Фрэнсис внимательно наблюдала за выражением его лица, словно доискиваясь чего-то. «Она хочет убедиться в моей искренности», – подумал Чарльз и серьезно встретил ее взгляд. Как бы ему хотелось изгнать из ее глаз страх и неуверенность! В конце концов Фрэнсис отвела глаза и тяжело вздохнула.

– Я согласна, – хрипло сказала она. – Но, Чарльз, а если окажется, что это не мой дядя похоронен на церковном кладбище? Что тогда?

Чарльз отпустил ее руки и откинулся на спинку сиденья. Еще совсем недавно его раздражало упрямство Фрэнсис, ее нежелание признать правду. Но сейчас он понял, что она упрямится из чувства преданности. А преданность всегда вызывала его уважение.

– Постарайтесь отдохнуть и восстановить силы, – сказал он, надеясь избежать дальнейших споров. – Мы подумаем об этом, когда все выясним.

Но Фрэнсис неожиданно нахмурилась и покачала головой.

– Я боюсь, что испанцы не оставят нас в покое. О гибели капитана и его команды наверняка сообщат в испанское посольство в Париже. Они тут же пошлют за нами новую команду.

– Ну, не так сразу. – Чарльз вдруг впервые по-настоящему почувствовал, что их преследователи мертвы и у них есть передышка. Ему сейчас совершенно не хотелось думать о том, что будет завтра. – Весть об их гибели дойдет до Парижа только через несколько дней. Я заверяю вас, сейчас мы в безопасности. Включая щенков.

– Вы имеете в виду Пьера и Луи? Почему это вы их так называете?

Чарльз усмехнулся. Поразительно, как Фрэнсис всякий раз бросается на защиту мальчишек, хотя они явно менее нуждаются в заботе, чем она сама.

– Они действительно ведут себя как щенки, так что не ворчите. Кстати, у этих ваших мальчиков есть совершенно замечательные друзья. Их зовут Габи и Самуэл. Если бы не они, нам едва ли удалось бы вас вызволить. Жаль, что вы не видели, как они работают.

Чарльз хотел уже рассказать ей всю историю, заставить ее посмеяться, представляя себе капитана в шкафу, совершенно голого, дрожащего от страха, но Фрэнсис опередила его.

– Я достаточно хорошо знаю, как они действуют, – сказала она с легкой улыбкой. – Нам приходилось… Впрочем, неважно.

– Ах да, Луи говорил мне, что вы с ними знакомы.

– Я знаю их почти так же давно, как Луи и Пьера. Кстати, мальчики многому научили меня. Например, определять, кому можно доверять, а кому нет.

По какой-то непонятной причине ее слова напомнили Чарльзу о дерзком вопросе Луи прошлым вечером. «Вы уже целовали Фрэнк?»Ему тут же захотелось проделать это – благо ее мягкие губы находились так близко от него… Вместо этого он сказал:

– Почему бы вам не прилечь? Я, например, собираюсь отдохнуть. – Он поудобнее устроился на мягком сиденье и постарался вытянуть ноги. – Как только мы будем в безопасности и сможем остановиться, я сделаю холодный компресс вам на щеку. Надеюсь, что опухоль быстро спадет. Должен признаться, выглядите вы ужасно.

– Благодарю вас. Вы выглядите не лучше.

Чарльз не сразу понял, что она вовсе не хочет оскорбить его, а просто поддразнивает. Он промолчал, сознавая, что вообще мало что понимает в этой девушке, надвинул шляпу на здоровый глаз и притворился спящим. На самом же деле он краем глаза подсматривал, как Фрэнсис свернулась в клубочек на зеленом бархатном сиденье, приняв свою любимую позу. Она выглядела такой невинной, лежа рядом с ним! Следы слез на ее щеках и синяки усиливали его инстинктивное желание помочь ей.

Чарльз с трудом заставил себя отвести глаза от ее мягкого, соблазнительного рта. Интересно, долго ли он сможет воздерживаться от действия, которое Луи имел наглость назвать вслух? А еще интереснее – позволит ли ему Фрэнсис это действие совершить…

Коляска подпрыгивала на ухабах, ее швыряло из стороны в сторону, и Фрэнсис все никак не могла заснуть. Не в силах расслабиться, она то и дело бросала взгляды на Чарльза, который надвинул шляпу на глаза, защищая их от света. Даже отдыхая, он выглядел усталым. По краям рта залегли складки, словно он и во сне был чем-то озабочен. Несмотря на его заверения, она видела, что его тревожат грозящие им опасности.

