– Должно быть, слышала женские байки. Твоя история и впрямь трогательна: король, столь убитый утратой любимой жены, что оставляет свой трон и уходит в монастырь. Такая притча способна покорить сердце мечтательной девицы.

Мэлгон словно окостенел от нахлынувшей злобы: этот самодовольный наглец выбрал неудачный предмет для шуток! Поистине, он перешел все границы.

– Никогда не смей больше упоминать о смерти Авроры! Никогда! – прогремел Дракон.

К его удовлетворению, Фердик вздрогнул, но уже через минуту снова пожал плечами и улыбнулся:

– Я не хотел тебя обидеть. Лучше нам обоим забыть о прошлом. Пожалуйста, спроси Рианнон сам. Только заметь себе: хочет она или не хочет выходить за тебя замуж, но она мне повинуется. Уж по крайней мере послушание входит в число добродетелей твоей будущей жены.

Мэлгон и впрямь задумался над хвастливыми словами Фердика. Бригантский король был из тех мужчин, которые обращают мало внимания на противоположный пол и вследствие этого плохо разбираются в мотивах, движущих женщинами. Поэтому ему хотелось самому поговорить с принцессой Рианнон, чтобы удовлетворить свое любопытство, а заодно и разрешить некоторые свои сомнения.

Однако прошло еще некоторое время, прежде чем он смог покинуть общество. Наконец все положенные тосты были произнесены, и король, выйдя из пиршественной залы, наткнулся на Гвеназет, молодую супругу Элвина. Он ошарашил ее требованием немедленно проводить его к невесте.

Женщина убрала со лба прядь рыжих волос и с сомнением в голосе ответила, что прошло уже довольно много времени с тех пор, как она отвела госпожу в королевскую опочивальню.

– В мою опочивальню? – изумился Мэлгон.

Гвеназет с раздражением в голосе ответила: – А где же вы собирались расположить ее на ночлег? Гостевые покои переполнены свитой Фердика, а принцесса после утомительного путешествия вполне заслужила мягкую постель. Я думала, вы все равно будете, как всегда, спать в комнате совета.

Мэлгон пропустил это саркастическое замечание мимо ушей. В отсутствие королевы Гвеназет исполняла роль неофициальной хозяйки его дома. И хотя она была не намного выше, чем принцесса Рианнон, но правила в Диганви столь решительно, что даже сам король порой не решался ей перечить.

– Я хочу поговорить с нею сегодня же вечером. Это важно. Разбуди ее, если она спит.

– Хорошо. – Женщина задумчиво приподняла бровь. – Но где же вы с ней встретитесь? Не пристало вам входить в спальню невесты до свадьбы.

– Приведи ее в палату совета.

– Там слишком холодно – очень редко топят. Нужно найти место поудобнее. Например, ткацкую мастерскую. Я только что унесла оттуда жаровню с горячими углями. Там все еще тепло и уютно.

– Пусть будет ткацкая, – согласился Мэлгон. – Приведи ее туда.

Мэлгон окинул взглядом маленькую мастерскую, впервые уделяя этому помещению свое высочайшее внимание. То было царство женщин, и король очень редко посещал его. Он обошел комнату, с любопытством трогая руками различные предметы, с помощью которых здесь творилось таинство. Большой ткацкий стан и два станка поменьше, прялка, горшки для окрашивания шерсти, корзина с лоскутками и другая с пушистыми комочками пряжи... Как и обещала Гвеназет, эта комната, в которой ежедневно царила суматоха, имела обжитой и уютный вид. Возможно, при виде всей этой женской утвари юная невеста почувствует себя увереннее.

Мэлгон принялся шагать из угла в угол. Хоть бы Гвеназет не пришло в голову причесывать Рианнон и надевать на нее украшения. Ему больше хотелось увидеть свою будущую жену неприбранной и сонной. Казалось, что от этого их отношения сразу станут более доверительными. Ведь пока что Рианнон оставалась для него чужой.

Мэлгон нахмурился, вспомнив, как странно сообщил ему Фердик об утраченной невинности своей дочери. И чем больше он старался забыть об этом обстоятельстве как не имеющем никакого значения, тем сильнее овладевало им любопытство к ее прошлому. Случилось ли это с нею на одном из религиозных торжеств? Или она вступила в недозволенную связь с одним из молодых красивых воинов? Но, вспоминая скромные, даже робкие манеры Рианнон, он не мог принять ни одну из этих версий. Необычайная застенчивость принцессы делала ее похожей на прекрасное дикое животное, на молоденького олененка или, скорее, на лисичку.

