А возле обгоревшей гостиницы «Националь», прямо на пересечении с Тверской, стоял угловатый транспортный шаттл. При посадке асфальт под ним расплавился, остановки, биллборды и столбы превратились в бесформенные груды пепла, в нескольких сожженных железных комках можно было узнать бывшие авто, а в потемневшей коробке с башней и гнутым дулом – танк.

На связь вышел каптри, черный от гари истребитель которого приземлился возле Библиотеки Ленина.

«Ведомый один, все цели уничтожены?» – спросил он.

– Так точно. – Стас осторожно завис над Александровским садом и уменьшил вертикальную тягу до минимума.

«После окончания эвакопроцедуры сопровождаем транспорт до выхода на орбиту. Соблюдаем построение по схеме „кленовый лист“. Предупреждаем возможные атаки истребительной авиации противника».

«Разрешите спросить? – раздался в эфире голос Марека. – Что за эвакопроцедура?»

Тюльпин не ответил.

Стас слегка развернул свою машину и уставился через обзорный иллюминатор на цепочку людей, которых под конвоем выводили через ворота – из Кремля к транспорту. Многие были в официальных костюмах. Кто-то размахивал руками и пытался что-то доказать неразговорчивой десантуре в тяжелой броне. Также Нужный обратил внимание на космическую яхту без опознавательных знаков, которую они эскортировали еще при прохождении через Точку вместе с Militeuro-4, висевшим сейчас над МКАДом.

«Обалдели совсем, – ошарашенно брякнул Геннадий в эфир. – Да они ж работников Кремля в заложники берут! Это что, типа, новая тактика захвата власти? Укради президента, займи его место…»

– Отставить, – оборвал его Тюльпин. Помолчал и добавил: – Они, кажется, их не в заложники берут. Они их… спасают.

В эфире довольно долго царила тишина.

Затем Стас осторожно произнес:

– Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться?

«Не разрешаю. Хотя… хрен с тобой, мазут. Обращайся, чего уж теперь».

– От кого наши войска спасают местный кремлевский планктон?

«Не от кого, а от чего, младлей. От будущего их спасают. – Тюльпин шумно вздохнул. – Всё! Отставить разговоры, упыри! Выйти на расчетную высоту для организации коридора сопровождения. Через минуту транспорт стартует. Фрегат уже ушел на орбиту».

«Значит все-таки на жидкостниках», – с явным облегчением обронил Калнадор, поднимая свой «Янус» над опустевшими «сталинками».

«Значит, на них. Аминь», – подвел черту Тюльпин.

Вспыхнувшие под дюзами ветви деревьев Александровского сада остались тлеть внизу. Стас поднял машину на полторы сотни метров и занял свое место в звене.

Перед глазами до сих пор стоял огонь, бросившийся оранжевым зверем в лицо во время столкновения с вражеским «Мигом». Этот огонь не добрался до плоти, но больно обжег дух Нужного.

Не должно так быть! Это ведь неправильно!..

У Стаса появилась очень неприятная догадка насчет слов своего командира. Он постепенно начинал понимать, от какого будущего сейчас спасают избранных жителей этой чужой Земли. Кусочки мозаики постепенно выстраивались на плоскости сознания в страшную картину. Все становилось на свои места.

Одна благородная цивилизация решила собрать человеческие сливки с другой перед тем, как полностью уничтожить ее… И тем самым дать призрачный шанс уцелеть самим себе в преддверии грядущей катастрофы.

Кто-то где-то что-то посчитал и вывел имена тех, кому дать санкцию на жизнь: нескольким тысячам или миллионам умных, здоровых, ценных, которых во что бы то ни стало нужно было избавить от будущего обреченных миллиардов.

Операция «Санкционер» близилась к чрезвычайно логичному концу.

А над Москвой запоздало ревели сирены воздушной тревоги.

Солнечная система Y. Высокая орбита Земли

В каюте Тюльпина было тесно и неприбрано. Парадный китель каптри висел на протянутой от верхней кромки кессона к зашторенному иллюминатору проволоке рядом с прищепленной растровой пленкой, незастеленная койка топорщилась комом казенного одеяла, на столике валялась перевернутая корешком вверх книга с аляповатой обложкой, но вполне армейским названием «Зона поражения-5». Вместо закладки использовалась старая мичманская лычка.

