– Ты думаешь, она сама поранилась? Может, на скалах?

– Вряд ли. Даже очень острый камень не разрезал бы плоть так чисто. Я уверена, что это был нож.

– Значит, кто-то напал на нее?

– Похоже на то.

Рианнон зажмурилась и увидела склонившегося над ней с кинжалом в руке Мэлгона. То был совсем не тот человек, которого она любила. Нападавший на нее незнакомец походил на кровожадного убийцу и ничего общего не имел с ее мужем.

Она отогнала страшное видение и приподняла голову, стремясь услышать продолжение тихого разговора. Но шепот превратился в утробное бормотание и какие-то мягкие хрипловатые звуки. Рианнон потребовалось всего одно мгновение, чтобы понять, что мужчина и женщина больше не шепчутся, а занимаются любовью. Она затаила дыхание и прислушалась. Вдруг нахлынуло мучительное воспоминание о том, как она лежала в объятиях Мэлгона, а он сводил ее с ума своими ласками. Это было невыносимо.

Слегка пошевелив ногой, раненая сосредоточилась на болезненном ощущении в бедре. Впрочем, боль была вполне терпимой и даже обрадовала ее. Ведь это означало, что она жива, что еще не перенеслась в иной мир. Правда, она находилась недалеко оттуда. Рианнон вспомнила, как уже шла по широкому лучу и слышала голоса умерших, которые звали ее к себе. Казалось, они торопят поскорее пройти этот коридор до конца и выбраться к сияющему белому свету. Но потом свет померк, и она вновь перенеслась в свое холодное ноющее тело и почувствовала резкую, мучительную боль – боль возвращения к земной жизни. Затем страдания притупились, и Рианнон с облегчением соскользнула в темно-серый мрак забытья.

Теперь она в безопасности, теперь она совсем очнулась. Голоса хозяев смолкли, и ей казалось, что откуда-то издалека доносится шум прибоя. Рианнон приподняла голову и попыталась сообразить, как оказалась в этом доме. Но последнее, что она помнила, был холодный мокрый песок пляжа. Должно быть, эти люди нашли ее там и перенесли в свое жилище.

Она оглядела маленькую круглую, почти без всякой мебели, лачугу. Возле очага лежали два больших камня, заменявшие скамейки, а все пространство между краем ее кровати и изголовьем хозяйского ложа занимали несколько коробов для хранения пищевых припасов. Грубо пошитая кожаная и меховая одежда висела на плетеных из ветвей и обмазанных глиной стенах, а очаг был выложен из камней. Дым выходил в маленькое отверстие в закопченном потолке. Ее лежанку, очевидно, наспех устроили из всякого хлама. Овечьи шкуры, служившие подстилкой, сильно истерлись и обветшали. И каждый раз, когда она поворачивалась, грубая рогожка, которой ее накрыли вместо одеяла, царапала кожу. Хозяева были бедны, и все же они приютили ее и оказали помощь. Придется как-то расплачиваться с ними за гостеприимство.

Эта мысль встревожила несчастную, она снова повернулась на спину, и ее одолела крайняя усталость.

Через некоторое время Рианнон опять очнулась. Над нею склонилась женщина. Глаза ее были темными, почти черными, а кожа – загорелой. Ласковое выражение широкого лица говорило о том, что оно принадлежит той доброй душе, которая приютила несчастную в своем доме.

– Ну вот, моя маленькая русалочка, ты и проснулась. А мы-то уж думали – когда же ты очнешься?

Рианнон облизала пересохшие губы и с трудом проговорила:

– Где я?

– Это место называется Пен-Маенмаур. Это на побережье, недалеко от королевской крепости.

Упоминание о короле заставило Рианнон насторожиться. Женщина наклонилась к ней.

– Рана болит? – спросила она. Рианнон кивнула.

Хозяйка откинула одеяло и склонилась над раненой ногой. – Заживает. Покраснение спало, кожа прохладная. Думаю, теперь болят только швы.

Рианнон тоже посмотрела на свое бедро и увидела аккуратные темные полосы, стягивавшие края раны.

– Ты врачевательница? – с удивлением спросила она.

– Да, исцеление от лихорадки и зубной боли, лечение ран, помощь женщинам в родах – всем этим мне приходится заниматься Довольно часто.

– Благодарю тебя, – молвила Рианнон. – Я достаточно разбираюсь в ранах, чтобы оценить твое умение. Без швов остался бы безобразный рубец.

– Ну что за срам ходить с огромным шрамом. Богине не понравилось бы, что такая красавица изуродована на всю жизнь.

