— Ну да.

— Вы могли бы в этом поклясться?

— Я предоставлю вам самим это сделать, — холодно ответил Грант и, встав, подошел к шкафу для хранения документов, потом вернулся с папкой в руках. В ней оказался контракт, заключенный между Грантом и Хорном. В конце каждого листа стояла подпись. Инспектор сравнил небрежное «Бак Хорн» с подписью на записке. Затем молча вернул Гранту контракт.

— Один к одному? — поинтересовался Эллери.

Инспектор кивнул.

— Так вы точно не знаете, где сейчас находится Миллер, мистер Грант? — вежливо спросил Эллери.

Грант резко вскочил и пихнул свой стул ногой.

— Да горите вы все синим пламенем! — заорал он. — Я что, нянька своим работникам? Откуда, черт побери, мне знать где он?

— Ну-ну, — миролюбиво сказал Эллери. — Зачем так сердиться? — Затем он встал и вышел из комнаты. Инспектор остался на пару минут переговорить с Грантом. Что бы он ему там ни сказал, это, должно быть, принесло ему удовлетворение, ибо, когда он вышел из кабинета, он, можно сказать, — впервые за весь день, — улыбался. А Эллери мог слышать, как за стенами кабинета Грант крушил мебель Тони Марса.

Они опросили дежурных детективов. Не видел ли кто из них, как ковбой с жутким ожогом на лице покидал «Колизей»? Один, как оказалось, видел. Где-то около двух часов назад Миллер вышел из здания. Детектив не заметил, в какую сторону он пошел.

Квины поспешно покинули «Колизей» и направились и отель «Барклай», где размещалась вся труппа.

Миллера там не оказалось. Им не удалось найти хоть кого-то, кто бы видел его днем в отеле.

К этому времени инспектор забил тревогу, и Эллери также стал выказывать признаки беспокойства.

— Это начинает становиться похожим, — проворчал инспектор, когда они, не зная, что делать, остановились в вестибюле, — как если бы…

— Да, да, — возбужденно прервал его Эллери. — Я знаю. Как если бы Миллер проскользнул между нашими пальцами. Странно, очень странно. Боюсь… Знаешь что? Что ты сейчас собираешься делать, отец?

— Собираюсь вернуться в управление, — мрачно ответил инспектор, — и начать действовать. Я найду Миллера и поджарю его на сковородке. Какого черта этот тип надумал бежать, если он всего лишь один из членов труппы?

— Не спеши. Из-за того, что человек на три часа исчез из виду, не стоит пускать в погоню собак. Он мог заглянуть в бар или пойти в кино. Ладно, делай что хочешь, отец. А я, пожалуй, останусь здесь. Нет, я возвращаюсь в «Колизей».

В шесть часов, с началом сумерек, Квины снова встретились в «Колизее».

— Отец, что ты тут делаешь?! — воскликнул Эллери.

— То же, что и ты.

— Но я просто отираюсь тут. Есть удача?

— Понимаешь, — осторожно начал инспектор, — похоже, что мы напали на след.

— Не может быть!

— Миллер пропал.

— Это точно?

— Теперь уже да. Я проверил все места в городе, где он мог бы быть, — их не так уж много. Вся труппа на месте, кроме Миллера. И никто не знает, где он. Последний раз его видели где-то около двух-трех часов, когда он покидал здание. Затем он как сквозь землю провалился.

— Он что-нибудь взял с собой?

— Ему особо и брать было нечего, кроме той одежды, что на нем. Я разослал описание. Его уже ищут. Мы подняли тревогу. О, мы его найдем!

Эллери открыл было рот, но так ничего и не сказал.

— Я тут немного покопался в истории мистера Миллера, — сообщил инспектор. — И знаешь, что я обнаружил?

— Что? — удивленно спросил Эллери.

— Ничего, вот что. Никаких следов. Не смог нарыть об этом парне ничего. Он просто загадка. Ну да ладно, теперь мы ее скоро разгадаем. Думаю, на этот раз мы напали на верный след. — Он прокашлялся. — Миллер! И Грант тут замешан тоже, помяни мои слова!

— У меня есть все, что надо, чтобы помянуть свои собственные, — возразил Эллери. Он со снисходительной улыбкой посмотрел на отца. — А как насчет угла, под которым пули вошли в тела обоих убитых, а?

