Граф приподнялся над ней и, раздвигая коленом ее бедра, разгоряченной плотью коснулся нежного тела девушки. Он наклонился и зашептал прямо у ее губ:

– Ты моя, Шана. С сегодняшней ночи ты моя… так же, как и я твой…

Острая мгновенная боль пронзила ее, словно молния, но он уже вошел… Девушка оторвала от него свои губы. Да, он предупреждал ее, да, но она-то знала, что эта боль была еще и предательской. Она на мгновение привела Шану в чувство. Глотая слезы, она неистово старалась оттолкнуть его.

– Нет! Торн… о, ради Бога, остановитесь!

Нежно лаская, пальцы графа гладили девушку по щеке. И она снова услышала его сладостный шепот и почувствовала его ресницы у себя на лице.

– Не напрягайся, – сказал Торн мягко, – от этого тебе будет только труднее.

Дрожа, Шана попыталась вздохнуть и только еще больше убедилась, что его жезл был глубоко погружен в нее.

– Я не могу, – кричала девушка, задыхаясь от рыданий, которые разрывали графу душу. – Я не могу!

Торн ничего не ответил, а только покачал головой, поцеловав принцессу долгим нежным поцелуем, привлекая ее к себе губами и всем своим телом.

Затем он приподнялся и освободил Шану от своей плоти. Но при этом Торн крепко держал ее, сглаживая неприятные ощущения нежными губами, и теперь действовал страстно и медленно. У девушки перехватило дыхание – ее тело приняло его. Она была удивлена тем, что болезненные ощущения постепенно гасли, а на смену им пришло незнакомое наслаждение – горячее и сладкое.

Шана вонзилась ногтями в плечи Торна, но его ладони теперь были под ней и, приподнимая ее, направляли… У принцессы снова перехватило дыхание. Ее бедра начали отвечать на движения графа, сначала медленно, затем все быстрее, быстрее. Торн усилил свой напор. Теперь он двигался почти неистово, как одержимый.

Горячая боль снова вернулась. Но теперь она была другой. Она вернулась пламенем, разгоравшимся с каждой секундой ярче внизу живота. А затем внутри что-то взорвалось, и Шана ощутила, как ее куда-то уносит. Девушка услышала чей-то приглушенный стон, и вдруг она поняла, что это был ее стон.

Принцесса была ошеломлена и одновременно ликовала – ей никогда не приходилось испытывать такого наслаждения.

Торн сделал последний неистовый толчок и, зарываясь головой в роскошных волосах Шаны, задрожал. Смущенная и потрясенная, она только и могла, что прильнуть к нему, ощущая приятный жар его тела.

Наслаждение улетучилось, словно его никогда и не было. Боль сжала сердце Шаны. Барис! Его имя стало молчаливой мукой.

О, БАРИС, ЧТО Я НАДЕЛАЛА!

Шана ощутила, как чувство вины закрадывается в сердце. Она отдавала себе отчет в том, что позволила Торну до смешного легко добиться своего. Девушка хотела сражаться с ним, бросила ему вызов, оказывала сопротивление, как только могла. Но, увы, он одержал победу и получил то, что хотел с необыкновенной легкостью. Сила здесь не понадобилась. Он соблазнил ее поцелуями, дерзкими ласками и заставил ее делать то, что ему хотелось. Она уступила… нет, не уступила… Сдалась. Победа и на этот раз досталась ему. Торн все еще вдавливал Шану в кровать всей тяжестью своего тела. Девушка отчаянно толкала его, пытаясь освободиться. Граф повиновался, лег рядом, положив руку на бархатистую кожу живота принцессы. Она хотела увернуться, но он крепко и плотно прижался к ее спине. Шана лежала в напряженном молчании, и только одна горькая мысль не выходила из головы: ее обвенчали и уложили в постель… И все по приказу короля.

Еще с юных лет у Торна вошло в привычку просыпаться мгновенно. Как только он открывал глаза, то вставал бодрым и собранным. Но в это утро все было не так, как обычно. У графа была особая причина задержаться в постели. Женщина лежала, прижавшись к его боку, обнаженная и красивая.

О, какой соблазнительной была его новобрачная, чарующе соблазнительной, и этот соблазн мог стать навязчивой идеей. Но, несмотря, на ослепительную красоту женщины, которую Торн теперь называл женой, он не согласится с тем, что она будет использовать свое единственное оружие, острый язычок, против него. Нет, он не позволит ей такую роскошь, физически или еще каким-либо образом, но не позволит.