За спиной у него послышался какой-то шорох, и Мэлгон оглянулся. Он увидел Рианнон, стоявшую в темном дверном проеме, и снова изумился хрупкости и миниатюрности своей будущей жены. Король попытался собраться с мыслями, припоминая, был ли он хоть раз в жизни близок с такой субтильной женщиной.

– Рианнон, благодарю тебя за то, что ты пришла. – Мэлгон двинулся к ней. Факел, прикрепленный к стене, мигал и коптил; при свете его пляшущего пламени трепетали тени, отбрасываемые их фигурами. Несмотря на полумрак, Мэлгон сразу же заметил, что она смущена. Он уже готов был обвинять себя за то, что поднял девушку с постели, требуя немедленной встречи с нею, тогда как она, должно быть, изнемогала от усталости после дальней дороги.

– Прошу прощения, если тебя разбудили, – извинился король. – Но мне показалось, что нельзя откладывать этот разговор до утра.

Он взял Рианнон за руку и вывел к свету. Лицо девушки было бледно; темные круги под глазами указывали на то, что ей необходимо как следует выспаться. Поэтому Мэлгон решил поскорее закончить этот разговор и отпустить ее обратно в постель.

– Я хочу, чтобы ты знала, – заговорил он голосом, в который постарался вложить как можно больше мягкости. – Ты не обязана выходить за меня замуж. Я не буду на этом настаивать, а с Фердиком все как-нибудь улажу.

Принцесса уставилась на него, словно пойманная в капкан зверушка.

– Рианнон, прошу, скажи мне, чего хочешь ты сама.

Голос ее был так слаб, так «воздушен», как те комочки шерсти, что летали над полом.

– Я... я поступаю по своей воле.

Но эти слова его не убедили. Он видел страх, написанный на ее лице.

Внезапно он обнял невесту за талию. Казалось, меж ними ударила молния. Мэлгон почувствовал, как она дрожит, он слышал удары ее бешено бьющегося сердца.

– Отчего же ты боишься меня, Рианнон? – прошептал король. – Из-за отца?

Она покачала головой.

– Тогда почему?

С минуту она собиралась с мыслями, подыскивая слова.

Потом проговорила тем же «невесомым» голосом:

– Не знаю.

Мэлгон заглянул ей в лицо. Начертанный на нем испуг казался ему глухой стеной, за которую невозможно заглянуть. Он оглядел ее хрупкую фигурку. Вопрос напрашивался отвратительный, но король вынужден был его задать.

– Дело, случайно, не в ребенке, Рианнон? Ты не могла зачать от другого мужчины?

Глаза ее в ужасе распахнулись, и она вырвалась из его объятий.

– Нет! – сказала она. – Нет!

Мэлгон сжал кулаки. Это просто невыносимо. Здесь явно кроется какая-то тайна, но он лишь обязан убедиться, что первенец будет его крови, ему совершенно не интересны секреты его будущей жены. В конце концов он задал свои вопросы и получил ее ответы. Больше ему ничего не нужно.

Король улыбнулся, пытаясь тем самым ободрить девушку.

– Сожалею, что пришлось побеспокоить тебя в столь поздний час. Отправляйся спать. Завтра тебе предстоит трудный день.

Неожиданно для самого себя Мэлгон наклонился и поцеловал ее в губы. Они были холодны, а сама Рианнон неподвижна как статуя.

Король со вздохом отпустил ее:

– Обожди тут. Я пришлю Гвеназет, чтобы она проводила тебя обратно в спальню.

Рианнон без конца ворочалась на огромной мягкой кровати. Несмотря на смертельную усталость, она не могла заснуть. Ей снова и снова вспоминалась беседа с Мэлгоном в ткацкой мастерской. Он просил, да нет, почти уговаривал ее отказаться от свадьбы. Но почему? Неужели она настолько непривлекательна?

Вспоминая, как он осматривал ее при первой встрече, Рианнон провела рукой по своей маленькой груди, потом по плоскому животу и узким бедрам. Нарана всегда называла ее лишь кусочком настоящей женщины, слишком тощим и костлявым, чтобы доставить удовольствие мужчине. Неужели в этом причина? Может, Мэлгона и впрямь оттолкнула се миниатюрность?