– Где мистер? – спросил Декер.

– В Тэмпе, – сказала Кетрин. – Большой заезд. Раз в две недели по уик-эндам у них съезды. Что у нас тут? – Она встала на цыпочки и стала рассматривать отпечатки. – Кто этот тяжеловес?

– Пожарный – инвалид на девяносто процентов.

– А что он делает здесь в Вик Тэнни? Зачем он тут торчит?

– Это как раз то, что хочет знать страховая компания, – сказал Декер.

– Довольно скучная история, Рейдж.

Иногда вместо Р. Дж. она называла его Рейдж[1]. Это было ласкательное прозвище, намекавшее на особенности его характера. Декер не возражал, раз это исходило от Кетрин.

– У меня тут есть хорошая стряпня.

– Да? И что это?

Она выглядела потрясающе в теплом красном освещении.

Кетрин была сногсшибательной. Была, есть и всегда будет.

Дорогой сногсшибательной женщиной.

– Я слежу за одним профессиональным рыболовом, – сказал Декер. – Речь идет о жульничестве на турнирах. Вроде бы.

– Брось ты, Рейдж.

– Я не шучу.

Кетрин сложила руки и одарила его материнским взглядом.

– Почему ты не попросишь, чтобы газета взяла тебя на прежнюю должность?

– Потому, что газета не платит мне сто тысяч кусков за рыбную ловлю.

Кетрин сказала:

– Ого!

От нее чудесно пахло. Она знала, что Декер любил ее духи, и всегда пользовалась ими ради него. Как они назывались? Что-то модно-невротическое. Ах, да – «Принуждение». Духи, которые, вероятно, не вызывали никаких чувств у доктора Джеймса. По крайней мере, Декер на это надеялся. Он подумал, хранится ли у Кетрин тот самый флакон в четыре унции, который он купил на ее день рождения три года назад.

Декер вытащил пинцетом еще одну черно-белую фотографию золото-кирпичного пожарника из фиксатора и прополоскал ее.

– Нет фотографий рыбы? – спросила Кетрин.

– Еще нет.

– Кто-то действительно собирается заплатить тебе сто тысяч долларов?

– Ну, по крайней мере, пятьдесят. В случае если я раздобуду то, что он хочет.

Она спросила:

– И что ты собираешься делать со всеми этими деньгами?

– Попытаюсь выкупить тебя обратно.

Смех Кетрин замер у нее в горле. Она выглядела уязвленной.

– Это вовсе не смешно, Р. Дж.

– Думаю, нет.

– Ты ведь не думал этого, или думал?

– Нет, не думал.

– В тебе есть что-то гадкое.

– Я побит, как ребенок, – сказал Декер.

– Можем мы выбраться отсюда? Я уже отравилась твоими химикатами.

Декер повез ее в кабачок на Шоссе Саус Дикси, где жарили мясо на открытом огне. Кетрин заказала половину цыпленка и чай со льдом, он – пиво и жареные ребрышки. Они говорили о тысяче разных мелочей, а Декер думал о том, как приятно все еще было проводить с ней время. Это не было печальное чувство. Была просто легкая грусть. Он знал, что она пройдет. Так всегда происходило с лучшими чувствами.

– Ты подумал о Нью-Йорке? – спросила Кетрин.

Речь шла о работе свободного художника. Декер уже знал это все наизусть.

– Погляди на Фоли. В прошлом году его фотографии были на обложке «Спорте иллюстрэйтед», – сказала она.

Это был другой фотограф, который оставил газету и стал свободным.

– Хейл Ирвин, – парировал Декер насмешливо.

– Что?

– Это была большая фотография Фоли. Игрок в гольф. Чертов игрок в гольф, Кетрин. Это не то, что я хочу делать, следовать за группой рубашек Изод по площадке для гольфа целый день для того, чтобы сделать один дурацкий снимок.

Кетрин сказала:

– Это был просто пример, Рейдж. У Фоли масса работы с тех пор, как он переехал в Нью-Йорк. Он снимает не только игроков в гольф, поэтому не смотри на меня так сердито.

– Он хороший фотограф.

– Но ты лучше на целую милю. – Она потянулась через стол и нежно ущипнула его за руку. – Эй. Это не должно быть тяжкой обязанностью. Никаких Сальвадоров, убийств, мертвых девушек в кадиллаках. Занимайся чем-нибудь поприятнее. Ты это заслужил, Рейдж.

