Крепостной двор словно вымер. Рианнон шла по нему совершенно бессознательно, руки и ноги сводило от боли и отчаяния; все движения ее были замедленны. В полном беспамятстве она добралась до открытых ворот и покинула крепость. Ударивший в лицо холодный морской ветер тотчас же привел ее в чувство.

Пошатываясь, Рианнон пошла по дороге, уводившей вниз от крепостных стен. Она сильно хромала: нога отяжелела и ужасно болела. Налившаяся в туфлю кровь запеклась и остыла и теперь студила кожу. Глянув под ноги, изгнанница поняла, что за нею по грязной мерзлой земле тянется кровавый след.

Внутренний голос приказывал держать путь к морскому берегу. Шум прибоя успокоит ее и поможет сосредоточиться и все обдумать, к тому же морской водой можно умыться.

О, как же она устала. Наконец, тропинка привела ее к мысу, возвышавшемуся над океаном. Боль то поднималась волнами, то утихала, точь-в-точь как волны, шумевшие внизу. Резкий морской запах ударил в ноздри; раздались печальные крики какой-то морской птицы. Королеве казалось, что ее качает на волнах. Шум океана доносился словно издалека. Она боролась с искушением остановиться и отдохнуть, но надо было добраться до воды, умыться и унять кровотечение.

Уже па тропинке, спускающейся со скал, бедняжка споткнулась и едва не упала. Остановившись и поглядев под ноги, она заметила на камне кровь. Но надо было во что бы то ни стало добраться до воды.

По мокрому прибрежному песку передвигаться было гораздо труднее, чем по каменистой тропке. На минуту она остановилась, тяжело дыша. Перед глазами все плыло, взор словно заволокло тонкой прозрачной пеленой. В ушах звенело, хотя, возможно, то был шум волн, бьющихся о скалы... Наконец ей удалось добраться до зеленоватых волн, набегавших на берег, над которым колыхался призрачный туман.

Рианнон опустилась на песок у самой кромки темной студеной воды. Пропитанное кровью платье мерзко липло к телу, поэтому изгнанница стянула его с себя, а потом, отчаянно дрожа, завернулась в плащ и вошла в воду. Держа длинные полы как можно выше, она смыла с ноги кровавые подтеки. Вздрагивая и морщась от боли, осмотрела бедро. Из него все еще сочилась кровь. Рианнон прижала к ране пучок водорослей.

Она попыталась выйти на берег, но мягкий песок затягивал ослабевшие ноги. Казалось, что вместе с кровью из нее вытекли все силы, и потому пришлось собрать все мужество, чтобы вырваться из мощных объятий океана и выкарабкаться на берег. Тут она уселась и, совсем окоченев, поплотнее завернулась в плащ. Наконец-то она в безопасности.

В висках его бешено пульсировала кровь. Он ощущал себя разбитой ореховой скорлупкой. Король все еще сжимал рукоятку кинжала, выставив перед собой длинный клинок, – словно готовился обороняться от подступающего к нему врага. Он помнил, что Рианнон пыталась бежать, и слышал свой собственный голос, приказавший ей убираться. И все же было не похоже на то, что он остался в комнате один. Вокруг толпились какие-то тени, они приближались, наступали, загораживая свет. Мэлгон резко обернулся. Никого. Однако обоняние уловило резкий, пряный запах, присущий только Эсилт. Все его существо наполнилось ужасом.

Король поглядел в сторону очага, в котором еще тлели угли. Струйка дыма через всю комнату тянулась к тому месту, где он стоял. Мэлгон прищурился, пытаясь что-либо разглядеть, и волосы у него на затылке встали дыбом, а рот раскрылся для крика: Эсилт была здесь! Она молча стояла среди других теней. Волосы ее были чернее воронова крыла и точно так же блестели на солнце, а цвет кожи напоминал белизну инея на освещенных лунным светом холмах. Сестра подошла ближе; теперь он мог разглядеть даже бледные голубые прожилки, пульсирующие у нее на шее.

Взгляд его встретился со взглядом Эсилт; в глазах ее – прозрачных голубых каменьях – светилось торжество. Она запрокинула голову и расхохоталась.

