Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Текст исчез, и первые кадры, снятые в «Колизее» накануне вечером, появились на экране, сопровождаемые голосом комментатора:

«Вы видите огромную толпу зрителей, заполнивших «Колизей», — рокотал голос, пока камера проходилась по рядам ярусов амфитеатра, — до трагического выстрела. Поводом для такого сборища послужило грандиозное открытие на этой, известной на весь мир спортивной арене Нью-Йорка, Родео Дикого Билла Гранта. Двадцать тысяч зрителей пришли полюбоваться на яркое зрелище со скачущими лошадьми, улюлюкающими ковбоями»…

Голос смолк, и из усилителя вырвался громкий гул, когда камера прошлась от одной части арены к другой, ловя в объектив сцены, свидетелем которых был накануне Эллери, включая и короткое мелькание белозубой улыбки Керли Гранта, когда он небрежными выстрелами из длинноствольного револьвера превращал в осколки маленькие стеклянные шарики. Неожиданно стало тихо; арена опустела; камера взметнулась и зафиксировала огромные западные ворота. Из них горделивым шагом верхом на лошади выехал Дикий Билл Грант; камера последовала за ним до центра овала. Она показала, как он пронесся галопом, как резко остановился, подняв брызги опилок из-под копыт, как махал ковбойской шляпой, как улыбался, как зааплодировали и затопали зрители, как Грант произвел сигнальный выстрел под крышу амфитеатра и как его зычный, заставлявший стынуть в жилах кровь голос разорвал тишину. Затем последовала вступительная речь:

«Ле-ди и джентльмены! Раз-реши-те мне при-ветс-тво-вать вас на Боль-шом Откр-рытии Родео Дикого Билла Гран-та! Самог-г-го гр-р-андиозного…»

Рев продолжался. Затем камера показала эффектное появление Бака Хорна верхом на Роухайде и шумный вылет на арену сорока одного всадника, сигнальные выстрелы и закрутившийся вихрем галоп труппы вокруг арены…

Зрители наклонились вперед, напряженно вглядываясь в события вчерашнего вечера, которые с такой поразительной достоверностью возникали на экране. Кто-то тяжело вздохнул, когда на экране промелькнул Бак Хорн, накренившийся из седла во время грохота пальбы, — это был длинный, неровный залп, — потом его падение, дикое смятение лошадей и крики зрителей… Они сидели молча, в то время как камера выхватывала гостей из ложи Марса, спешившихся всадников, доктора родео и накрытое одеялом тело…

Когда свет зажегся снова, несколько секунд никто не двигался. Затем майор негромко сказал:

— Хорошо, Джо, спасибо.

И все ожили.

— Быстрая работа, а? — Керби грустно усмехнулся. — Эту пленку сейчас демонстрируют в Центральном кинотеатре.

— Очень оперативно, — рассеянно обронил Эллери. — Кстати, как долго идет показ? Кажется, дольше, чем обычный эпизод кинохроники?

— Вы правы. Естественно, мы сделали спецвыпуск. Этот материал по важности сравним с землетрясением или войной. — Майор кашлянул. — На него ушла вся катушка. Он идет десять с половиной минут. Инспектор заерзал на стуле.

— На ней нет ничего, чего бы мы не видели сами. Я не вижу, Эллери…

Эллери, глубоко погруженный в свои мысли, ничего не ответил, затем вздохнул:

— Ты совершенно прав, — и добавил: — Вы славный малый, майор. Как вы думаете, я мог бы склонить вас потратить еще немного денег вашей компании на нас? Можно ли, используя вашу технику, получить фотографии — увеличенные — Хорна в тот момент, когда пуля вошла в его тело?

Керби нахмурился:

— Ну… В принципе это возможно. Только они получатся довольно размытыми; увеличенный кадр всегда получается таким. Кроме того, снимали с большого расстояния — не сфокусированного для увеличения…

— И тем не менее мне очень хотелось бы их заполучить. Будьте другом.

— Как скажете, старина. — Майор Керби поднялся и покинул проекционную.

— Эти парни умеют работать быстро, — проворчал сержант Вели.