Инспектор едва не поперхнулся и сразу же погрустнел.

— Должен признать, что я об этом забыл… — Он в отчаянии всплеснул руками. — Я возвращаюсь обратно на Сентр-стрит.

Эллери продолжал бродить по «Колизею». В своих блужданиях, на первый взгляд бесцельных — направленных на расходование животной энергии, в то время как его мозг пытался сложить воедино куски умственной головоломки, — он натолкнулся на огромного немногословного джентльмена, правую руку инспектора Квина. Продолжая упорствовать, сержант Вели с головой ушел в раскопки. Он пытался отыскать золотой самородок в том, что явно было соляными копями. Факты, которые он нарыл, были вовсе не факты, а какая-то ерунда. Если в этих местах и залегали какие-то факты, то они были глубоко и надежно запрятаны.

Труппа Дикого Билла Гранта с серьезным выражением на лицах покорно поддакивала каждому его слову.

— Дрессированные тюлени! — рявкнул наконец Вели, не меняясь в лице. — Вы все себе на уме. Вы что, не можете и слова сказать без позволения вашего босса, а? Где эта крыса, Миллер, вы, банда кривоногих слюнявых выпендрежников с Запада?

Глаза ковбоев засверкали.

Эллери, заинтригованный, остановился полюбоваться этим представлением.

Казалось, что из жерла вулкана начинает виться слабый дымок, предвещающий близость извержения. Но сержант Вели, холодно улыбаясь, продолжил свою речь к ковбоям, перейдя на их жаргон. Он поинтересовался законностью их происхождения и высказал догадки насчет девственности их матерей. Он издевался над их обычаями и нравами, открыто высмеивал их лошадей. Обозвал их «вонючими пастухами», оскорбительнее чего нельзя было придумать. Обвинил их в лживости и бесчестье. Даже высказал сомнение насчет мужских качеств у мужчин и женских — у женщин.

Из начавшегося Содома с Гоморрой Эллери узнал — среди всего прочего, — что сержант Вели, в свою очередь, ни кто иной, как вонючий койот, что он брызжущий ядом гремучий змей, что он дважды сын вшивого полукровки и паршивой козы, что он отравитель колодцев, что его сердце утыкано кактусовыми колючками, а рот — сух как щелочь, что он склиже змеи и гаже любой пресмыкающейся твари и, наконец, что он заслуживает не меньшей участи, чем быть «распятым» — исключительно западный вид развлечения, при котором первым делом у жертвы удаляются веки, только потом ее руки и ноги прикручивают к вбитым в землю колышкам, а тело распластывают над огромным муравейником лицом вверх, к палящему солнцу.

Эллери слушал все это, восхищенно улыбаясь.

Он также услышал, наряду с другими обвинениями, посыпавшимися на голову сержанта Вели, что они мало знают Бенджи Миллера, что он был «нелюдимым бирюком», что им нет до него дела и что сержант Вели и Бенджи Миллер — вместе или поодиночке — могут убираться ко всем чертям собачьим.

Эллери вздохнул и двинулся дальше по коридору.

Он тихо бродил, пока не набрел на уборную исчезнувшего Миллера. Она ничем не отличалась от остальных — маленькая каморка, снабженная столом, зеркалом, стулом и шкафом. Он сел на стул, положил перед собой на стол портсигар, зажег сигарету и погрузился в размышления.

Выкурив шесть сигарет, он пробормотал:

— Кажется, я начинаю понимать. Да… Возможно ли это совместить с психологией в случае… — Он пососал губу. — Но эти поиски…

Он поднялся, раздавил о пол сигарету и направился к двери. Выглянул за дверь. В десяти футах от него расхаживал высокий ковбой, сердито разговаривавший сам с собой.

— Эй, ты! — позвал его Эллери.

Ковбой повернул голову и мрачно оскалился. Это был джентльмен по имени Доунс.

— Че?

— Послушай, старина, — начал Эллери, — этот ваш Миллер занимал уборную один?

— Черт, не-е! — медленно растягивая слова, ответил Доунс. — Вы че думаете, он сам Дикий Билл Грант, че ли? Он делил ее с Баном.