– Я приехал, чтобы сказать тебе: церемония чествования Богини невозможна.

Арианрод вопросительно приподняла бровь.

– Это от меня не зависит, – продолжал Мэлгон. – Я не могу принудить людей поклоняться божеству, в которое они не верят.

Жрица по-прежнему молчала.

– Скажи мне: где Рианнон?

– Ушла, чтобы посетить иной мир.

– Что? Какой мир?

– Ты сам недавно совершил подобное путешествие и должен понимать, о чем я говорю.

Глаза Мэлгона расширились; в них застыл ужас. Некоторые – мужчины и женщины – годами готовят себя к тому, чтобы покинуть земную оболочку и посетить другую сторону бытия. Иные принимают сильные и опасные снадобья, подобные тому отвару, что выпил он сам, когда отправлялся на поиски Рианнон. Но самый простой путь в иной мир – это смерть или нечто похожее на нее.

– И ты не боишься за мою жену?

Арианрод кивнула.

– Я ее предупредила, но она ничего не желала слушать. Рианнон твердо намерена совершить это путешествие. Она обозлена, чувствует себя пленницей земной жизни, которую, как ей кажется, она не выбирала.

– Это я... это я натворил?

Жрица покачала головой.

– Твое предательство подтолкнуло ее на этот путь, но ты не должен винить только себя. Бедняжку опутала сеть лжи, сеть, накинутая на всю ее жизнь с самого рождения. Она не понимает, что ее свободу никто не может отнять, и не ведает о том, что перед ней открыты все пути.

– Но что мне делать? Где ее искать?

– Не могу тебе этого сказать.

Мэлгон уставился ей в глаза, припоминая, как выглядела эта жрица рядом со своим любовником в постели.

– Но почему ты не отправилась следом за ней и не попыталась отговорить ее? Да как же ты можешь прикидываться, будто все хорошо, если жизнь Рианнон в опасности?!

– Есть вещи похуже смерти, король Мэлгон. Разве ты еще не понял?

Уходя от Арианрод, он дрожал, хотя ночь была не по сезону теплой. Бесполезно убеждать себя в том, что эта женщина права, невозможно согласиться с тем, что смерть – еще не конец. Он отказывался понимать доводы жрицы. Он любит Рианнон. Она нужна ему в этом мире.

Король оглянулся на хижину рыбаков. Он совсем забыл сказать жрице о том, почему бросился этой ночью разыскивать жену, о том, что он согласен принять поставленное ею условие. Он больше не станет требовать, чтобы Рианнон была его женой и вернулась в Диганви. Он готов встречаться с нею там и тогда, где и когда она сама пожелает, и не пойдет против ее воли. Если он предоставит Рианнон полную свободу, возможно, она примет хоть толику его любви.

Короля потряс судорожный вздох. Ах, если б это решение не было таким запоздалым!

«Арианрод была права», – думала Рианнон, устало бредя по залитому лунным сиянием пляжу. Ведь прежде она не осмеливалась посмотреть в лицо той тьме, что гнездилась в ее душе. А тьма эта, оказывается, действительно была в ней самой: ложь и предательство близких, все разочарования жизни, грозившие поглотить ее душу. Она злилась на всех. Не только на Фердика с Нараной, которые лишили ее ласки и любви, не только на Алевенона, причинившего страдания, но даже на Эсилт, которая любила свою дочь и, однако, не задумавшись о последствиях, принесла ее в жертву мужчине. Злилась и на Гвеназет, которая, защищая и утешая ее, все-таки принуждала Рианнон связать себя долгом королевы. Но более всего негодовала на Мэлгона. Он нежно любил ее и принес в ее жизнь глубочайшее наслаждение, в то же время непрестанно стремясь завладеть ее душой.

Какая-то часть ее существа ненавидела всех этих людей. Они приковали ее к этому миру, чинили всяческие препятствия, чтобы она так и не смогла обрести искомое знание. Даже Арианрод разочаровала ее, заявив, что Рианнон еще не готова и чересчур слаба и ранима для путешествия в потусторонний мир. Мысль об этом больнее всего терзала ее самолюбие. Ведь Мэлгону путь туда был добровольно открыт самой жрицей. Чем же он лучше?

Рианнон тряхнула головой. Она обязана изгнать из души злобу, надо стать открытой для всего сущего, иначе Богиня откажется от нее.

