Прошло некоторое время, и банкир Боулби, передавая бутылку портвейна Джессу, наконец начал разговор:

– Я думал о том, что вы говорили по поводу поместья мисс Джесмонд, помните?

– О чем это вы? – изобразил Джесс пьяное недоумение.

– Вы говорили о переводе вкладов из Лондона в Нетертон, в мой банк.

Джесс сделал большой глоток из бокала.

– Не уверен, что смогу это сделать. Все дела ведет Кайт. Не думаю, что он согласится.

Боулби поднял свои кустистые брови.

– Разве он не ваш слуга?

– Я ничего не смыслю в бизнесе. А Кайт – большой дока. Я ему доверяю. Стану приказывать – он возьмет и уйдет.

Джесс ослабил галстук и развалился на стуле – живое воплощения образа невежественного вертопраха.

– Я буду вести ваши дела, – бесцеремонно предложил Боулби.

Джесс покачал головой.

– Все-таки обдумайте это.

Джесс закатил глаза и, поднеся руку к виску, застонал.

Боулби сощурился и выпустил клуб дыма в потолок.

Джесс на миг испугался, что переиграл.

– Не стоило беспокоить вас сейчас, – послышался, наконец, голос Боулби. – Но все же завтра переговорите со своим человеком, может, он будет рад не таскаться в Лондон. – Боулби поднялся. – Думаю, пора присоединиться к дамам.

Джесс позволил взять себя под руку, и Джорджи стала свидетелем изумительной сцены введения в гостиную и усаживания мистера Фицроя. Да он совершенно пьян! И, похоже, они с Боулби прекрасно поладили.

Джорджи почувствовала разочарование. Она как-то не подумала, что и он может пить, как прочие джентльмены. Хорошо хоть не скандалит.

Джесс прекрасно читал мысли по ее лицу и видел, что, кроме нее, никто и не замечал его состояния. Сидевшая рядом Каро разговаривала с миссис Боулби о новом экипаже, который, по слухам, купили Хансоны. Каро выражала надежду, что им не пришлось влезть в долги.

– В конце концов, – заметила она, – его отец был всего лишь земельным управляющим лорда Бреттона. Только получив кое-какое наследство от своего дяди, он стал фермером.

– Кто? – несколько развязно вмешался Джесс. – Кто стал фермером? Отец или сын?

– Отец, – прокричала ему в ухо миссис Боулби.

Что ж, мелочные интрижки провинциального общества очень похожи на те, что плетутся в высшем свете. В этом миссис Боулби могла сравниться с леди Каупер или леди Леоминстер.

Тем временем Каро и миссис Боулби перемывали косточки Хансонам. А Джорджи продолжала разглядывать Фица. Как он распустился! И как пренебрежительно обращаются с ним супруги Боулби. Они же его презирают! Занятая исключительно Фицем, она не заметила внимательных взглядов поверенного Крейна, который тоже наблюдал за ним.

И ни тот, ни другая не подозревали, что Джесс, развалившись в глубоком кресле, следил за ними обоими из-под полуприкрытых век. Джорджи он понимал. Но о слежке поверенного Крейна следовало задуматься.

Пока он решил, что подвыпившему джентльмену можно и заснуть. Он закрыл глаза, сладко улыбнулся – и общество получило возможность любоваться джентльменом, который слегка не рассчитал свои силы за обедом.

Джесс не видел, как поверенный Крейн подошел к банкиру Боулби, и не слышал, как он тихо сказал:

– Уверяет, что связан по рукам и ногам этим Кайтом. Парсонс с ним встречался, говорит, у него повадки ястреба. Не обошел вниманием ни одну бумагу о работах, проведенных в Джесмонд-хаузе и поместье. Заставил все подробно объяснять. Произвел на Парсонса большое впечатление.

– А как Парсонсу показался Фицрой? – спросил Боулби, взяв Крейна под локоть и уводя в сторонку, чтобы их не услышали.

– Пустой малый. Не слишком богатый. Парсонс считает, что за Фицроя обо всем думает Кайт.

Боулби, хмыкнув, посмотрел в окно, за которым уже стемнело.

– А вы что думаете о нем? Крейн пожал плечами.

– Он немногословен, трудно делать какие-то выводы. – Поверенный бросил взгляд на спокойно спящий предмет их разговора и изрек: – И все же осторожность не помешает. Особенно, когда имеешь дело с чужаком.

