Артемизия закрыла глаза, пытаясь вспомнить что-нибудь из ряда вон выходящее.

– Нет, он ничего мне не отдавал, и, можете быть уверены, если бы мама нашла в шкатулке что-то, кроме украшений, то ни за что не стала бы молчать. Вы постоянно называете его ключом, но мне кажется, это должно быть что-то другое. На что именно он похож?

– Это очень хитрое изобретение, служащее и для того, чтобы послать сообщение, и для того, чтобы расшифровать его. Он сделан из нескольких деревянных цилиндров, которые складываются определенным образом, и тогда вы можете декодировать список имен, спрятанный в полости внутри, – объяснил он. – Ключ совсем маленький, и он может спокойно поместиться у меня в ладони.

Артемизия прокрутила в уме все необычное, но не смогла припомнить, чтобы когда-нибудь видела хоть что-то отдаленно напоминающее предмет, описанный Тревелином.

– Кто-нибудь еще сможет им воспользоваться?

– Точная последовательность действий, с помощью которых можно привести цилиндры в нужное соответствие, довольно хитроумна, но если у талантливого шифровальщика будет достаточно времени, он сможет найти нужный код, – признал Тревелин, – вот почему так важно, чтобы ключ не попал в руки врага. Намного хуже другое. Раз кто-то также ищет мистера Беддингтона, значит, последнее сообщение вашего отца было перехвачено. Я думаю, именно тот, кто перехватил сообщение, и держит в заложниках мистера Шипуоша. – Тревелин провел рукой по лицу и, подойдя к окну, посмотрел на улицу. – Еще один тупик, – пробормотал он.

Эти слова пронзили сердце Артемизии острым мечом. Уж если Тревелин не может ей помочь, значит, она действительно оказалась в тяжелом положении.

Если бы только это помогло, она сама бы пошла и попыталась провести переговоры с похитителями. Ей просто необходимо найти способ убедить их, что у Беддингтона нет ключа.

Но если они и поверят Артемизии, у них не останется никаких причин для освобождения Джеймса Шипуоша. Они могут даже попытаться избавиться от них обоих. Можно, конечно, обратиться к властям. Однако у нее не было ни малейшей уверенности, что констебль сможет что-то предпринять. А если он устроит осаду склепа и спугнет похитителей, не решив судьбу мистера Шипуоша?

Перед ее мысленным взором появилось прелестное лицо молодой жены Джеймса. Что она скажет миссис Шипуош, если та станет вдовой? А все потому, что работодатель ее мужа решила поиграть в мире мужчин? Мысли Артемизии пошли по кругу, напомнив ее кота Поллакса, пытающегося поймать собственный хвост. Она, всегда гордившаяся своей сообразительностью, не могла найти способ развязать этот ужасный узел.

Внезапно Артемизия поняла, что груз ответственности оказался для нее непосильным. Сама того не замечая, она заплакала, и слезы бежали по ее щекам маленькими ручейками. Она не издала ни звука, но все ее тело сотрясалось от сдерживаемых рыданий.

– Нет, Ларла, не плачь. – Тревелин одним молниеносным движением оказался рядом с ней. Он обнял ее, и она прижалась к его теплому плечу, не сдерживая слез. Когда она подавила очередной всхлип, он начал поглаживать ее волосы и целовать в лоб, и это оказывало на Артемизию необыкновенно успокаивающее воздействие.

– Пожалуйста, не плачь, – повторил он. – Мы что-нибудь придумаем.

Он приподнял пальцем ее подбородок так, чтобы она могла заглянуть в его глаза. Артемизия увидела свое отражение в их темных глубинах, где начал медленно разгораться огонь страсти и заплясали золотые искры.

– Я тебя не подведу, – произнес он нежно, – доверься мне.

Она внезапно поняла, что действительно доверяет ему. Это было настоящим сумасшествием. Перед ней был мужчина, который явился к ней под чужим именем, врал с такой легкостью, характер которого оставался для нее загадкой, И все-таки она была готова доверить ему свою жизнь. А также жизнь мистера Шипуоша.

Артемизия потянулась к нему и, наклонив его голову к себе, поцеловала. Это был нежный и невинный поцелуй ребенка.

И, снова заглянув в его глаза, она действительно почувствовала себя маленькой девочкой, в жизни которой еще не появилось проблем.