Королева оглядела озаренный лунным сиянием пляж. Вот здесь, на этом берегу, она едва не погибла. Но Богиня отправила ее обратно, к живым. Что же это значило? Каково ее предназначение? Рианнон подняла глаза к лунному диску, к лицу Самой Матери, мирному, благожелательному, постоянному. Воздев к небу руки, она ощутила жгучую жажду, – она хотела познать, понять...

Резким движением огневолосая женщина расплела свои косы и словно гребнем провела пальцами по струящимся прядям. Волны волос тяжко пали на спину и плечи, когда Рианнон вновь взглянула на небо, чтобы насладиться сиянием ночного светила. Теперь между нею и Богиней не было преград. Не было ничего, кроме тоненькой ткани платья. Она сняла его и мгновение наслаждалась ощущением наготы, сверкающей белизной своего обнаженного тела. Теперь она свободна.

Песок под ногами был мягок и упруг. Лунный луч плясал на волнах, оставляя на воде серебристую дорожку. Этой ночью море пело и дышало. Кроме привычного шелеста волн, был еще иной звук – какая-то заунывная песня, похожая на рыдания. Песня манила и притягивала Рианнон. Тут, под этими волнами, жили духи, которые звали ее к себе, в другой, загадочный и такой желанный мир. Она вспомнила, как впервые вошла в море, и ощутила соблазнительный ритм прибоя, затягивающего на глубину. Океан – чрево Матери, надежное, убаюкивающее, дарующее бесконечный покой.

И если она осмелится, то может отправиться туда, на самое дно, в то место, где обитают призраки. Раньше ей уже приходилось спускаться в эти глубины. Но на сей раз надо дойти до самого дна. Она не вернется, пока не достигнет светлого выхода на другом конце тоннеля.

Вода была холодной, леденящей. Рианнон несколько раз глубоко вздохнула и вошла глубже. Лунный свет лишь скользил по поверхности темной тяжелой волны, а то, что находилось под нею, было глубоким, безжалостным, готовым поглотить любую жертву. «Богиня воистину могущественна, – подумала Рианнон, – если она правит этой гигантской и бесформенной стихией».

Песок на мгновение ушел из-под ног, и Рианнон едва не потеряла опору. Выпрямившись, она прошептала имя Богини, прося Великую Матерь о покровительстве. Воздух был напоен дыханием моря, соленым запахом крови, запахом родов. Волны поднимались все выше. Теперь они доходили Рианнон почти до подбородка. И ничего не оставалось у нее позади, ничего такого, что было бы желаннее этих волн. Она предалась им, чтобы достичь дна, волшебного, священного места, источника жизни.

Копыта Кинрайта глухо стучали по размокшей дороге. Мэлгон мчался к скалам, возвышавшимся над знакомым пляжем. Ночь была ясная, и луна освещала холмы почти дневным светом. Воздух стал еще более влажным, чем обычно, и ветер хлестал всадника по лицу, словно мокрое птичье крыло. Осадив коня, Мэлгон закрыл глаза и прислушался к рокоту волн, доносившемуся издалека.

Он тщетно разыскивал Рианнон в лесу, а потом – на пляже возле хижины Арианрод. Когда ночь приблизилась к концу, король понял, что надежд обнаружить ее совсем мало. К этому моменту она уже могла найти себе убежище где-нибудь в укромном месте. И он страстно желал лишь одного: чтобы сейчас Рианнон находилась в безопасности, чтобы спала глубоким сном. Ему тоже не мешало бы поспать, но он не мог смириться с мыслью о возвращении в Диганви. Ехать домой – значит признать свое поражение.

Он спешился и отпустил коня пастись на воле. Подойдя к скалистому уступу, Мэлгон поглядел вниз, на голубую от лунного сияния полоску пляжа, и вдруг ощутил позыв прыгнуть вниз и познать восторг вольного полета. Приземление, конечно, повлекло бы за собой жестокую боль, но хоть на те несколько мгновений он будет абсолютно свободен. А если Рианнон отправилась в иной мир, что ж, он присоединится к ней.

Король отвернулся от обрыва. Нет, он не расстался с надеждой. Однажды утрата уже казалась ему непоправимой, но потом он снова обрел Рианнон. Надо лишь отдохнуть немного, а затем продолжать поиски.