Хебо направился в гостиницу не в таком счастливом расположении духа, в каком надеялся пребывать.
Отель был сделан под старину, что имело определенный смысл. Ведь здешних постояльцев объединяло нечто общее — все они помнили исторический облик Земли тех времен, когда их предки (или, как в случае Хебо, они сами) покинули эту планету.
После того как Хебо наскоро переоделся и покинул свою комнату, чтобы выпить перед обедом, его проводили на открытую площадку под навесом, обдуваемую морским бризом; оттуда открывался вид на море и на прибрежные скалы. Вокруг с криками порхали, парили и ныряли разные птицы. Хебо слышал, что среди этих птиц есть и древние, некогда вымершие местные виды, воссозданные благодаря почти таким же древним записям.
Напитки подавал простенький робот-разносчик. Еда оказалась вполне приличной, но Хебо не узнал ни одного блюда. К обеду подали настоящее молодое вино.
Искренне обрадовавшись появлению еще одного посетителя, Торбен пригласил его за свой столик.
Сейичи Окума не говорил ни на одном из известных Хебо языков, поэтому слуга принес электронный переводчик — лишь тогда сотрапезники смогли поговорить. Выяснилось, что Окума прилетел с Акико, планеты из системы Бета Кентавра, лежащей довольно далеко от обычных маршрутов Хебо. Окума прибыл сюда с небольшой командой антропологов, и его товарищи сейчас работали по всему земному шару. Спонсоры экспедиции рассчитывали, что, если удастся собрать подробные сведения о здешней жизни, это лучше поможет понять современную Землю. Лучше, чем ее можно было бы узнать по вербальным, видео и виртуальным источникам.
— И как вы собираетесь это сделать? — поинтересовался Хебо.
— Никто из нас пока не уверен, чем именно следует заняться, — признался Окума. — И обстановка здесь не очень обнадеживающая. Мы, конечно, знали, что население Земли уменьшилось примерно до пятидесяти миллионов, а это само по себе существенная аномалия. Но я лично никак не представлял, насколько отчужденными стали земляне.
— Они ведут себя недружелюбно?
Хебо интересовался затронутой темой чисто теоретически. Он пока не общался ни с кем, кроме служащей на станции портового контроля — да и то через радиофон. Кроме того, она была модифицированным человеком и не то чтобы отталкивающей, просто не в его вкусе. Сотрудница разговаривала с ним вежливо, но не более того. Хебо задумался: почему эта женщина занимается такой простой, рутинной работой, которую легко мог бы выполнять кибер? Возможно, мимолетные встречи с провинциалами вроде Торбена забавляли ее? Впрочем, то, что подобную должность занимал не робот, а человек, могло быть и проявлением уважения к посетителям планеты.
Если, конечно, та сотрудница портовой службы не была виртуальной…
— Нет, немногие земляне, с которыми я успел пообщаться, вступали в разговор охотно, весьма охотно, — сказал Окума. — Некоторые даже предлагали у них погостить. Но я ни разу не почувствовал, что действительно им интересен.
— Их гораздо больше интересует общение друг с другом. — У Хебо по спине пробежал холодок. — Единое мировое сознание. Мда-а…
Окума покачал головой.
— Вы неверно интерпретируете термин «единое мировое сознание». Прошу прощения, сэр, но это распространенное заблуждение. Наша группа глубоко изучила данное явление, прежде чем отправиться сюда. Сознание на Земле — человеческое, парачеловеческое, сознание квантовой сети — не объединено в единое целое. Взаимоотношения между землянами гораздо более тонкие и гибкие.
— Я знаю, знаю. Но все равно — что-то в этом роде существует. Я просто не в курсе, насколько далеко все зашло… То есть, э-э-э… Каких успехов они достигли в данной области.
— Именно это мы и пытаемся выяснить. Но я все больше подозреваю, что мы все равно не сможем адекватно воспринять полученную информацию.
Окума замолчал. Под скалами рокотал прибой, листва шелестела под порывами ветра, птичьи крики звучали все тише по мере того, как солнце опускалось к горизонту.
