– Поначалу я тоже боялся, – сказал он мягким, доверительным тоном. – Ведь и впрямь страшно предстать перед самой Богиней, ощутить Ее власть.

– Расскажи, как это было?

Возможно, благодаря необычайно яркому свету луны, на миг озарившему Кейнвена, его суровое лицо вдруг просветлело.

– Это так волнующе – почувствовать, что какая-то сила словно течет по твоим волосам, по кончикам пальцев и ты становишься частью единого огромного мира, но все же остаться самим собой – даже более чем когда-либо прежде.

Рианнон вновь вздрогнула, вдруг почувствовав, как нечто дотронулось до нее, как мягкая, невидимая рука принялась разминать окостеневшие мышцы шеи и спины. Она зашагала быстрее.

– Давайте же поспешим. Я не хочу, чтобы вы из-за меня опоздали.

Все трое углубились в лес. Странное ощущение не покидало Рианнон, и она была рада присутствию Арианрод и Кейнвена. В эту ночь лесные духи явно не спали, и ей не хотелось бы оказаться тут в одиночестве, а запах человеческого тепла, источаемый ее спутниками, подбадривал и успокаивал ее.

Наконец они добрались до поляны. Рианнон ожидала увидеть нечто более таинственное, что-то похожее на языческое святилище с истуканами, жертвенниками и белеющими на них костями животных. Но перед нею была обыкновенная лужайка, окруженная деревьями и залитая серебристым сиянием луны.

Могучий дуб широко раскинул свои ветви над всем, что росло здесь летом, но в это время года обращал на себя внимание лишь толстый ствол огромного дерева, стоявшего в центре лесной прогалины. Арианрод подошла поближе к дубу и принялась развязывать свой узелок. Во многом эти приготовления напомнили Рианнон то, что она видела однажды в Диганви, когда священник украшал церковный алтарь. Арианрод расстелила на земле скатерть, поставила на нее блюдо с овсяными лепешками и кувшин с медовым напитком.

Наблюдая за нею, Рианнон заметила, что вокруг поляны задвигались какие-то тени. Медленно, один за одним, к дубу выходили мужчины и женщины. Они двигались почти бесшумно, с тихой грацией людей, проводивших в лесу немало времени. Рианнон прежде никого из них не встречала, но все-таки заволновалась: что, если кто-нибудь ее узнает и донесет Мэлгону?

Но люди все стягивались к дубу и, казалось, вовсе не обращали на нее внимания. Она успокоилась. Двое мужчин стояли в тени, и Рианнон услышала доносившиеся с той стороны удары в барабан и нежную мелодию дудочки Мужчины и женщины взялись за руки и образовали круг а Кейнвен подошел к Рианнон, чтобы включить и ее в общий хоровод. Арианрод оставалась в центре, возле дуба. Когда все медленно двинулись по кругу, она воздела вверх руки и принялась мелодично, негромко напевать:

– Сюда, в наш круг, приди, о Великая Владычица Родительница и Защитница всего живого, ниспосылающая дождь, и ветер, и сияние солнца. О ты, что вселяешь жизнь в чрево овцы, и кобылы, и оленихи, и женщины. Мы обращаемся к тебе, которая украшает растения нежным цветом весной и наливает зерно золотом по осени; к тебе, которая наполняет наши сердца радостью и наши глаза слезами горечи. О ты, дарующая нам жизнь, Диана, Рианнон, Сибила Изис – всеми именами призываем мы тебя. Услышь твоих детей и согрей их своим теплым дыханием!

Рианнон услышала, что люди вокруг нее шепчут слова своих молитв Богине. Звуки этих тихих заклинаний наполнили лесную поляну, словно многоголосая музыка. Хоровод закружился быстрее. Рианнон пришлось подчиниться увлекающим ее рукам, и она уже едва касалась земли подошвами. Волосы развевались у нее за спиной. Теплый ветер вдруг подул на поляну, и Рианнон, доверившись ему, поплыла по воздушной волне.

И вот она в море. Все вокруг белое или серебристо-голубое, лишь кое-где пронизанное золотом солнечных лучей А сама она плывет, покачивается в больших руках Матери-Богини, словно в уютной, надежной колыбели. Мысли ее свиваются в тонкие ниточки, весело пляшущие над водой. Но вдруг ее накрыло волной, и все вокруг потемнело и стало мрачным и пугающим. Вниз, вниз, вниз, в самую темень погружается она, понимая, что лишь крепкая нить мыслей удерживает ее от падения на дно.

