В день турнира «Кэджан Инвитайшнл Басс Клэссик» Деннис Голт находился на расстоянии сотен миль от Майами. Хотя его раздражало то, что он пропускает соревнование, стратегия подсказывала ему, что он не должен участвовать в турнире. Ему хотелось, чтобы Дики Локхарт чувствовал себя в безопасности, зная, что его злейший враг не околачивается по соседству и не шпионит за ним. Он хотел, чтобы Дики и его банда отпустили свою охрану.

Большую часть утра Голт провел в угрюмом настроении, рявкая на секретарш и цепляясь к брокерам, интересовавшимся данными о новом урожае сахарного тростника. В утренней газете он прочел сводку погоды и, узнав, что в Новом Орлеане ветрено и холодно, возликовал. Это означало, что рыбная ловля будет нелегкой. Р. Дж. Декер позвонил и кратко сообщил, что все идет хорошо, но умолчал о деталях. Была еще одна вещь, о которой он умолчал: он не извинился за то, что разбил нос Деннису Голту. Голт был рассержен ледяной выдержкой Декера, но возбужден мыслью о том, что наконец-то драма началась. Ненависть к Дики Локхарту пожирала Голта, и он не успокоился бы до тех пор, пока этот человек не был бы сломлен и опозорен.

Обман был только частью всего этого. Голт хотел бы сам верховодить турнирами, если бы ему удалось найти надежных союзников. Самой мучительной для Денниса Голта была мысль о том, что тупой мужлан, такой, как Дики, был членом братства окунеловов – был тем Славным Стариной, которым не довелось стать самому Голту. Дики был чемпионом, телевизионной знаменитостью, известным на весь мир спортсменом. Едва ли он мог сам справиться с чековой книжкой или завязать Виндзорский галстук, зато он был лично знаком с Кертом Гауди. В мире мужчин это дорогого стоило.

Проиграть Локхарту в турнире окунеловов было достаточно скверно, но бессильно наблюдать, как эта задница перехитрила всех, было нестерпимо. Ненависть Денниса Голта к Дики и его банде имела глубокие корни. Он не выносил то, как они на него смотрели, когда он появлялся на турнирах: он был посторонним, человеком со стороны, дилетантом с деньгами. Их глаза говорили: тебе место не на этом озере, мистер, а на площадке для гольфа. О нем постоянно отзывались, как о богатом парне из Майами. Корал Гейблз подошел бы, Майами нет. Другие окунеловы относились к нему так же, если бы он явился из Боливии. Для Денниса Голта они были провинциальными уроженцами Глубокого Юга с такими именами, как Джерри, и Ларри, Чет и Грег, Джеб и Джимми. Когда они говорили друг с другом, то между харканьем и сплевыванием жвачки пересыпали свою речь такими словами, как «братец-такой-то» и «братец-этакий-то». Когда Деннис Голт открывал рот и начинал говорить о своих делах в духе: «подайте мне сюда моего брокера», окунеловы смотрели на него, как на прокаженного. Будучи наивным, Голт воображал, что это противостояние может придти к концу, если его искусство рыболова возрастет, и он начал с того, что выиграл на нескольких турнирах. Но, конечно, это только ухудшило дело, главным образом из-за его собственных глубоких заблуждений. Например, Деннис Голт настаивал на том, чтобы приезжать на все турниры рыболовов на своем ярко-красном роллс-ройсе «Корниш». Созерцание такой машины, тянущей на буксире лодку для ловли окуня до флоридской заставы, было достаточным, чтобы вызвать пробку на дороге, и это безусловно нарушало буколический настрой какого-нибудь сборища вблизи причала. Много раз Голт возвращался после тяжелого дня, заполненного рыбной ловлей, и находил, что шины его спущены, или видел, что какой-нибудь шкодливый шутник припарковал его гордость цвета бургундского вина, под деревом, населенном воронами, страдающими поносом. Но Голт был особым человеком, когда речь заходила о его личных вкусах. Его отец ездил на «Роллс-Ройсе». Деннис тоже готов был ездить на нем. Он не любил грузовиков типа пикап, но пикап помог бы ему пробить брешь в клике окунеловов. При наличии «Корниша» у него не было никаких шансов.

Инцидент с вертолетами был той последней каплей, которая окончательно решила вопрос об его отлучении.