«Как же это могло произойти? – дивилась она. – Почему этот незнакомец так доблестно, рискуя жизнью, сражается за меня?»

А ведь совсем недавно он казался ей бездумным, легковесным человеком, главное стремление которого – подчинять себе женщин. Нет, Чарльз вовсе не такой…

Однако ему не удалось все продумать – он оставил на постоялом дворе ее птицу. Фрэнсис с трудом подавила рыдание, когда вдруг осознала то, с чем так трудно было примириться. Орианы больше нет! Любимой ее Орианы, которая была связана с ней с самого своего появления на свет. Фрэнсис помнила, как соколиха ходила вслед за ней по всему дому, выпрашивая какое-нибудь лакомство, преданная, как щенок. Ориана выросла в прекрасную, сильную птицу, бесконечно любящую свою хозяйку, словно Фрэнсис была ей одновременно и матерью, и товарищем.

Она никогда уже не увидит дорогую свою подругу, не будет держать ее на руке! Никогда они вместе не испытают восторг охоты…

Фрэнсис надеялась, что стук колес заглушит ее рыдания, потому что сдерживать их не могла. Она потеряла и дядю, и Ориану. Боль этих утрат была непереносима.

– У вас что-нибудь болит? – внезапно спросил Чарльз.

– Нет, – прошептала она и отвернулась, чтобы скрыть слезы. Он, вероятно, не засыпал и, конечно, слышал ее плач.

– Мне очень жаль, что этот сукин сын ударил вас.

Что она могла ему ответить? Невозможно упрекать его за то, что он пожертвовал ее птицей. Он сам сокольничий, и Фрэнсис прекрасно понимала, чего ему стоило сделать выбор между ее спасением и спасением Орианы.

Чарльз тяжело вздохнул:

– Я вижу, что-то тревожит вас. Скажите, в чем дело, может быть, я смогу вам помочь.

– Ориана погибла! – с трудом выговорила она. – Только, пожалуйста, не думайте, что я виню в этом вас. Это не ваша вина.

Наступило молчание, нарушаемое только скрипом колес. Фрэнсис уже раскаивалась в том, что напомнила ему о соколихе. «И почему я такая жестокосердная?!» – с досадой думала она.

– Ваша соколиха наверху с Пьером и Луи, – проворчал он наконец.

Фрэнсис резко обернулась к нему и впилась глазами в его лицо, не в силах вымолвить ни слова.

– Не знаю, почему они решили взять ее наверх, – раздраженно продолжал Чарльз. – Ветер вреден ей. Как только мы остановимся, я обязательно заберу ее сюда. Но сейчас для нас важнее как можно быстрее увеличить расстояние между нами и постоялым двором. Не исключено, что кто-то из испанцев остался в живых.

– Так это правда?! – Фрэнсис смотрела на него во все глаза. – Она действительно с нами?

– Я сокольничий, – высокомерно заметил Чарльз. – У меня привычка думать прежде всего о благополучии этих птиц.

Фрэнсис внезапно бросилась ему на шею и стала покрывать его лицо поцелуями.

– Спасибо, спасибо! Вы удивительный человек! Как я смогу отблагодарить вас за то, что вы спасли ее? А я-то думала, что вы бесчувственный грубиян… Простите меня. Я ошибалась.

«Ну и дела! – думал Чарльз, неуклюже поглаживая ее волосы. – Все-таки она – самая загадочная девушка, какую я когда-либо встречал. Целует меня в благодарность за то, что я спас ее птицу, хотя ни разу не сказала мне спасибо за то, что я спас ее собственную жизнь!»

«Кроме всего прочего, она возмутительно прямолинейна», – думал Чарльз, поглядывая в окно. Значит, Фрэнсис считала его бесчувственным грубияном! Он догадывался об этом, более того – хотел, чтобы она так думала, но тем не менее вздрогнул, услышав ее слова.

Однако поцелуи Фрэнсис были хорошим возмещением нанесенного ею оскорбления. Правда, на его взгляд, они слишком быстро кончились. Чарльз был бы не против того, чтобы эти поцелуи имели продолжение, но Фрэнсис отодвинулась на свое место и устроилась там; рассеянная улыбка блуждала по ее лицу. «Будет ли она так же улыбаться, если япоцелую ее? – гадал Чарльз. – Вероятно, нет…»