Но часть ее существа жаждет коснуться дна, где ждет Эсилт. Уже видны ее темные волосы, вьющиеся вокруг лица подобно виноградной лозе, видна ее белая кожа, отливающая голубизной под толщей воды. Рианнон плывет к ней, ее грудь болит, жаждая воздуха, руки слабеют и опускаются от усталости. Так тяжело, так больно...

И вот она уже почти у цели, она тянется к Эсилт, желая коснуться ее лица. Но пальцы дотронулись не до матери, а до холодного, неподвижного тела ребенка, плывущего в темном потоке. Рианнон в ужасе отпрянула, чуть было не хлебнув воды. Дитя проплыло мимо, безжизненное, бледное и сверхъестественно прекрасное в этой голубизне. Из горла Рианнон вырвался крик, на сей раз она не смогла подавить его. Она вдохнула холодную морскую воду, ее легкие заполнились ею. Несчастная из последних сил пыталась бороться с удушьем, со смертью.

Придя в себя, она обнаружила, что лежит на холодной земле. Рядом была Арианрод, но голос ее доносился словно издалека:

– Рианнон, с тобой все в порядке?

Она бессознательно кивнула. Кошмар покидал ее, но голова до сих пор кружилась, и, казалось, она никак не могла сделать вдох.

– Я просто... напугалась, – прошептала, наконец, Рианнон.

– Но чего? Что ты видела?

Рианнон медленно покачала головой и сказала:

– Я не уверена... Я была в воде. И видела мою мать. А потом... – Но она не решилась поведать о младенце.

– Что сказала тебе мать? Она говорила с тобой?

– Не знаю. Я не смогла дотянуться до нее.

– Ничего удивительного, – с легким вздохом заявила Арианрод, – Я так и думала, ты еще недостаточно окрепла, чтобы посещать мир духов.

– Мир духов?

– Да. А где же, по-твоему, ты была?

Рианнон не ответила. Почти всю жизнь она мечтала проникнуть в тот загадочный, иной мир, посмотреть, на что он похож. В последние недели она уже дважды посетила его, но так ничего и не нашла там, кроме смерти и холода.

Арианрод помогла ей подняться на ноги. Собравшиеся вокруг люди начали расходиться. Рианнон никак не могла унять дрожь, сотрясавшую все ее тело. Тогда Кейнвен снял с себя изрядно поношенную волчью шкуру и накинул ей на плечи. Но даже после того прошло немало времени, прежде чем она согрелась и успокоилась.

Остаток ночи прошел без приключений. Люди соорудили большой костер и зажарили мясо, которое и съели сообща за разговорами. К удивлению Рианнон, явно интересовавшиеся ею незнакомцы все-таки открыто не проявляли своего любопытства: ни один так и не задал ей вопроса, не принялся обсуждать то, что случилось с ней во время церемонии. Она же не могла не сравнивать местный обычай с ритуалами бригантов. На празднествах в Манау-Готодин в воздухе постоянно витал дух жестокости и плотского возбуждения. Возможно, так происходило потому, что теми обрядами руководил Алевенон, тогда как здесь распоряжалась Арианрод. Все было напоено ее теплом и доброжелательностью.

Когда луна поднялась совсем высоко, люди стали расходиться, растворяясь в лесу так же бесшумно, как появились на поляне.

– Идем, Рианнон, уже слишком холодно, чтобы ждать в лесу рассвета. – Кейнвен помог ей подняться.

– А где же Арианрод? – спросила она, оглядывая опустевшую поляну. Только теперь Рианнон поняла, что уже некоторое время не видела жрицу.

– Обычно после церемонии она возвращается домой в одиночестве, – ответил рыбак. – Чтобы призвать Богиню снизойти на землю, надо затратить уйму сил, и она смертельно устает от этого.

– Но ты за нее не боишься?

– Арианрод – очень могущественная жрица. Так что мне вовсе не следует за нее опасаться. Ведь ей покровительствует сама Богиня.

Однако это не вполне убедило Рианнон, к тому же ей вовсе не хотелось оставаться в лесу наедине с Кейнвеном. Несмотря на всю его доброту, он – мужчина, а она все еще не могла забыть, как мужчина обманул ее доверчивость. Поэтому, едва Кейнвен обнял ее за талию, чтобы помочь идти, раненая неуклюже вырвалась.