«Встаньте, американские женщины! Пробудитесь от сна. Вооружитесь и требуйте вольностей, на которые вы имеете право! Настойте, чтобы вам дали право голоса! Завоюйте себе уважение политиков! Реформируйте законы! Матери, жены, сестры и дочери, не упустите случая собраться в декабре к Капитолию, в Вашингтон».

Но в это же самое время, к которому созываются женщины, в главном союзном городе соберется конгресс, который едва ли уступит женщинам место, несмотря на все внешнее уважение к женщинам, которым американцы славятся между мужчинами всего Старого Света. Очень будет интересно, уступят ли вежливые янки пороги крыльца женщинам, когда уступка эта нужна будет в случае, превосходящем обыденную вежливость.

Известная американская эмансипированная женщина Уокер, которая хлопочет о том, чтобы женщинам предоставлено было право занимать всякие должности, недавно явилась к министру иностранных дел Союза и просила у него свободное в настоящее время место секретаря при американском посольстве в Мадриде; но получила от министра отказ. Впрочем, министр соглашался внести в министерство просьбу г-жи Уокер, если бы она представила при ней согласие американского посла в Мадриде. А вот и еще факт сочувственного отношения общественного мнения к женщинам в Америке. В Сарфорде Мирет Кернс обвинена была в том, что убила своего любовника, который обещал на ней жениться и потом, как водится, обманул ее и бросил. После продолжительного судебного заседания по делу об этом убийстве присяжные объявили Кернс не виновною и освободили от суда. Кроме того, до суда против Кернс не было принято никакой меры, она не была арестована и свободно жила в одном из городских отелей. К заседанию суда Кернс была приглашена одним из галантных и отличающихся любезностью шерифов, который сопровождал ее в тот же отель и после суда. В залу заседания она являлась обыкновенно в белом платье в сопровождении того же шерифа, который любезно подвел ее к скамье обвиняемых и оставил ее здесь с почтительным поклоном. На прогулке, в отеле и везде, где эта женщина ни появлялась, она составляла предмет величайшего внимания и симпатии, а после оправдания ее присяжными почетнейшие лица города сделали г-же Кернс визит, а вечером ей и защитившему ее адвокату дана была серенада. Так умеют в американском обществе не отделять факт преступления от мотивов, которые вели человека к преступному действию, и в совокупности их видеть, сколь мелок факт караемого законом преступления с фактом злодейства, защищаемого лицемерною фарисейскою моралью: «Мужчина жил с женщиною, бросил ее, встретя другую, более интересную». — Это не преступление, за это не судят, этого не поставят даже наравне с пощечиною, данною в азарте или в запальчивости, и только в одной лишь Америке серьезно поймут и (что гораздо важнее) серьезно почувствуют, что быть брошенною человеком, которому женщина отдала свое доброе имя и на которого возлагала свои драгоценнейшие надежды, — что это для нее во множестве случаев хуже, чем быть им зарезанною тупою бритвою. — «Быть брошенною мужем — горе, быть брошенною любовником — отчаяние», говорит американская поговорка, и общество американское чувствует всю роковую справедливость этих роковых для женщины слов и заступается за нее, если ее бросят.

Не так счастливы американские негры. Хозяева некоторых гостиниц объявили, напр<имер>, что не желают видеть негров за своими столами, иначе как в роли кельнера и вообще прислуги. Конечно, негрофилы вознегодовали на это, но в утешение негров не нашли ничего другого, как напечатать в «Journal of Commerce» следующую тираду, направленную против трактирщиков: «Эти господа (то есть трактирщики) и их прислуга нисколько не лучше обходятся и с белыми; тому, кто только на несчастье не понравится им, они без церемонии отказывают в гостеприимстве, и если бы таким образом обиженные господа захотели поднимать из-за этого шум, то Нью-Йорк был бы свидетелем многих жарких дел».

В заключение — небольшой, но любопытный образчик американского патриотизма. Североамериканское правительство выпустило новые почтовые марки десяти различных цен, в 1, 2, 3, 6, 10, 12, 15, 24, 30 и 90 центов. На первых трех изображены головы Франклина, Вашингтона, Линкольна, на двух других американский щит и орел, потом на одной верховой почталион, на другой локомотив и на третьей пароход в открытом море; на остальных двух высадка Колумба и состав комитета, подписавшего объявление о независимости Союза.

Понятие о благосостоянии американских городов дает нам недавно опубликованное расписание налогов города Нью-Йорка. Между лицами, которых доход превышает 100 000 долларов, фигурируют имена А. И. Стюарта, который получает дохода 3 015 000 долларов, Елиаса С. Гиджинса — 431 000 долларов, И. А. Бенедикта — 311 000 дол., Гарвеа Фисна — 280 000 дол., Мозес Тэйлор — 279 000 дол., А. С. Гитча — 278 000 дол., В. Е. Додяна — 221 000 дол., И. Г. Бенета (собственник газеты «Herald») 186 500 дол., редактор Баннер (собственник газеты «Ledger») 184 000 дол., Л. Д. Монико, знаменитый ресторатор — 126 000 дол., Б. Шлезингера — 119 000 дол. и многих других.

