Мы недавно довели до сведения читателей нашей газеты, что к новому году по тридцати осьми губерниям представлено 2 800 уставных грамот, из которых 2 403 грамоты введены уже в действие. При этом имели случай присовокупить, что по одной Тверской губернии всех грамот представлено 461. Из частных случаев быстроты хода этого дела мы считаем нужным обратить внимание на сообщение одного из мировых посредников Михайловского уезда Рязанской губернии, С. П. Голубцова: у него во всех сельских обществах Мишинской волости все уставные грамоты уже представлены и введены в действие. Что же касается всей Рязанской губернии, то в ней, по 1-е января 1862 г., уставных грамот представлено было только 202.

Читателям нашим известно, что к половине марта дело об уставных грамотах должно быть везде покончено решительно и что всевозможные затяжки, которых иные помещики добивались под разными предлогами и которые клонились к продлению срока представления уставных грамот, везде отклонены были губернскими присутствиями и отвергнуты ими единодушно. Несмотря, однако же, на то, что постановления такого рода оглашены были во всех периодических изданиях, один из богатейших наших землевладельцев, граф Д. Н. Шереметев, обратился к министру внутренних дел с ходатайством о дозволении ему, во внимание к многочисленности принадлежащих ему в 16-ти губерниях имений, заявить уставные грамоты 1-го октября 1862 г.! Нет никакого сомнения, что такой предлог не мог быть уважен: г. министр просил владельца многочисленных имений озаботиться окончанием уставных грамот и обещал оказать ему содействие в облегчении сношений с мировыми учреждениями.

Из постановлений московского присутствия видно, что настоящие сборы с крестьян, принадлежавших графу Шереметеву, состоят: а) из казенных податей, б) из сборов на мирские потребности, в) из сборов на вотчинное управление и г) из чистого оброка в пользу землевладельца. По поводу всех этих сборов московское присутствие решило, что денежные сборы на жалованье вотчинным начальникам и на содержание помещичьих контор составляют часть оброка, следующего помощнику, и что крестьяне не имеют права требовать отчета в деньгах, собранных на мирские расходы до обнародования положений; но зато с этого времени сборы эти, хотя бы они и были установлены в прежнее время, должны уже идти согласно их назначению. Г. министр внутренних дел нашел это решение правильным и уведомил графа Шереметева, что определение положительными цифрами оброка следует предоставить мировым учреждениям.

В разных губерниях продолжают еще возникать со стороны господ помещиков недоумения касательно приложения к делу некоторых неразъясняемых положениями вопросов. Так, например, господа помещики не знали наверно: в котором часу крестьяне должны выходить на работу в господские дни? Симбирское присутствие решило его тем, что до утверждения уставных грамот должно руководствоваться существующими обычаями, а именно: до 10-го февраля на работы выходить, когда рассветает, а расходиться, когда стемнеет; это составляет от семи до осьми часов в сутки; с 10-го же февраля работать надо с восхода до заката солнца. Второе недоумение касалось вопроса: могут ли помещики в зимнее время требовать с женщин, вместо барщины, оброк холстом? Сызранский съезд решил было его положительно, постановив, что баба, вместо зимней барщины, должна внести рубль серебром деньгами или выткать из господских материалов двадцать пять аршин посконного и двадцать аршин льняного холста. Но губернское присутствие постановило, что замен этот, пожалуй, и может быть допущен, но не иначе, как по добровольному соглашению землевладельцев с крестьянами. Третий вопрос состоял в том: в какой степени обязательна для крестьян выставка рабочих лошадей, сверх барщины, в тех имениях, где есть молотильные машины? Пензенское присутствие решило его так: работа лошадьми на молотильных машинах, как одна из самых обременительных для крестьян, должна быть отнесена к добавочным повинностям, подлежащим (на основании 5 ст<атьи> прав<ил> о поряд<ке> привед<ения> в действ<ие> полож<ения>) отмене, и не иначе может быть отправляема, как по добровольному соглашению с крестьянами.

В конце минувшей осени во всех газетах было распубликовано высочайше утвержденное постановление главного комитета о том, чтобы деньги, поступающие с временнообязанных крестьян в казначейства, зачислялись в счет следующих с крестьян текущих с 1-го января 1861 года платежей. Несмотря на то, что смысл этого постановления совершенно ясен и требует лишь неуклонного исполнения, Мстиславский предводитель дворянства решился ходатайствовать пред могилевским присутствием, чтобы произведенные в 1861 г. помещиками (?) в оклад того года платежи были зачтены в число недоимок предшествовавших лет. Вместо безусловного отвержения такого странного ходатайства, могилевское присутствие постановило: «Означенный отзыв предводителя, как относящийся до предметов ведомства губернского правления, передать в оное для надлежащего распоряжения».

Минувшею осенью министр внутренних дел уведомил начальника Могилевской губернии, что так как попечение о продовольствии крестьян оставлено на обязанности помещиков впредь до составления и утверждения уставных грамот, то до того времени едва ли не было бы удобнее отложить и передачу сельских магазинов в ведение волостных правлений; но что если эта передача может быть произведена и теперь, без вреда для дела, что совершенно зависит от усмотрения начальника губернии, то при этом необходимо наблюсти, «чтобы все принадлежащие крестьянам запасы были пополнены владельцами, где допущен был сими последними самовольный разбор хлеба, и что таковой передаче должны подлежать и хлебные магазины, которые хотя заведены были по частным распоряжениям владельцев, но составлены собственными средствами крестьян». Возникло было недоумение в иных местах: отдавать ли мужикам вместе с хлебом и сами строения, где этот хлеб хранился, потому что они возведены из барского леса и на барской земле? Недоразумение это разъяснено указанием на смысл статей Св<ода> закон<ов>, 140–143 уст. о народ. прод. и 1153-й уложения о наказаниях, и, вследствие того, определено, что «вполне справедливо вместе с запасным хлебом передать в ведение сельских обществ и строения, в коих хранится хлеб, тем более, что если на сии строения и отпускался помещичий лес, то сами строения, без сомнения, воздвигались трудом крестьян».

Читателям нашим известно, что некоторые губернские присутствия, в том числе и могилевское, в видах того, что все постановления и главного комитета, и министерства внутренних дел, и мировых учреждений печатаются в местных органах гласности, полагали подписку на местные губернские ведомости сделать обязательною для сельских обществ. Один из оршанских посредников нашел, что это совершенно излишняя роскошь, что мужикам газеты вовсе не нужны, что мужики только напрасно станут на них тратиться. Могилевское губернское присутствие постановило: «Так как действительно не представляется существенной надобности сельским обществам в губернских ведомостях, то сообщить в редакцию „Могилевских губернских ведомостей“, чтобы губернские ведомости не высылались в сельские общества Могилевской губернии». Так как «Могилевские губернские ведомости» — греха тут таить нечего — издание действительно довольно сухое, да и печатаемые в нем распоряжении губернского присутствия, по чрезвычайной сжатости и отсутствию имеющих экономическое, жизненное значение подробностей, мало представляют живого интереса, то мы с удовольствием припоминаем теперь про последнее распоряжение воронежского губернского начальства, которое, для придания своей местной газете большего оживления, занимательности и насущного интереса, приняло меры к снабжению редакции, со стороны присутственных мест, статистическими, историческими и этнографическими материалами и, кроме того, назначило редактору 500 р<ублей> в год из типографских сумм на приобретение сотрудников.