Декер сообразил, что наступило время обычных увещеваний по поводу загубленного таланта. Кетрин продолжала:

– Мне тяжело видеть, как ты растрачиваешь свой талант. Шпионишь, как вор. Делаешь фотографии...

– Парней, которые обманывают страховые агентства.

– Да.

Декер сказал:

– Может быть, ты права.

– Ты подумаешь о Нью-Йорке?

– Возьми часть этих ребрышек, я не могу их все съесть.

– Нет, спасибо, я сыта.

– Тогда расскажи мне о знахаре.

– Прекрати это, – сказала Кетрин. – Пациенты Джеймса без ума от него. Он не жалеет своего времени.

– И дело разминания спин до хруста – процветает.

– Процветает, но могло бы быть еще лучше, – сказала Кетрин, – Джеймс поговаривает о переезде.

Декер ухмыльнулся:

– Дай я угадаю, куда.

Кетрин покраснела:

– Его брат получил практику на Лонг Айленде. Джеймс говорит, что он процветает.

– Без дураков?

– Не петушись, Р. Дж. Это не имеет к тебе никакого отношения.

– Так ты бы не пришла повидаться со мной, – сказал Декер. – Я хочу сказать, если бы я собирался переехать в Нью-Йорк, а ты как-нибудь объявилась бы на Лонг-Айленде, ты бы не заглянула поболтать?

Кетрин вытерла руки о салфетку.

– Боже мой, не знаю.

Теперь ее голос стал другим – исчезла легкомысленная доверительность.

– Не знаю, что бы я сделала, Р. Дж. Иногда и сама удивляюсь. Джеймс особенный, и я понимаю, как мне повезло, но иногда все-таки... Мужчина гладит свои носки, я говорила тебе это?

Декер кивнул:

– Ты позвонила мне во время своего медового месяца, чтобы сообщить мне об этом.

Она позвонила из Гонолулу.

– Ах, да.

– Все в порядке, – сказал Декер. – Я не был в претензии.

Это было лучше, чем потерять ее совсем. Он бы скучал по ней, если бы этот костоправ, любитель гладить носки, увез ее в Нью-Йорк.

– Ты знаешь чертову правду? – сказала Кетрин. – Моя спина все еще мучает меня.

Когда Декер вернулся в трейлер, его телефон звонил. Человеку на другом конце провода не надо было называть себя.

– Хэлло, Майами.

– Да, капитан.

Декер был удивлен. Скинк сделал бы что угодно, лишь бы избежать телефонного разговора.

– «Армадил» мертв, – сказал Скинк.

Декер подумал, что Скинк говорит об ужине.

– Ты слушаешь? – спросил Скинк.

– «Армадил?»

– Да, твой маленький приятель из газеты.

– Отт?

– Официально он только исчез. Неофициально мертв. Лучше бы тебе быть здесь. Пора приниматься за работу.

Декер сел на кухонный стол.

– Начни сначала, – сказал он.

Скинк приблизительно перечислил факты, связанные с исчезновением, в нейтральных тонах и закончил объяснением «альтер эго» Отта Пикни как Дэйви Дилло.

– Говорят, он был очень убедителен в этой роли, – закончил Скинк, как бы выражая свои соболезнования.

Декеру было очень трудно представить Отта в костюме армадила на Скейтборде. Еще труднее ему было представить Отта мертвым.

– Может быть, они просто увезли его куда-нибудь, чтобы напугать? – предположил он.

– Никоим образом, – сказал Скинк. – Скоро увидимся. О, да – когда приедешь в Харни, не останавливайся в мотеле. Там небезопасно. Лучше остановись у меня.

– Предпочел бы этого не делать, – сказал Декер.

– О, будет чертовски весело, – сказал Скинк с хрюканьем. – Мы сможем жарить копченые сосиски с проскурняком.

Декер ехал всю ночь. Он пересек границу между штатами, дорогу 95 и выехал на шоссе 222 как раз западнее Вабасса. Еще девяносто минут, и он оказался в округе Харни. Когда он добрался до дома Скинка на озере, было половина пятого утра. На воде была одна или две лодки охотников на окуней: Декеру было слышно, как их мощные моторы пережевывают темноту.

При звуке машины Декера Скинк, тяжело ступая, вышел на крыльцо. Он был полностью одет: сапоги, солнечные очки, оранжевый водонепроницаемый костюм. Декер подумал, уж не спал ли он в таком виде.