Задолго до того, как он собрал какие-либо данные против Дики Локхарта, Деннис Голт предложил программу слежения, чтобы предотвратить жульничество на турнирах, суливших большие премии. Слухи о безобразных подлогах и подтасовках во время соревнований стали всплывать даже в обычно лояльных спортивных журналах, и несколько непристойных скандалов стали достоянием общественности. Поэтому организаторы профессиональных турниров сочли за благо спасти свою запятнанную репутацию. Скорее в качестве гамбита в общественных отношениях, чем чего-либо другого, они согласились произвести столь необычный эксперимент, предложенный Деннисом Голтом.

Его план был следующим: независимые наблюдатели на вертолетах должны были следовать за рыбаками и не спускать с них глаз во время соревнований. Голт даже предложил заплатить за аренду вертолета из собственных средств, и это предложение было немедленно принято.

Проблема, которую представлял этот план, заключалась в том, что большеротый окунь не любит шума, а вертолеты производят много шума. Рыба не переносит монотонного шума больших машин, а также волн, образующихся на воде, от движения вертолетов. Это стало совершенно очевидно во время турнира окунеловов в Тускалузе, где план Голта с летательными аппаратами был опробован в первый и последний раз. Где бы и когда бы ни появлялись вертолеты и ни зависали над лодками окунеловов, рыба тотчас же уходила в глубину и переставала клевать. Ветер от винтов сделал невозможным забрасывание наживки и сдул шапочки и сорокадолларовые солнцезащитные очки «Поляроид» с нескольких раздраженных участников соревнований. Вся эта затея оказалась безумным делом, и на второй день эксперимента два вертолета были в буквальном смысле слова обстреляны разъяренными окунеловами. Поскольку никто не был серьезно ранен, преступники были только оштрафованы.

Деннис Голт получил четырнадцатое место и был изгнан навсегда из национального комитета по соревнованиям. Что, возможно, было справедливо. Скоро после этого Голт стал подозревать Дики Локхарта в жульничестве, и его навязчивая идея пустила глубокие корни, подобно дикой и упрямой лозе. Она так свирепо обвилась вокруг души Голта, что известие об успехе Р. Дж. Декера в Луизиане только возбудило его; у Голта был прямо зуд – так ему хотелось быть там и разделить все труды Декера, хотя он понимал, что это было бы серьезной ошибкой. По телефону Декер разговаривал с ним в тех самых холодных тонах, что и все рыбаки, как, если бы он считал его избалованным хлюпиком, и это тоже тревожило Голта. Иногда, кажется, Декер забывал, что он был наемным помощником. Если все будет продолжаться так, думал Голт, я буду последним, кто узнает, что что-то не сработало. Поэтому он позвонил Лэни и попросил ее еще об одной услуге.

Декер встал до рассвета, втиснулся в свои синие джинсы и набросил свою заплесневелую синюю куртку в горошек. Радио возвестило, что в центре Хаммонда температура сорок восемь градусов. Декера передернуло от холода, и он надел две пары носков: жизнь на Юге Флориды превращает вашу кровь в бульон.

Скинк сел на полу комнаты мотеля и протер свои зубы куском шелка. На нем были только жокейские шорты, солнцезащитные очки и цветастая купальная шапочка. Декер спросил его, не хочет ли он пройтись, но Скинк только покачал головой. Скрип шелка о сверкающие передние зубы был похож на звук игрушечного укулеле.

– Хочешь, чтобы я принес кофе? – спросил Декер.

– Хорошо бы кролика, – ответил Скинк.

Декер вздохнул и ответил, что вернется до десяти. Он сел в машину, которую арендовал, и направился к пристани в Пас-Манчак. На старом шоссе 51 он увидел неубывающий поток машин с хорошими рессорами: среди них были «джипы», «бронко» и «блейзеры», и все они тянули на буксире лодки для ловли окуня к озеру Морепа. У многих грузовиков шины были несоразмерно большими, окна с подцветкой и мощные противотуманные огни, бросавшие снопы янтарного света сквозь туманный болотистый воздух, похожий на темный суп. Эти машины были царственным транспортом окунеловов-профессионалов, выигравших их во многих рыболовных турнирах: турнир не стоил того, чтобы в нем участвовать, если в числе призов не было четырехколесного. Многие окунеловы выигрывали по три-четыре машины в год.