Что касается местной статистики и этнографии, то кому же не известно, что кое в каких уголках любезного нам отечества это есть одна из слабых сторон нашей губернской администрации. Читателям, полагаем мы, ведомы и переведомы сотни и тысячи анекдотов, как у нас, в губерниях, «делают статистику». Там одна уездная предержащая власть против запроса о количестве квадратных сажен в городе доносит, что в городе такой меры не делают! Там другая власть, в графе «о лучших видах на урожай», отвечает, что «лучшие виды на урожай у них с горы Афонькиной». Там третья такая же власть уверяет, что в уезде этнографии не оказалось. Четвертый господин в графу о количестве дичи, добываемой крестьянами, вносит 15 203 пары рябчиков и 72 053 судака. Да мало ли таких историй случалось на белом свете! Теперь же время годовых отчетов; все становые пустились в ученость и корпят над археологией, этнографией, статистикой и политической экономией, для представления своих умствований куда следует по восходящей лестнице нашей служебной иерархии.
Начальник Рязанской губернии обратился по этому случаю ко всем земским и городским полициям с особым циркуляром, напоминая им, что в этом деле требуется добросовестность собирания данных, возможная точность цифр и отсутствие сочинительства и произвольных выдумок. В просвещенных государствах, говорит губернатор, между просвещенными гражданами статистическая деятельность правительства всегда находит себе самое искреннее сочувствие и деятельную помочь в обществе и самых добросовестных исполнителей между служащими лицами, обязанными по закону посвятить часть своей служебной деятельности на собирание и разработку статистических сведений. Желательно было бы встретить ту же исполнительность в настоящем случае и в городских и земских полициях Рязанской губернии и таким образом не иметь повода повторять всем уже известные упреки и угрозы для возбуждения и поощрения желаемой деятельности.
Рязанское губернское начальство, в лице главных своих представителей, идет, как видно из оглашаемых им распоряжений, путем гласности во всем и в уровень с современными требованиями образованного общества. Вот, например, перед самыми праздниками в губернском правлении слушано было дело о преобразовании в городах Рязанской губернии пожарных и полицейских команд в общественные. Особенно дельные проекты по этому вопросу представили городские головы: скопинский Рыков и сапожковский Морозов, хотя нам и показалась забавною отговорка жителей Сапожка насчет высылки на пожары возможного числа лошадей с водою и огнегасительными орудиями, под тем предлогом, что «лошади купцов и мещан, занимающихся коммерциею, находятся в разъезде, а находящиеся у них лошади для городской езды — заводские, пугливые». Губернское правление, однако же, постановило: за заботливое исполнение предписания начальства, выраженное весьма удовлетворительно составлением проекта, сапожковскому городскому голове Морозову объявить благодарность губернского начальства, с опубликованием в губернских ведомостях. Полученный от него, Морозова, проект представить г. министру внутренних дел от лица начальника губернии. Проект скопинского градского головы Рыкова, по его желанию, предать гласности, напечатав в губернских ведомостях; кроме того, предоставив ему, Рыкову, если желает, войти в сношение с издателями журналов. А так как нужды общества и средства к их устранению, по убеждению губернского правления, всего лучше могут быть известны местным жителям, то, для привлечения к настоящему особенной важности предмету общего участия, оно решило: припечатать статью в губернских ведомостях, изъяснив в ней, что «губернское начальство примет с признательностью соображения и замечания, как прямо относящиеся к предполагаемому преобразованию, так и вообще к усилению городского хозяйства, составляющего главнейший и единственный источник для удовлетворения местных потребностей к лучшему благосостоянию городов».
Пред праздниками появилась в свет брошюра «Обозрение деятельности министерства государственных имуществ, в период времени с 1857 по 1861 год». Как на предмет особенного интереса мы указываем и на заключительные строки этого «Обозрения».
Пятого марта 1861 года последовала, как всем известно, высочайшая воля о применении к государственным крестьянам главных начал Положения о вышедших из крепостной зависимости крестьянах, о передаче управления ими в общие заведывающие сельскими обывателями учреждения и о преобразовании, согласно изменяющимся обстоятельствам и потребности, управления собственно вещественными государственными имуществами.
Из «Обозрения» мы наконец узнаем, что предположения эти уже представлены в главный комитет об устройстве сельского состояния и заключают в себе (мы сохраняем подлинные выражения напечатанной статьи) следующее:
1) Проект отделения заведывания государственными крестьянами от управления собственно вещественными государственными имуществами, с сокращением состава последнего сообразно уменьшению круга предстоящей ему деятельности.
2) Проект применения к государственным крестьянам тех именно начал Положения 19-го февраля 1861 года, которые могут способствовать улучшению быта сельских обывателей посредством положительного определения условия постоянного пользования ими казенною землею; посредством облегчения им возможности приобретать эту землю в собственность; посредством ближайшего означения имеющих быть отбываемыми крестьянами, за предоставленную им в пользование землю, государственных повинностей и наконец посредством предоставления им некоторых новых прав в отношении передвижения и самоуправления.
3) Подробный проект правил для выкупа государственными крестьянами предоставленных им в пользование земельных угодий и
4) Проект самой передачи управления государственными крестьянами в общие инстанции.
Прямым последствием имеющих совершиться, на основании вышеизложенных предположений, перемен в управлении государственными крестьянами должно быть преобразование самого министерства. Этот предмет обращал на себя особенное внимание бывшего министра, который признал с своей стороны необходимым, одновременно с сокращением средств административной части вверенных ему учреждений, развить сосредоточивающуюся в департаменте сельского хозяйства отрасль управления.
К числу государственных крестьян, в общем употреблении, у нас обыкновенно относят и так называемых малороссийских казаков. Поэтому некоторые из бывших дворовых людей в малороссийских губерниях, следуя буквальному смыслу известных статей Положения 19-го февраля 1861 г., предоставляющих им право приписываться в общества крестьян, состоящих в ведомстве государственных имуществ, ходатайствовали о записке их в малороссийские казаки. Но недавно, в декабре месяце, черниговская казенная палата разъяснила, что «к обществам малороссийских казаков дворовые люди не могут быть причисляемы не только обязательно, но даже и тогда, если бы общества эти изъявили на то согласие, так как казаки имеют свои особые преимущества, которых крестьянам, выходящим из крепостной зависимости, не предоставлено».
Черниговское губернское присутствие, встретив в отзывах одного из мировых посредников постоянные указания на постановленный Положениями двухлетний срок временной обязательности крестьян к землевладельцам, сочло долгом разъяснить значение и смысл закона. Разъяснение это состоит в таких выражениях: «Присутствие не может не обратить внимания на ошибочность взгляда посредников относительно двухлетнего будто бы обязательного для крестьян срока. Ложное понятие о значении этого срока могло возникнуть между крестьянами. По их малограмотности можно допустить, что они могли не понять, что этот срок постановлен в Положении как краткий предел для окончательного, посредством уставных грамот, определения отношений между помещиками и крестьянами. Ошибочность в этом случае убеждения крестьян, породившая уже столько затруднений, должна быть всеми мерами исправлена, и все усилия должны клониться к точному и верному разъяснению вопроса. Противное не может не быть признано вредным, так как оно может служить только к большему еще укоренению в уме крестьян ложного понимания двухлетнего срока, данного на повсеместное введение в действие уставных грамот».