Хотя эти размышления и не были светлыми, они не мешали Торну любоваться ее красотой. Чтобы налюбоваться полностью, граф скинул простыню с изящного, белого плеча девушки.

Спутавшиеся каштановые волосы принцессы плавно стелились вдоль ее тела. Взглядом Торн дерзко скользнул по всей ее фигуре, задерживаясь на нежных, красивых чувственных грудях, подрагивающих от легкого дыхания.

Кожа Шаны была белая и гладкая, не имеющая ни одного изъяна. Де Уайлд пальцем провел по ослепительно белому, с великолепным изгибом бедру. Прошлой ночью он заметил, что, несмотря на свой небольшой рост, девушка была очень изящной.

Несмотря на враждебность, которая яростно кипела между ними, ни граф, ни принцесса не могли отрицать, что они вместе были охвачены одной сильной страстью.

О да, леди протестовала; Торн припомнил это с удовлетворением, но не более того, потому что еще никому из представительниц прекрасного пола не удавалось завоевать его сердце и не удастся.

Граф хорошо знал, как довести женщину до высших проявлений чувственного наслаждения и как достичь наслаждения самому в этой захватывающей дух приятной борьбе. Ему удалось преодолеть протесты своей жены, и он не сомневался, что это удастся и впредь. И хотя Торну не нравилось, что его снова охватывает желание, он оказался бессилен против ее красоты и чувственности.

Шана пошевелилась и повернулась к нему обнаженной спиной. Не в состоянии сдержаться, Торн прижался губами к ее ослепительному плечу. От ее нежного приятного запаха у него закружилась голова. Он ласково дотронулся до маленькой красивой груди, и почувствовал первобытное удовлетворение оттого, что Шана вся изогнулась от его ласки, а ее соски резко обозначились и напряглись в ладонях графа. Она удивительно возбудима в этом месте, решил Торн, и во всех других местах тоже.

Рука графа скользнула к темному треугольнику внизу живота, и его пальцы окунулись в шелковистые завитки волос. От воспоминаний о том, как его плоть находилась в ее шелковистом лоне, Торн вновь почувствовал сильное возбуждение. Он коснулся ее требовательно и одновременно осторожно, и ответной реакцией на его прикосновение была легкая дрожь, пробежавшая по телу девушки. Она уже проснулась? Торн аккуратно повернул ее на другой бок.

Его ладонь легла на шелковистую кожу живота, затем скользнула ниже и стала ласкать ее бедро. Одним быстрым движением граф высоко занес ее ногу над собой, движением, которое доставляло им обоим сладкую муку. Хотя нет, тяжело дыша, подумал Торн, заметив, как широко распахнулись глаза девушки от шока, вызванного его пылом. Торн покорно вздохнул. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем за покровом невинности открыть ей восхитительные тайны ее тела. Но, увы, ее серебристые глаза горели ненавистью. Торн соскользнул с Шаны и встал.

Де Уайлд зевнул и потянулся, предоставив Шане возможность увидеть его мужское достоинство, от чего ее всю бросила в краску. Сердце принцессы дрогнуло – она явно возбудилась. Шана не поняла, почему он решил не трогать ее. Себе же она сказала, что это доставило ей облегчение свыше всякой меры, потому что трепетала от мысли, что граф начнет с ней делать то же, что и прошлой ночью. Девушка быстро натянула простыню прямо до самых плеч, словно защищаясь от действий графа. Но глубоко в душе она знала, что это было слабой защитой. Ночью Торн доказал, что ее сопротивление оказалось жалким щитом против его дьявольской искушенности. И как насмешка прозвучали в памяти слова Вилла, сказанные в тот самый первый день: ЛЕДИ СЧАСТЛИВЫ, ЕСЛИ ОН ВЫБИРАЕТ ИХ. Теперь она знала почему – из-за этого сладкого пронизывающего чувства, возникающего в его объятиях.

Шана зажмурила глаза от стыда и отвращения. Она не понимала, как можно было так презирать и ненавидеть Торна и одновременно, испытывать такое чудесное наслаждение, которое он подарил ей этой ночью. Но ночь не избавила девушку от ненависти, нет, а только сделала ее еще острее.