Мэлгон пошатнулся. Обливаясь холодным потом, он протянул руку, чтобы ухватить свою мучительницу за развевающиеся густые пряди. Тщетно, между пальцев струился сухой горячий воздух, заполнявший комнату. И тут кинжал выпал из его слабеющей руки и со звоном упал на пол. Король задыхался. Ему казалось, что невидимая могучая десница сдавливает его грудь, пытаясь удушить. Он опять покачнулся, но тотчас же выпрямился, расправил плечи. Он чувствовал, что какая-то неведомая сила словно тисками сжимает его сердце. И сопротивлялся, с трудом удерживаясь на ногах, хотя уже вот-вот готов был потерять сознание. Но Мэлгон знал: если сейчас он упадет, то злые духи овладеют им, и он умрет.

Наваждение покидало его медленно, крадучись. Наконец, рассеялся туман перед глазами, и он задышал часто, тяжело, прерывисто. В горле пересохло; он обливался потом. Совершенно обессилев, король дотащился до скамейки, стоявшей у очага, и рухнул на нее. Прикрыл глаза. Он чувствовал себя разбитым, уничтоженным, несчастным. Сквозь годы, через холмы Британии, презрев даже самую смерть, Эсилт все же дотянулась до него, осуществив свою последнюю злодейскую затею. Она явилась, чтобы напомнить брату, что он никогда от нее не избавится.

Мэлгон встал, издав подобие рычания. Ужасающие мысли иссушали его душу. Но он не сдастся так просто, он будет сражаться. Он найдет какое-нибудь оружие против этих пут и добудет свободу.

Король пересек комнату и, открыв кованный медью сундук, принялся рыться в нем. Под грудой одежды и украшений он нашел крест, который носил в монастыре. При свете очага рубины на кресте сверкали, точно капли крови. Мэлгон прижал христианский символ к груди и закрыл глаза, ожидая, что к нему вернется умиротворение. Но ничего не произошло, точившая душу боль не покинула его.

Вновь открыв глаза, король поглядел на крест. Крест был холодным и безжизненным. Мэлгон уронил его на пол, разжав ослабевшую руку. Увы, даже истинному Богу, самому Христу, не под силу бороться с древнейшими духами. Эти боги настолько стары, что едва ли кто-нибудь может припомнить их имена.

Король провел ладонями по мокрому от пота лицу и с трудом подавил рыдания.

– Мэлгон? – В дверях стоял Бэйлин. На его широком, открытом лице читалась тревога. – Гвеназет мне все рассказала... – Он остановился, явно не решаясь продолжать. – Она говорит, что вы с Рианнон поссорились и утверждает, что ты... что ты угрожал жене.

Король посмотрел ему прямо в глаза.

– Это правда.

Бэйлин переступил порог.

– Но почему?

Мэлгон молчал. Он был не в состоянии сказать это. Но все равно – рано или поздно Бэйлин и сам обо всем узнает. Когда же наконец король заговорил, челюсти его словно свело судорогой, – слова с трудом сочились сквозь зубы.

– Рианнон – дочь Эсилт.

– Дочь?! – воскликнул Бэйлин, но тут же попытался овладеть собой. – Ради всего святого! Ты поверил в это?

– Как бы я смог отрицать то, что своими ушами слышал от обеих – от Рианнон и Гвеназет?

Бэйлин беззвучно шевелил губами. Наконец вновь заговорил:

– Но я не могу себе представить... Рианнон... она казалась такой скромной и застенчивой, лишенной даже обычного женского лукавства. Глядя на нее, ни за что не подумал бы такое. – Глаза друзей встретились. – Я лично не вижу в ней ни намека на родство с Эсилт. Ни единой черточки.

– Но Рианнон сама подтвердила, что это правда. Она даже попыталась защищать Эсилт.

Глаза Бэйлина округлились.

– О нет! Не может быть! Господи Иисусе! Немудрено, что после этого ты ее ударил.

– Нет, не ударил. Я ранил ее кинжалом. А вот следы крови, которые оставила она.

– Возможно ль?.. Мэлгон покачал головой.

– Я плохо помню, как было дело. Помню лишь, что ранил Рианнон, но не думаю, что серьезно. Я выгнал ее вон. Если бы она осталась, я бы вряд ли удержался. Скорее всего убил бы ее. – Он отвернулся и опасливо оглядел комнату. – Ее присутствие слишком явственно напоминало бы мне об Эсилт, а у моей сестры и без того длинные руки. Даже теперь я чувствую, что она где-то неподалеку, прячется в темном углу и потешается надо мной.