Артемизия понимала разумом, что это бесполезно, однако никак не могла остановиться и целовала его снова и снова, слегка приоткрыв губы, словно приглашая к поцелую. Тревелин принял вызов, мягко и нежно завладев ее губами. А потом поцелуй изменился, стал глубже, и искра, которая всегда пробегала между ними, вспыхнула пламенем.

Он целовал ее губы, ямочку на щеке, изящный изгиб шеи. По всему ее телу пробегала дрожь наслаждения, словно фейерверк.

Она положила обе ладони на его щеки и приблизила его лицо к своему.

Наконец ей все-таки пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание.

– О Боже! – Она поняла, какую неконтролируемую и всепоглощающую страсть пробудила.

– Согласен с вами! – Он приподнял бровь. – И этому никогда не будет конца.

Он дотронулся до ее платья из синей саржи и расстегнул первую пуговицу на лифе, почувствовав в тот же момент, как безудержно бьется сердце у нее в груди.

– То, что происходит между нами, – продолжил он пока его пальцы пытались справиться со следующей пуговицей, – можешь ты мне объяснить, что это такое?

Она покачала головой, не доверяя своему голосу.

– Проклятие, – сказал он нежно, – а я-то надеялся, что ты мне все объяснишь.

Он пробежал рукой по ее волосам, вытащив шпильки и освободив от плена прекрасные кудри.

– Я знал людей, которые пристрастились к опиуму. Они были одержимы им. Теперь я понимаю их страсть. Ты мой цветок лотоса. С того момента, как я вошел в студию, несмотря на мою цель найти Беддингтона, я мог думать лишь о тебе. А когда ты рядом, я не могу удержаться и не прикоснуться к тебе.

Он скользнул пальцем в вырез на лифе и начал ласкать ее грудь дразнящими прикосновениями.

– Не знаю, обрадовало ли вас, что своей цели вы достигли, – сказала она, когда он наклонил голову и начал покрывать ее кожу от подбородка до впадинки на шее легкими поцелуями. Ее пульс забился еще быстрее. – Но вы нашли мистера Беддингтона.

Его смех был похож на тихие раскаты грома.

– Верно, полагаю, что нашел. Я просто не ожидал, что захочу затащить этого парня в постель.

– Вот к чему все ведет, да? – Следующую пуговицу она расстегнула сама, открыв его восхищенному взору краешек обнаженной груди. – К твоей кровати.

Он прижался губами к ее уху, слегка прикусив нежную мочку.

– Если Бог есть на небесах…

– Конечно, есть, – заверила она его.

Он снова поцеловал ее, и тогда ей показалось, что все прежние поцелуи были просто детской игрой. Их души объединились в одно дыхание, переплелись, и уже нельзя было сказать, в каком теле какая обитала раньше.

Он продолжал расшнуровывать тугой корсет, пока его губы творили с ней настоящие чудеса. Ее грудь жаждала его прикосновения, томясь в узкой тюрьме корсета. Он поставил ее на ноги, чтобы помочь снять корсет, а она одновременно помогала ему освободиться от одежды. Одна из пуговиц, на его накрахмаленной рубашке, никак не желающая поддаваться, оторвалась и покатилась по полу.

– Извини, – пробормотала она в перерыве между поцелуями. – Я снова тебе ее пришью.

Он усмехнулся:

– Готов смириться с одной потерянной пуговицей как с неизбежной жертвой в жестокой схватке.

– Говоришь, в схватке? – У нее перехватило дыхание, когда он провел губами по ее шее и вдоль кружев, которыми был обшит ворот сорочки. – Ты говоришь так, будто бы мы с тобой на войне.

– Конечно, на войне. – Он выпрямился и окинул ее взглядом. – И не нужно удивляться. Разве ты не нарекла меня своим богом войны? Эта битва столь же вечная, как и рай, однако в этой войне обе стороны непременно должны проиграть, даже если обе выиграют.

– Я не понимаю.

– Не понимаешь? Я думал, что, как вдова, ты… – Он бросил на нее вопросительный взгляд. – Не имеет значения. Мне очень приятно быть твоим наставником в любви. Понимаешь, Ларла, если я не смогу доставить тебе удовольствие в этой игре, то не смогу получить удовольствие сам. Вот почему я говорю, что мы оба должны проиграть, если хотим выиграть.