Лана промолчала и сделала вид, будто не слышала этих слов. Они задели ее чуть-чуть и все же царапнули сердце, одетое в броню.

После этого Лана стала вести себя со Стэном еще более сдержанно и формально. К ее двадцатишестилетию он подарил ей двадцать шесть роз. В букете был подарок – брошь из рубинов и бриллиантов в форме розы, от лучшего ювелира в Провиденсе. Такой подарок Лана получила впервые.

– Какая прелесть. Спасибо! – воскликнула она в восторге и тут же приколола брошь. Ее мало волновало, что днем бриллиантовые украшения свидетельствуют о дурном вкусе. Она любила блеск и яркость украшений всегда, принято это или нет. Однако она не бросилась ему на шею в знак благодарности, как, должно быть, надеялся Стэн. Она, наоборот, даже отступила шаг назад от него, чтобы он не принял ее радость за другие эмоции. – Но я не собираюсь спать с вами, – на всякий случай уточнила она.

– А кто тебя об этом просит?

Она была дерзка, но он подозревал, что Лана уже понимает, что вместе с интересом к бизнесу она пробудила в нем также прежний интерес к жизни. Познакомившись с ней, Стэн начал регулярно бегать трусцой, похудел на двадцать фунтов, покрасил седину и пристрастился к модным свитерам, в которых появлялся везде, кроме официальных встреч и приемов.

Стэн преобразился. Он излучал жизнерадостность, волю к жизни и грубоватый мужской магнетизм. Увлеченность и целеустремленность Ланы, новые успехи, на которые она его вдохновила, превратили его, седого, растолстевшего, пятидесятилетнего, в стройного, заряженного неуемной энергией мужчину, которому можно было дать не более тридцати восьми, ну, от силы, сорок лет.

К тому времени, удачно распорядившись подарком Эда Хилсинджера, Лана получила сто тысяч долларов комиссионных от продажи электробигуди фирмой Стэна Фогела. Это были ее первые большие деньги.

– Неужели ты и сейчас не чувствуешь себя богатой? – спросила ее мать, когда Лана показала ей чек. Милдред гордилась успехами дочери, но, привыкшая к сдержанности, как всегда, стеснялась показывать это.

Лана покачала головой.

– Нет, – призналась она, сама удивляясь тому, как решительно сказала это. – Я чувствую себя менее богатой, чем в тот день, когда пригласила тебя в ресторан после выпускного бала в школе.

Милдред понимающе кивнула, подумав, что тогда Уилл отнял у Ланы не только деньги. Он отнял у нее какую-то часть ее веры в людей. Рассел Дален усугубил эту потерю.

Она могла бы не делать этого, но Лана вручила Эду чек на десять тысяч долларов, его проценты, как она сказала.

– Ты не обязана это делать, Лана, – возражал тронутый и удивленный Эд.

– Нет, должна, – ответила Лана. – Без тебя я бы их не заработала.

Эду пригодятся деньги, подумала она, заплатить за учебу детей в колледже. Хотя у Ланы были недруги, но были и друзья. Таким другом навсегда остался Эд Хилсинджер.

Все полученные прибыли Лана вложила в ценные бумаги казначейства, избрав таким образом самый консервативный способ помещения денег.

– Ты слишком молода, чтобы так консервативно мыслить, – пожурил ее Стэн, которого удивила осторожность Ланы. Сам он обожал рисковать, играл на бирже и любил поучать Лану, рассказывая ей о своих удачных махинациях. Он довольно похихикивал, когда выигрывал, и в отчаянии стонал и плакался, когда его постигала неудача. И дня не проходило, чтобы Стэн и Лана не наведывались на биржу к его брокеру.

– Не знаю, с кем я больше провожу время, с вами или с вашим брокером, – насмешливо сетовала Лапа.

– Смотри внимательно, – сердился Стэн, который не любил шутить, когда речь шла о деньгах. – Может, ты чему-нибудь полезному научишься, что в будущем принесет тебе деньги и удачу.

Слова его оказались пророческими. Но в то время Лана, учась делать ставки на бирже, не думала об этом. Однако она со вниманием относилась ко всем советам Стэна и пристально следила за его действиями. Сама того не замечая, она втягивалась в эту увлекательную игру, с интересом следила за таблицей курса акций, их повышением и понижением, взвинчиванием курса и мошенническими спекулятивными сделками.