Тюльпин уселся на откидной стул напротив Нужного и принялся сосредоточенно набивать свою трубочку. Он на добрую минуту полностью ушел в это занятие и будто бы напрочь забыл о том, что находится в каюте не один.

Стас терпеливо ждал. Усталость навалилась на него после возвращения на борт «Данихнова» всеми своими жирными, вспотевшими телесами. Не помогли даже несколько часов, санкционированных командиром на гигиену, жрачку и сон.

Прикурив и попыхав, каптри наконец поднял проницательные глаза на Нужного.

– Что же ты вытворяешь, Стас?

– А что я вытворяю? – Нужный выдержал взгляд.

– Ты лохом не прикидывайся, ударник сельской самодеятельности! – гаркнул каптри, раздув в клочья душистое облако табачно-сакурного дыма. – На тебя тут отриентировка из КУПа пришла. Хорошо, что ведущим диспом твой дружок Шато был, а то бы не мне в руки кляуза попала, а санкциру, командующему полетами истребителей. Ну так что? Со мной будешь вопросы решать или хочешь, чтобы я тебя к безопасникам на ковер отправил? Они сюськаться не станут!

Стас медленно опустил веки, затем так же неторопливо поднял. Отпираться было бесполезно. Все действия пилота во время боевой операции фиксировались бортовыми системами корабля и сохранялись в логах, которые впоследствии тщательно изучались аналитиками. И он это прекрасно знал.

– Тяга такая, – не дождавшись объяснений, сказал Тюльпин, – ваша эскадрилья укомплектована из бывших гражданских. Причем у некоторых из них далеко не завидное прошлое. К примеру, открытие Точки и полгода на Хароне в качестве антисоца. И, навинчивая погоны на ваши снулые плечи, о сих фактах вовсе не забывали. Так что, любезнейший, либо ты сейчас мне все быстро и доходчиво объясняешь, либо катишься обратно в вонючие казематы толочь урановую руду.

– Товарищ капитан третьего ранга…

– Меня Сергеем зовут.

– Сергей… – Стас провел ладонями по лицу, словно стягивал налипшую грязную корку. – Сергей, я не умею и не хочу убивать невинных людей.

– Ой ты моя неженка, йопть, на нарах не добитая. А приказы нарушать ты умеешь, значит, мазут?

Нужный промолчал. Разговор наверняка писался.

– А пятиминутную задержку взрыва в программе автономного управления вакуумными минами, стало быть, ты научился ставить? Так, блин, самоделкин хренов?

– Я не изъявлял горячего желания палачом работать. Я, между прочим, по собственному желанию в последний раз нанимался грузы на «пеликане» по системе возить, а не… подвиги воинские совершать.

Тюльпин хищно оскалился. Вытолкнул языком сочный клуб дыма.

– Уважаемый, ты думаешь, нажимать на курок, стреляя в еще теплый труп, – это благороднее, чем живого человека на тот свет отправлять?

Каптри уколол в самое больное место. Стас прекрасно понимал, что выставленная им задержка взрыва на пять минут, а не на десять секунд не освобождает от греха.

– И все же, – выдавил он, – мне так… спокойней.

– Хотел в говне не замараться, садясь за штурвал боевого истребителя? Нет, любезный, замарался. По самые яйца. Все мы замарались. А будет санкция – с головой в сливную яму уйдем, понимаешь? Такая вот тяга. Клерки мы, Стас. Слуги. Хоть и не нанимались.

Нужный всмотрелся в лицо Тюльпина сквозь дымовую завесу.

– Не ссы, базар не пишется. – Каптри снова пыхнул трубочкой. – Вот что я тебе скажу, милейший. Ориентировку диспетчерскую я сейчас в шредер суну и логи на серваке подотру – благо полномочий хватает. Но тебя первым же транспортным рейсом отправлю в родную Солнечную. Официально будешь комиссован по неудовлетворительному состоянию здоровья с соответствующей медсанкцией. Мне в эскадрилье не нужны такие… шибко Нужные. Усек?

У Стаса в груди что-то заскреблось, готовое надломиться. От слов каптри стало очень неуютно. Словно по всей прошлой жизни полоснули скальпелем наискось.