— Эллери, что это за новый фокус-покус? — спросил инспектор. — Я занят, черт бы тебя подрал…

— Это очень важно.

* * *

Они ждали. В комнату то и дело заглядывали. Один раз вошел огромный, толстый джентльмен с аристократическими манерами; он представился редактором компании кинохроники и поинтересовался, не пожелает ли инспектор Квин «сказать пару слов» об убийстве в микрофон — в двух шагах по коридору находится студия… Инспектор покачал головой:

— Весьма сожалею. Мне необходимо получить разрешение комиссара, а его нет в городе. Он не любит, когда его подчиненные дают публичные показания.

— О, вот как, — сухо обронил толстяк. — Полагаю, это не относится к нему самому. Скажем, мне известно, как некоторые охотятся за публичностью. Извините, инспектор. Может, как-нибудь в другой раз, когда их высочество Босс будут в настроении. До встречи! — И он поспешил из комнаты.

Они продолжали ждать. Эллери глубоко погрузился в раздумья. Детектив Хессе закрыл глаза, сложил руки на груди и, откинувшись на спинку стула, мгновенно заснул, откровенно похрапывая во сне. Сержант Вели, покосившись на свое начальство и решив, что и он может урвать пару минут, тоже задремал.

За стенами здания гудел город. В просмотровой царила тишина.

* * *

Когда майор Керби вернулся, он триумфально помахивал мокрыми фотографиями, размером восемь дюймов на девять. Сержант Вели вздрогнул и открыл глаза. Детектив Хессе продолжал сопеть.

Квины с огромным интересом склонились над сырыми фотографиями.

— Сделали, что могли, — извиняющимся тоном пояснил майор. — Я говорил вам, что снимки не будут хорошими. Но мы постарались сделать увеличение с максимальной четкостью.

Серия состояла из десяти фотографий, разница в положении предметов на которых была ничтожной. То, что они сделаны с целлулоидной пленки, было очевидно по рамке, обрамляющей фотографии. Изображение в значительной степени было размыто и покрыто сероватым блеском, что являлось результатом искажения фокуса. И тем не менее детали оставались вполне различимыми.

Снимки запечатлели Бака Хорна на Роухайде перед его гибелью. На первой фотографии величественная голова лошади смотрит прямо в объектив, тело всадника хорошо видно за ней. Все снимки были сделаны так, что в поле зрения оказывался весь длинный корпус лошади, который оставался параллельным беговому треку в течение всего того времени, когда происходило убийство.

Таким образом, пять фотографий показывали Хорна перед его смертью. На них даже была видна последовательность движений: на первой жертва сидела в седле совершенно прямо, на второй — начала крениться из седла влево, на третьей наклон стал еще больше, и так далее, пока на пятой торс ковбоя, все еще повернутый к камере, не отклонился от перпендикуляра влево на тридцать градусов. Для сравнения, Роухайд оставался в прежней позиции, как и на первых фотографиях, — наклон лошади влево был микроскопичным. Три следующие фотографии запечатлели Бака Хорна в момент его смерти, и еще две — когда он начал выпадать из седла, сползать к земле. На всех фотографиях шляпа оставалась на голове ковбоя, приподнятая левая рука сжимала поводья, а правая — крепко держала высоко над головой револьвер.

— Если ты помнишь, как все было, — проговорил Эллери, вглядываясь в мокрые снимки, — то он начал выпадать из седла сразу после того, как Роухайд обогнул северо-восточный поворот трека. Это привело тело всадника к резкому наклону вправо — влево от него — на этих фотографиях. Это что, как бы компенсация равновесия, вызванного центробежной силой, майор? Или мои рассуждения снова нелепы с точки зрения науки?

Они сосредоточили внимание на трех фотографиях, показывающих Хорна в непосредственный момент смерти.

Благодаря любви жертвы к белым атласным рубахам, стало возможным тщательно изучить эффект от пули. На первой из трех фотографий было видно крохотное черное пятнышко под изогнутой, поднятой вверх и немного вперед правой рукой всадника на уровне сердца. На второй пятно на том же месте стало больше, а на третьей — огромным, хотя разница между снимками была незначительной.

32
{"b":"101837","o":1}