Ее парикмахерские в Хайаннисе и Палм-Бич процветали, сбережения и вклады росли, хотя и медленно, но верно. Шестидесятые сменились семидесятыми, все больше открывалось возможностей для участия женщин в бизнесе. Лане хотелось иной жизни и деятельности, чем та, на которую были обречены ее мать и многочисленная армия «розовых воротничков», рядовых служителей индустрии красоты. Ее дерзкая мечта войти в мир Рассела Далена и завоевать его все больше становилась вероятной. А пока она прилежно усваивала уроки Стэна, все больше познавала законы умелого ведения дела в той отрасли экономики, которая призвана обслуживать женщину, но в которой господствует мужчина и результаты этого не всегда бывают удачными.

Прошло три года, как она развелась с Томом Морелло. И вдруг он неожиданно позвонил ей. Эти три года были нерадостными для Тома. Получив после развода парикмахерскую «Шкатулка красоты», он немедленно оставил свое место в фирме «Премьера». Том был уверен, что «Шкатулка» всегда будет приносить хороший доход и он может рассчитывать на безбедное существование. Короткий и неудачный брак лишил его прежней свободы и удовольствий, и он был полон намерений наверстать упущенное. Но он сразу же столкнулся с непредвиденными трудностями. Доходы от «Шкатулки», вместо того чтобы расти, месяц от месяца падали. Он предвидел, что клиенты Ланы последуют за ней, но не ожидал многих других проблем и потерь, которые начали преследовать парикмахерскую буквально с первого дня, как ее покинула Лана.

У Тома все время были осложнения с мастерами. Лучшие из них вскоре не только ушли, но и увели часть клиентуры. Том плохо понимал, почему новые клиенты никак не могут заменить ему потерянных. Но он делал все, чтобы удержать хотя бы этих, – устроил рекламу, даже снизил цены. Но без Ланы салон захирел.

Том винил ее в том, что она распространяет о нем всякие слухи в Провиденсе и отнимает клиентов. Но сетования и жалобы не могли помочь делу, и Том видел, что оно идет все хуже и хуже. Прошел еще год. Том даже не мог оплачивать счета. Вспомнив, как Лана не хотела расставаться со «Шкатулкой», он позвонил ей и сказал, что может продать ей парикмахерскую.

– За хорошую цену, разумеется, – предупредил он, зная, с кем имеет дело.

Лана приехала в Уорчестер, посмотрела бухгалтерские книги и счета, осмотрела салон. Том поручил Розе вести все дела, и вскоре «Шкатулка красоты» приобрела свой первоначальный вид, в каком ее Лана увидела, когда впервые вошла в нее несколько лет назад. Из шести мастеров в дни ее процветания осталось три, маникюрша приходила только по субботам, и то на полдня. Помещение нуждалось в ремонте, замене оборудования и освещения. Том запросил восемьдесят тысяч долларов. Это, по его мнению, была божеская цена.

– Пятьдесят, – коротко сказала Лана.

Они впервые после развода сидели, глядя друг на друга, в ресторане и обсуждали дела. Том заказал напитки и широким жестом преподнес Лане розу на длинном стебле.

– В память о прошлом, – сказал он с многозначительной улыбкой.

Лана приняла розу, поблагодарила, а про себя подумала, что все это очень мило и грустно, но совсем ни к чему, ведь у них деловое свидание.

Вид Тома потряс Лану. Он всегда казался ей хорошо и со вкусом одетым, а теперь ее покоробила показная безвкусица и дешевая претензия его одежды. Он похудел, но отрастил брюшко. Когда-то отличавшийся хорошим цветом лица, он выглядел бледным, лицо обрюзгло. Лане вспомнился красивый, молодой, с бесшабашным цыганским задором юноша, которого она знала. Что произошло с ним? Он казался усталым и растерянным, и Лана подумала: неужели он по-прежнему может нравиться женщинам? Едва ли, решила она, глядя на своего бывшего мужа. Она не могла представить, что между ними была когда-то страсть, любовь и даже ненависть.

– Пятьдесят? Ты шутишь! – возмутился Том ее предложению. Он не верил своим ушам. Она обставила его при разводе и теперь тоже хочет провести.