Темные глаза незнакомки лукаво засияли, и Рианнон вдруг насторожилась.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Арианрод. – Женщина смотрела ей прямо в лицо. – А тебя?

Гостья замялась. Если сказать ей правду, то Арианрод сможет сама догадаться обо всем остальном. Но все равно. Для того чтобы ловко солгать, ее голова еще недостаточно ясно соображает, поэтому она честно призналась:

– Меня зовут Рианнон.

Искреннее любопытство во взгляде хозяйки усилилось.

– Но это же одно из имен Богини. Ничего удивительного, что она спасла тебя от смерти.

– Спасла меня? – недоверчиво переспросила Рианнон.

– Ну да. Ведь, обнаружив тебя на пляже, Кейнвен был уверен, что ты уже мертва. Конечности твои почти застыли, а от потери крови кожа совсем побелела. Пролежав еще немного под открытым небом, ты бы непременно погибла. – Женщина многозначительно помолчала, – Я не могу не думать, что именно Богиня привела Кейнвена к тебе. Она явно хотела, чтоб ты выжила.

Холодный ветер вдруг овеял грубые стены хижины и дрожью пробежал по спине Рианнон. Уже в третий раз хозяйка упомянула Богиню. Хотелось узнать об этом подробнее, но гостья удержалась. Вместо этого она спросила:

– А где мой плащ? Разве на мне не было длинного шерстяного плаща?

– Нет, на тебе ничего не было. Кейнвен сказал, что поначалу принял тебя за русалку – ты лежала совершенно обнаженная. Он даже боялся к тебе прикоснуться, опасаясь, как бы ты его не околдовала. – Арианрод улыбнулась, и мелкие морщинки вокруг ее глаз углубились. – Рыбаки частенько врут про это. Наверное, только благодаря Богине Кейнвен сумел преодолеть свой страх: он все-таки завернул тебя в какие-то шкуры и отнес в свою лодку.

– И принес сюда? Арианрод кивнула.

– А Кейнвен... – Рианнон запнулась, выговаривая незнакомое имя, – это твой муж?

Женщина рассмеялась:

– Мы не называем друг друга мужьями и женами. Мы с Кейнвеном не обручены, если ты это имеешь в виду. Но он живет со мной, и оба мы стараемся по-своему служить Богине.

Рианнон уже не могла унять свое любопытство.

– Кто такая эта Богиня, о которой ты так почтительно говоришь?

Темные глаза хозяйки засверкали, отражая пламя очага.

– Богиня – наша общая мать. Она властвует над землей и океаном. Она – источник жизни на всей земле.

Рианнон задумалась и кивнула. Еще в седой древности люди верили во Всеобщую Прародительницу. И хотя иногда ее называли супругой Бога Охоты, культ Богини был гораздо старше. Рианнон припомнила, с каким презрением говорил Алевенон об обычае почитать луну как один из образов Праматери. «Ну как же может женщина, – спрашивал он, – пусть даже Богиня, быть сильнее и величественнее, чем божество мужского рода?»

Рианнон едва не задала тот же самый вопрос Арианрод, однако передумала и промолчала. Негоже спорить с чужими обычаями, особенно находясь у людей, которые веруют в эту Богиню. И все-таки мысли о всемогущем божестве женского рода прочно засели в ее голове.

– Когда ты выздоровеешь, то, может быть, сможешь отправиться с нами на одну из церемоний в честь Богини, – сказала Арианрод. – Уж поскольку Она сама тебя выбрала, тебе, наверное, следует побольше узнать о Ней. Но, – добавила хозяйка, прежде чем Рианнон успела ответить, – все это в будущем. А теперь пора отдохнуть. Вот, поешь-ка немного похлебки. Надо есть и пить как можно больше, чтобы поскорее возместить потерю крови.

Рианнон кивнула. Ее давно мучила жажда, и она была слаба, как новорожденный котенок. Для расспросов еще будет время. Теперь же надо поскорее восстановить силы.

Спустя несколько дней Рианнон почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы, завернувшись в одеяла, без посторонней помощи добраться до одного из плоских камней у очага. Она сделала всего несколько шагов, но колени уже дрожали от напряжения, а по лбу градом катился пот. Рана быстро затягивалась, гораздо труднее было оправиться от потери крови. Большую часть времени Рианнон спала и даже когда просыпалась, то с трудом могла о чем-нибудь сосредоточенно думать. Но она рассудила, что эта слабость ей только на руку: отсутствие сил, необходимых, чтобы подумать о будущем, по крайней мере удерживало от неизбежных копаний в прошлом!