне понятно. Ну да, я был бы готов — возможно — выступить в качестве поставщика этой дамы, если она этого захочет. Но на это потребуется время.

— Этого не потребуется, — быстро нашелся Чжу Ирж. В конце концов, цель этого экзерсиса — попасть в Министерство самому. — Она просто в отчаянии. И вследствие такого расстройства я у нее единственный человек, которому она доверяет. Заблуждение, конечно, но вы же знаете, каковы наркоманы...

— М-м-м. Ну что ж, я могу свести вас с парой людей. И нам, конечно же, необходимо обсудить вопрос вознаграждения.

— Не могли бы вы набросать ваши соображения по этому поводу, чтобы я был в курсе, — предложил Чжу Ирж. Расплываясь в улыбке, доктор Со нацарапал сумму на маленьком кусочке кожи и передал его через стол. Чжу Ирж постарался не разинуть рот, и ему пришлось напомнить себе, что его издержки покрывает Первый лорд банков. Вместо этого он проговорил: — Ну что ж, вполне резонно. Я поговорю с молодой дамой сегодня и организую платеж. Подходящим окружным путем, конечно.

— Для начала мне потребуется от вас вексель.

— Естественно, — откликнулся Чжу Ирж.

Он уходил от доктора Со с двумя именами в кармане и определенным мрачным предчувствием относительно реакции Первого лорда банков на представленный счет. «Ну и что, — сказал про себя Чжу Ирж, — если он хочет знать, что происходит, придется раскошеливаться. Как известно, больше всего в наши дни можно заработать на информации». Уходя, он улыбнулся секретарше, но та была занята своими ногтями и даже не подняла головы. Только закрыв за собой дверь, Чжу Ирж понял, что в руках у нее ничего не было.

Храм Гуаньинь был снова тих и недвижим. Ничто не шелохнулось, когда Чэнь, экзорсист Лао и призрак Перл Тан переступили его порог, а за ними мимолетной тенью скользнул барсук. До рассвета еще оставался целый час. Лао не переставал жаловаться, что его подняли с постели в такую несусветную рань, и Чэню нечего было возразить. Он, однако, безжалостно настаивал, чтобы Лао восстал ото сна и отправился вместе с ними в храм, эту настойчивость Чэнь теперь объяснял несколькими чашками крепкого эспрессо, выпитыми, чтобы не заснуть. От кофе теперь лишь таращились глаза и дрожали руки, и Чэнь чувствовал себя марионеткой, которую дергают за веревочки в разные стороны. Он поднял глаза на богиню: ее суровая, скрытая в тени фигура все так же стояла в дальнем углу.

— И что теперь? — раздраженно спросил Лао.

— Нам нужна защита, — произнес Чэнь.

Последний раз он был в храме с Чжу Иржем и по-прежнему не исключал, что демон может выскользнуть откуда-нибудь из темноты. Что бы ни случилось с Инари, подвергать риску печальную тень Перл Тан он больше не хотел.

Экзорсист с ворчанием расставил свечи и курительные палочки и очертил защитный круг. Чэнь почувствовал, как пробудились от действий Лао, чтобы присутствовать во время ритуала, животные — стражи Четырех Пределов: зеленый дракон, белый тигр, красная птица и черная черепаха. По храму пронесся легкий ветерок, прихватив с собой из тихого двора облачко пыли. Под выстроившимися вдоль стены церемониальными флагами захныкал барсук.

— Извини, — сказал Чэнь. — Это на тебя плохо действует?

— Я — создание Ада. От небесной магии у меня кровь стынет в жилах, — прошипел барсук.

Он во мгновение ока преобразовался, и на тростниковой подстилке остался лишь старый железный чайник.

— Хорошо, — с облегчением проговорил Чэнь. — Мы готовы?

— Почти, — пробормотал Лао, сосредоточенно хмурясь.

Он воздел руки, чтобы произнести последнее заклинание, и вокруг них замерцал охранительный круг. Словно сквозь марево жаркого дня, Чэнь смотрел из него на статую Гуаньинь: холодную и неподвижную, как отшлифованное морем зеленое стекло. Склонив голову, он начал молиться: не за себя, не за Инари, а за дух Перл Тан, за эту печальную жизнь, которая оказалась бесплодной из-за привилегий и слишком быстро закончилась. Он не поднимал глаз, пока молился, но знал, что богиня обратилась в его сторону. Услышав глубокий сдержанный вдох Лао, он поднял голову.

Гуаньинь снова предстала перед ним. На этот раз она выглядела не как богиня: не светилась и не внушала благоговейного трепета. Это была женщина средних лет, небольшого роста, и на лице у нее отражался покой. Вступив в защитные пределы круга, она лишь привнесла с собой привкус соли, как морской ветерок. Пройдя мимо Чэня, она взялась за расплывчатые руки Перл Тан.

— Пора отправиться туда, где ты должна быть, — проговорила она, и Чэнь увидел, как Перл вцепилась своими ручонками в руки богини. На этот раз получилось. Повернувшись, Гуаньинь повела Перл из круга, но тут Чэнь шепотом проговорил:

— Погоди. — Было такое ощущение, что он произнес самое страшное в жизни слово.

Гуаньинь взглянула на него, и теперь это был уже образ богини: будда Авалокитешвара и окружающее ее «поле будды».[45] Чэнь почувствовал, что у него подгибаются колени.

— «Погоди»? — переспросила богиня ужасающе спокойным голосом.

— Ты прекрасно знаешь, как и я, что этого духа вырвали из паутины жизни и обрекли на страдания не по ее воле, — сказал Чэнь. — Но она не одна такая. Я не хочу, чтобы целая череда таких Перл Тан обреталась между этим миром и Адом, чтобы их похищали и доставляли туда, где их ждут лишь незаслуженные страдания.

— Твои желания, Чэнь Вэй, не имеют значения.

— Да, я понимаю. Но согласись, если я могу не допустить эксплуатацию этих духов, так называемую торговлю призраками, это и есть то, что я должен делать?

Через какой-то миг, показавшийся Чэню вечностью, богиня склонила голову.

— Что нужно сделать?

— Перл обладает информацией. В момент смерти она подслушала разговор между ее отцом и неизвестным, и я думаю, она до сих пор помнит его, хоть сама так и не считает. Мне кажется, это нечто, имеющее невероятно большое значение для Ада, и ради его получения они готовы на все. Но я не знаю, как мне добраться до этой информации.

— Хорошо, — произнесла Гуаньинь, помолчав. — Посмотрим, что можно найти.

Очертания храма вокруг стали таять и блекнуть. Чэнь увидел испуганное лицо Лао, который что-то неслышно говорил, а потом исчез, как задутая свеча. Чэнь стоял в чьей-то спальне.

— Где я? — вопросил Чэнь, а потом понял.

Он уже был здесь. Это спальня Перл Тан в теперь уже исчезнувшем доме. Позади и вокруг него послышался голос Гуаньинь:

— Ты в том, что осталось от личности Перл. Когда она ступит на Небесные берега, исчезнет и это, но пока все, что уцелело от ее сознания, здесь. Ищи, что тебе нужно, но поторопись. Близится рассвет, и мне нужно отправлять Перл в путь.