Какое-то мгновение они замерли, затаив дыхание, с ненавистью глядя друг на друга. Каждый не отваживался первым нарушить это зловещее молчание. Наконец Уилл с силой швырнул книгу, и она с треском упала на пол, а затем так быстро, что Лана не успела увернуться, отвесил ей пощечину, от которой слезы навернулись на глаза и Лана еле удержалась на ногах. Она в страхе отпрянула от него, а Уилл, воспользовавшись ее испугом и растерянностью, с молниеносной быстротой выхватил у нее из рук сумочку.

– Ты получила сегодня премию, не так ли, мисс Эйнштейн. Целых сто долларов. Не правильнее ли будет отдать их тому, кто кормил и одевал тебя всю твою жизнь, а?

Уилл недобро осклабился. Неужели ему рассказали о премии ее братья Джим и Кевин, игравшие на выпускном балу в школьном оркестре.

Лана бросилась на него, пытаясь вырвать сумочку. В ней были не только сто долларов премии, но и все деньги, которые она начала копить, когда ей едва исполнилось одиннадцать. Она подпрыгнула, чтобы выхватить сумочку. Уилл был высок ростом, а теперь, дразня Лану, еще выше поднял руку с сумочкой и вынул из нее кошелек.

– Посмотрим, сколько здесь у тебя денег, – сказал он, открывая кошелек и пересчитывая купюры. – Сто, двести, ого, целых пятьсот! – воскликнул он довольный, продолжая с ухмылкой глядеть на нее. – Что ж, мисс Эйнштейн, кажется, мне повезло.

Мужчина и женщина, взрослый и подросток, стояли друг против друга, разделенные не только возрастом, но и нескрываемой ненавистью, светившейся в их глазах. Теперь все зависело от того, кто сделает первый шаг и каков он будет.

– Это мои деньги, я заработала их! – в отчаянии выкрикнула Лана и повторила попытку отнять их, но Уилл опять ударил ее по лицу. Он был большим и сильным мужчиной, однако Лана не собиралась уступать. Превозмогая боль в разбитой щеке, она снова бросилась на него. Он же, сознавая свое превосходство, откровенно издевался над ней и, несмотря на то что был пьян, ловко увертывался и так высоко держал кошелек в руке, что Лане при ее небольшом росте было не дотянуться.

– Попробуй, достань! – дразнил он ее, пьяно покачиваясь и кося глазами.

– Отдай деньги! – кричала Лана, прыгая вокруг него в напрасных попытках вырвать кошелек. Ее деньги, которые она столько лет копила, которые наконец давали ей свободу и возможность навсегда покинуть ненавистный ей Уилком, были потеряны. Таяла надежда спасти не только мать, но и себя. Пьяный Уилл с великим наслаждением продолжал издеваться над ней. Наконец, устав, он решительным жестом упрятал деньги в нагрудный карман рубашки, а для надежности даже застегнул его.

– Какой ты мне отец после этого? – в отчаянии выкрикнула Лана вне себя от такого предательства.

– Я отец Джиму и Кевину, но не тебе, – издевательски промолвил Уилл, удовлетворенно похлопывая по карману, и, взяв недопитый стакан с виски, неверным шагом приблизился к Лане. Он споткнулся и выплеснул часть содержимого на рукав ее платья. В нос ударил ненавистный запах спиртного. – Да, я их отец, но не твой, мисс Ублюдок, пардон, мисс Незаконнорожденная. – Ему казалось, что он, наконец, отомстил за все.

Ошеломленная Лана замерла. Она привыкла к пьяным угрозам отца и теперь не знала, верить ему или нет.

На лице ее застыл недоуменный вопрос.

– Ты слышала меня? – Уиллу было мало того, что он уже сказал. Он жаждал полной победы. – Ты не моя дочь, понятно? Не моя. В твоих жилах нет ни капли моей крови!

Смысл этих слов медленно доходил до сознания девушки. А потом она поняла, что, в сущности, услышала то, что давно хотела услышать, о чем так часто мечтала. Она хотела, чтобы он не был ее отцом, чтобы она не имела ничего общего с этим человеком и ее пребывание в его доме было всего лишь ужасной ошибкой.

Значит, у нее другой отец? Кому-то другому она обязана своим появлением на свет. Уилл для нее никто, чужой человек! У Ланы слегка кружилась голова от сумбура мыслей и чувств. Она благородных кровей, потерявшаяся дочь короля или какого-нибудь известного профессора, или знаменитого артиста, или, может быть, магната, В разгоряченном мозгу рождались поистине фантастические предположения.