Каро, Джорджи и дети прогуливались по аллее, отделявшей их земли от поместья Джесса.

Гас, державший Джорджи за руку, спросил:

– Как ты думаешь, мы встретим Фица?

– Если ты имеешь в виду мистера Фицроя, тогда так его и называй, – строго сказала мать. – Право, Джорджи, ты прививаешь детям дурные манеры, позволяя так фамильярно говорить о взрослых.

– Фиц не возражает. Он сам сказал, когда мы в последний раз играли в крикет, – возразил Гас. – Его раньше никто так не называл, и ему нравится.

– Значит, он такой же безответственный, как и Джорджи. Меня это не удивляет. Муж миссис Боулби считает его обыкновенным болтуном!

Джорджи сердито фыркнула.

– Ну, знаешь! Это больше относится к ней самой. Вероятно, ты больше не находишь его подходящим кандидатом в мужья?

– Миссис Боулби полагает, что из него получится вполне удобный муж.

Аллея кончилась, и они пошли по проселку, мимо ворот Джесмонд-хауза.

– Давайте зайдем туда, – попросил Гас. – Может, Фиц предложит нам поиграть в крикет.

– Вот было бы хорошо! – присоединилась к брату Энни.

Каро вздохнула.

– Ни в коем случае. Мы сейчас пойдем домой. Только мне надо немного посидеть, очень болят ноги.

– Они бы у тебя не болели, если б ты двигалась побольше, как Джорджи, – простодушно объяснил Гас.

– Не Джорджи, а тетя Джорджи, пожалуйста. И что бы ни говорил мистер Фицрой, не смейте называть его Фицем. Понятно?

– Хорошо, мама. А если он сам попросит?

Джорджи, пряча улыбку, сказала:

– Я скажу мистеру Фицрою при следующей встрече, что ваша мама приказала обращаться к нему, как требуют приличия.

Про себя же она добавила, что будет называть его, как и прежде, Фицем, потому что Каро, слава богу, ей не мать.

Недалеко от ворот Джесмонд-хауза Каро присела отдохнуть на травянистый пригорок. Через распахнутые настежь ворота они увидели прекрасный старинный замок, возведенный во времена царствования Вильгельма[6] и Марии. Даже издалека было видно, что кирпичная кладка его стен сохранила сочный цвет. К замку вела аллея.

Когда Каро, решив, что чувствует себя уже лучше, поднялась на ноги, к воротам подъехала почтовая карета. Она остановилась, пропуская пешеходов, затем свернула на подъездную аллею. Женщины успели заметить, что в карете сидит мужчина, несомненно таинственный мистер Кайт. В Нетертоне говорили, что он уехал в Лондон по заданию Фица. Якобы это было связано с ремонтом дома.

Так по крайней мере сообщила Каро. Источником этих сведений наверняка была миссис Боулби. Интересно, что же так сблизило этих женщин в последнее время? Ведь совсем недавно в Памфрет-холле нельзя было и упомянуть о миссис Боулби!

Они тронулись в обратный путь, но прошли всего несколько метров, и Каро, опустившись на поросшую травой обочину, сбросила туфли.

– Джорджи, беги домой и вели кучеру Джону приехать и забрать меня.

– Значит ли это, – не удержалась Джорджи, – что мое неприличное поведение сейчас тебя не раздражает?

Лицо Каро выражало отчаяние.

– Не будь такой злой, Джорджи.

– Ладно, я не хотела тебя обидеть. – И Джорджи побежала по дороге.

Через полмили она увидела ехавшую навстречу коляску – это была двуколка Фица. Из ее груди вырвался вздох облегчения.

– Миссис Джорджи! Куда это вы бежите?

– Каро решила прогуляться вместе со мной и детьми, но у нее отказали ноги, вот она и послала меня домой за коляской.

– Вам не стоит бежать дальше, – сказал Джесс. – Взбирайтесь ко мне, поедем обратно. Погостите в Джесмонд-хаузе. А позже вас отвезут домой. Сегодня должен был вернуться экипаж с Кайтом.

Джорджи послушно уселась рядом с Джессом.

– Вы часто устраиваете такие прогулки своей невестке? – спросил он.

Джорджи тряхнула головой.

– Я сама удивлена, что ей захотелось погулять. Вчера вздумала кататься верхом, правда не больше четверти часа… Уж и не знаю, что ей придет в голову в следующий раз. Захочет искупаться в озере? И уже неделю не садится в шезлонг.