— В каком-то смысле мы, живущие среди звезд, чьи предки улетели с Земли и основали то, что считается новыми обществами, — все мы реликты, архаичные существа, — задумчиво сказал антрополог. — Мы придерживались прежнего, земного, образа жизни и мыслей, потому что привыкли к ним. Долгожительство, омоложения — это еще более усугубляло нашу изначальную консервативность, и наши дети вырастали такими же, как мы. В конце концов, к нашим услугам невероятно разнообразные, сверхмощные технологии и огромные — по старым человеческим меркам — возможности. Но то же самое можно сказать и об акулах в этом море. Они практически не изменились за многие миллионы лет. А в последнее тысячелетие они выжили только благодаря попустительству людей.
— Эй! — воскликнул Хебо. — Вы же не хотите сказать, что мы сейчас выживаем только благодаря попустительству землян?
— Нет-нет. Земля не представляет для нас угрозы. Жизнь на Земле — включая синтетическую и неорганическую — просто прошла мимо нас. У нее есть другие интересы помимо расселения во вселенной.
Хебо расслабился.
— Ну, может, что-то в этом и есть. Но послушайте, почему же тогда такой путь развития не коснулся ни одной из нечеловеческих рас?
— Они слишком на нас не похожи. Вы, наверное, лучше меня знаете, насколько их психология, инстинкты, побуждения, возможности отличаются от наших, человеческих. И насколько они отличаются друг от друга. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но, сдается, наши взаимоотношения с негуманоидными расами проходят на весьма поверхностном уровне. Да, партнерство между человеком и нечеловеком возможно. Иногда человек даже воспринимает это партнерство как дружбу. Но как его воспринимает нечеловек? Понять это совершенно невозможно, как ни крути.
Хебо потер подбородок.
— М-мда, в чем-то вы правы. Вот раньше люди охотились с соколами или собаками…
Окума удивленно распахнул глаза.
— Правда? Когда это было?
— Еще до моего рождения. Но я родился достаточно давно и читал об этом, а еще видел исторические фильмы.
— Потрясающе! — выдохнул ученый. — Весь ваш долгий жизненный опыт наверняка просто поразителен.
Хебо вздохнул.
— Пожалуй, слишком долгий.
— Я с удовольствием послушаю рассказы о вашей жизни, — с искренним интересом сказал Окума.
Они разговаривали, пока небо не затянули тучи. Когда Хебо объяснил, почему вернулся на Землю, Окума заверил:
— Не сомневаюсь, в клинике к вам очень хорошо отнесутся. Не только с высоким профессионализмом, но и с пониманием, сочувствием и теплотой. Об этом свидетельствует количество их пациентов.
— Согласен, у них отличные интерактивные программы, — скептически заметил Хебо.
Окума покачал головой.
— Да, но я рассчитываю, что вами будут заниматься и настоящие живые люди — хотя бы потому, что вы заинтересуете их так же, как заинтересовали меня. И они наверняка будут испытывать по отношению к вам искренние чувства. Люди на нынешней Земле способны в любое мгновение переходить в любое эмоциональное состояние, по своему выбору. — После паузы ученый добавил: — Мне думается, именно поэтому они и кажутся нам такими чуждыми.
Наконец Хебо пожелал новому знакомому доброй ночи, и они разошлись по своим комнатам. В гостиничном номере Хебо мог создать любую, какую бы ему ни захотелось, виртуальную обстановку. Но ему хотелось только спать.
Однако заснуть ему удалось далеко не сразу. Он долго лежал и раздумывал — может, Предвестники пошли тем же путем, что и нынешние земляне, и именно поэтому их нигде не могут найти? А если его догадка справедлива, чем они могли теперь стать?
Конечно, если говорить строго по отношению к межзвездным пространствам, такого понятия, как «теперь», просто не существует. Хебо слышал об экспериментах с посылкой гиперпространственного сигнала в прошлое. Но никто не сумел разогнать космический корабль до такой скорости, чтобы временные изменения можно было зарегистрировать не только сверхчувствительной электроникой. Рассеивание и компенсация энергии в межзвездном пространстве, похоже, не позволят довести этот эксперимент до конца. Кроме того, разве в теории не сказано, что эффект будет иметь свои границы? Случайная временная петля… Невозможность переписать заново то, что уже написано Богом… Нет, пусть этим занимаются физики. А на практике, вернувшись домой, Хебо прожил столько же секунд, минут, дней и месяцев, сколько прожили люди, остававшиеся здесь. К тому же во время полетов он мог связаться с ними по гиперсвязи, если требовалось обсудить или решить какую-нибудь насущную проблему. И он вполне мог воспринимать своих собеседников так, будто они существовали «сейчас», в данный момент.