– Отлично! – не выдержав, воскликнула она. – Я счастлива. Лучшей новости ты не мог бы мне сообщить. – Она чувствовала, что этим наносит ему ответный удар. Ей всегда казалось, что она сирота, что ее подменили в родильном доме. Ее жизнь среди брани и пьяных дебошей – трагическая ошибка. И Уилл наконец подтвердил это.

– Кому охота иметь отцом пьяницу, – заключила она.

Уилл уставился на нее, пьяно ворочая глазами и пытаясь сообразить, как еще побольнее ее оскорбить.

– Я женился на твоей матери, чтобы дать тебе имя, – наконец выпалил он, уверенный, что достигнет цели. На лице его блуждала пьяная ухмылка победителя.

– Подумаешь, какое знаменитое имя! – Гнев и обида делали ее тоже беспощадной. – Считаешь, что ты так же знаменит, как Рокфеллер?

– Мое имя куда лучше имени того хлыща, который стал любовником твоей матери! – не выдержав, заорал Уилл и снова поднял на Лану свою огромную заскорузлую руку. Перепуганная Лана отшатнулась и бросилась к двери, но вдруг обернулась и, прямо глядя в глаза Уиллу, выкрикнула:

– Имя, назови его имя! Кто этот хлыщ, как ты его назвал?

– Дален, – со злорадством произнес Уилл. – Можешь спросить у матери.

Без всякого сожаления, не оглядываясь назад, Лана покинула опостылевший родительский дом. Ничто более не удерживало ее здесь. Привязав покрепче чемодан к заднему сиденью старого велосипеда, Лана отправилась на Главную улицу. Она должна рассказать обо всем матери и проверить, правда ли все, что сказал ей Уилл.

Яростно вертя педали, она спешила услышать от матери подтверждение. Ее переполняли самые противоречивые чувства: отчаяние, радость, гнев, сожаление и огромное облегчение.

– Это правда, мама? Уилл сказал мне правду? Он не мой отец? – тормошила она перепуганную мать, возбужденная быстрой ездой, недавно пережитым потрясением от разговора с отцом, потерей всех своих сбережений, и, наконец, ей просто нетерпелось узнать тайну, которую так долго скрывали от нее.

Какое-то мгновение Милдред колебалась, сказать ли дочери всю правду. Зачем ворошить прошлое, бередить старые раны, возвращать то, что уже похоронено навеки? Но здравый смысл подсказывал: дочь имеет право знать правду, она должна понять, почему Уилл так плохо относится к ней.

Милдред не нарушила данного слова, ведь не она сказала Лане об ее отце, это сделал Уилл. Как часто Милдред хотела сама сделать это, сколько раз клялась, что скажет дочери правду об отце, и всякий раз боялась это сделать. Теперь тайна перестала быть тайной, и она почувствовала облегчение.

– Это правда, – промолвила она наконец тихо и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Прошло шестнадцать лет, как Рассел Дален исчез из ее жизни, а рана не зажила.

– Зовут его Рассел Дален, – продолжала она, овладев собой. – Он был стажером в брокерской фирме в Уилкоме. Мы познакомились с ним в кафе, куда я иногда забегала за бутербродами для клиентов нашей парикмахерской. Рассел обычно там завтракал. Сначала мы просто здоровались, а потом разговорились. С этого и началось…

Милдред, разговорившись, вспоминала не только отдельные факты и обстоятельства своего знакомства с молодым человеком, но и говорила о своих чувствах, которые тогда испытывала. Он был одинок, скучал, она молода, наивна, полна романтических надежд. Ему не нравилась его работа, но он не хотел перечить строгому отцу, которого боялся. Она внимательно выслушивала его и сочувствовала. Похожие обстоятельства были и у нее в семье.

Милдред Нил и Рассел Дален обнаружили, что у них есть много общего, но даже различия во взглядах лишь еще больше подогревали интерес друг к другу.

Рассел Дален не был похож ни на одного из местных молодых людей. Он окончил Принстонский университет, у него были хорошие манеры, он был воспитан и богат. Он побывал в Европе и был знаком со многими интересными людьми. Он был из того мира, о котором Милдред знала лишь понаслышке, мира, где не знают удручающего гнета повседневных забот о хлебе насущном, тяжелого труда, нехватки денег, страха, когда заболевают дети, и провинциальной скуки. Всего того, что Милдред Нил сполна испытала на себе.