И, наконец, еще одно слово про курьезный случай, характеризующий американские изобретательность и нравы. В Канаде перед полицейским кингстонским судом недавно один американец был обвинен в том, что содействовал бегству артиллериста. Изобретательный пособник дезертира запаковал в большой ящик и отправил на корабле его на мыс С<ент> Винцента. На ящике было написано «стекло», но когда груз прибыл по адресу, таможенный чиновник вскрыл его — и сами можете себе представить его удивление, когда перед ним из ящика встал живой, немножко помятый от дороги, но все-таки здоровый солдат в артиллерийском мундире!

Парламентское здание и его лабиринт. — Механизм парламентских прений. — Как здесь дают голоса ораторам, и как одному оратору содействуют, а другого топят. — Спикеры и уипсы. — Могучие средства и влияния последних на ход заседаний и судьбы парламентских битв. — Всякий ли из желающих говорить в парламенте получает слово, и столько ли он говорит, сколько желает? — Меры привлечения на министерскую сторону нерешительных, индифферентных, шатких и упрямых. — Электричество, красноречие, вино и сигары уипсов. — Их жалование и таинственные суммы бюджета. — Как задерживают заседание и как его прекращают? — Лондонские развлечения. — Скачки Дерби. — Умереннее ли английская чернь нашего рабочего народа? — Член библейского общества среди оргий. — Новое изобретение, после которого нечего бояться утонуть.

С тех пор, как некрасивые и непрезентабельные дома, окружавшие Вэстминстер-Голль снесены и заменены красивою позолоченною решеткою, площадь перед зданиями парламента превратилась в обширнейшую и роскошнейшую из площадей, которая служит достойным преддверием английского парламента. Парламентское здание — это колосс между зданиями: лабиринт его так велик и труден, что даже ни один из местных парламентских членов не вступал в него без ариадниной нити в лице проводника. Есть легенда, что будто один из рабочих, работавший там целые годы, однажды заблудился в этом лабиринте, и его нашли через несколько суток изнемогающим от голода. Еще сложнее и запутаннее умственная жизнь, средоточием которой служат эти стены. Не многие мудрецы в Англии в состоянии объяснить самим себе все тайны парламентской жизни. Главный ключ к этим тайнам носят в себе whips. Об них почти никогда не упоминают в наших газетах, и весьма многим на Руси, вероятно, вовсе не известно о существовании этого парламентского уряда, а между тем эти уипсы играют в английском парламенте очень важные роли. От них часто зависит вся судьба министров и самых важных мероприятий. Без их совета и содействия никто ничего в парламенте не обделает: вся тактика министерства и партий им известна, ораторы от них не независимы, речи их и их длина — все это находится в неотразимой зависимости от этих предводителей парламентской борьбы. Но об этом знают далеко не все, кому даже близко знакомы сокровеннейшие истории борьбы известнейших парламентских борцов и их партий. Дело в том, что уипсы эти в некотором смысле циклопы, — властная деятельность их производится вне всякой доступности очам стороннего наблюдателя: они работают втихомолку, и все, что они делают и что сделают, всегда покрыто тайною. Только одни лишь вожди партий посвящены в эти тайны и то лишь отчасти: они знают пружины, но законы их действия и для них часто остаются секретом. Мероприятия и средства уипсов так же многочисленны, загадочны, спутаны и перепутаны, как сбивающий с толку лабиринт парламентского здания, а может быть, и гораздо более. При видимом сходстве и однообразии — бесконечная разница значений в самых неуловимейших нюансах. Этих великих магов и волшебников при парламенте немного: в сущности, здесь всего только четыре уипса, два, состоящие на жаловании у правительства, и два, состоящие на службе у оппозиции. Иногда, глядя по работе, они берут себе помощников, но им нелегко находить себе помощников, потому что качества, которыми должен обладать человек, идущий править дело уипсов, редко соединяются в одном лице. От такого человека требуется утонченнейший такт, сдержанность, знание света и людей, уверенность в собственных силах и неусыпная бдительность. Кроме того, не у всех, обладающих приведенными качествами, есть столько самоотвержения, чтобы работать весь век втихомолку, безмолвно и таинственно, рабски повиноваться старшему и ниоткуда не ждать никакой похвалы своим трудам и талантам. Потому-то уипсов и дорого ценят и берегут. Во время парламентской борьбы уипсы берут на себя роль адъютантов партийных вождей, которые без них никогда не в состоянии были бы определить себе вполне всего поля сражения и сообразить свои силы с силами противников. Они являются в одно и то же время посланниками и дипломатами, герольдами и уполномоченными парламентских партий. Они решают не только вопрос о том, кто будет говорить, но и о том, кому из ораторов сколько времени позволять говорить? У консервативного уипса записано, может быть, до 30 ораторов, у либерального мистера Глина не менее, если не более. Неужели всем им дать говорить и говорить вволю, кто сколько хочет? Но это невозможно! Этак ничто никогда не выяснится, и заседание никогда не окончится. Говоруны народ ужасный — и кто имел неленостный досуг терять когда-либо свои часы в беседах русского Вольного экономического общества или еще лучше в Политико-экономическом комитете нашего Географического общества, где говорит академик Безобразов, или в Художественном клубе, где читали старые вещи артистка Читау и новую дребедень писатель Соловьев, тот может понимать, что такое иногда значит слушать.