– О Боже! – воскликнул эрарий по имени Борхерт. – Я слышал про это судно, но думал – все вранье. Не хватало мне мозгов: потешался над «Сабиной» Гаука… Мы пропали: после встречи с этим кораблем ничто не возвышается над поверхностью моря…
– Корабль-оборотень! – говорили друг другу эрарии.
– Призрак смерти!
– О ужас!…
«Сабина» – уже не «старушка», предстала перед ними во всей красе – такой же трехмачтовый когг, как и «Юстус», с превосходным оснащением, с многочисленной командой, какая уже глазела с кормы на когг россиян, и под флагом польского короля Сигизмунда-Августа – меч в поднятой руке.
– Капер, – сказал Тойво Линнеус. – Красиво пришел!
Здесь уже совсем рассвело; вот-вот должно было взойти солнце. «Сабина» круто перешла на курс бейдевинд и легла в дрейф. Когда она совершала этот маневр, Месяц успел подсчитать, что на ней только с левого борта готово было выстрелить не менее десятка пушек, а значит, столько же установлено и по правому борту; да еще видели орудия в четырех ретирадных[30] портах. Этот счет был невеселый.
Вся вчерашняя спесь эрариев подевалась неведомо куда. И россияне притихли, видя, что расстояние между судами начало сокращаться; россияне поглядывали на Месяца, ждали команды.
– Пушки к бою, – сказал Месяц.
– Пушки к бою!… – подхватили Михаил и Фома и побежали в крюйт-камеру за картузами.
Отец Хрисанф принялся готовить жаровни.
Линнеуса и Морталиса Месяц послал в ахтерпик за оружием; а эрариев призвал к спокойствию, сказал, что им предстоит обычная работа, для которой их наняли, – они знали, на что шли, они в порту держались молодцами, почему же теперь так не геройски бегают по палубе и по-бабьи вопят!… На это эрарии ответили Месяцу, что нанимались биться с человеком, а не с дьяволом, что им способней брать на абордаж обычное судно, но никак не призрака и не оборотня, поскольку на оборотне, независимо от твоих усилий, все может обернуться большим несчастьем – волчьими зубами и волчьими ушами и волчьей песней в конце концов… Здесь кому-то из эрариев пришла в голову счастливая мысль, что можно, конечно, презрев все страхи, пойти и на штурм оборотня, однако господину капитану это выйдет несколько дороже оговоренного вначале. Остальные призадумались и.согласились – немного серебра на руку и на душу прибавило бы им смелости. Месяц уже давно понял, к чему клонили эти хитрецы, и обещал им столько, сколько они просили. Но очень скоро эрариям и этого показалось мало, они сказали «не время торговаться, господин капитан» и просили еще прибавки. Тогда Месяц сказал им, что вряд ли обрадуется Иоахим Штрекенбах, когда узнает, что в его Ордене столько безмерно жадных и трусливых рыцарей. Карлик Йоли дал хороший совет: упоминание имени Штрекенбаха свело на нет все хитрости эрариев, и эти молодцы, которые только что трепетали при виде «Сабины», приняли из рук Линнеуса оружие и приготовились к бою; их больше не нужно было уговаривать. Однако капер уклонился от открытого боя. В последний момент он вышел из дрейфа и направился на восток. «Юстус» преследовал его. Но тщетно – парусное вооружение обоих судов было примерно одинаковое; время шло, а расстояние между судами не сокращалось. Месяц проявлял упорство, ибо не хотел упускать этот корабль; в намерения же «Сабины», как видно, участие в сражении не входило. Желания капера не были понятны россиянам. Быть может, он играл с ними, уверенный в своем превосходстве; быть может, наоборот, – не уверенный в значительности перевеса своих сил, не хотел ввязываться в драку; или заманивал в ловушку, или куражился, или просто с равнодушием к преследователю следовал своим курсом. Эта гонка продолжалась целый день и не закончилась бы с приходом ночи. Однако на «Сабине» решили оторваться от настойчивого ловца. И сделали это, не прибегая к премудростям: вдруг ударили кормовые пушки. Два заряда картечи зло взрезали морскую волну, третий заряд сделал решето из фор-марса, четвертый же попал в цель – фок и грот «Юстуса» оказались продырявлены почти посередине, заметно опали, и оттого россияне потеряли ход.
Пока убирали испорченные паруса и ставили новые, «Сабина» успела скрыться. Так ничем закончилась встреча, какую россияне долго искали. Морталис сказал, что пусть лучше встреча закончится разодранными парусами, нежели так, как у англичан, – разбитыми трюмами и растоптанной честью. Эрарий Борхерт не верил собственным глазам, видя, что капер ушел, оставив «Юстус» владычествовать над здешними водами; своим ушам Борхерт верил гораздо больше, когда в порту на кружельском дворе[31] внимал слухам о жестоких деяниях таинственной «Сабины». Месяц нисколько не переживал из-за того, что сражение не состоялось, но он весьма досадовал на свою оплошность – весь день шел под пушками. Хорошо еще, что заплатили за ошибку только марсом и парусами… Проспер Морталис поделился с Месяцем сомнениями: ему показалось в один момент, – когда капер разворачивался, выходя из дрейфа, – будто там, на каперском судне, возле рулевого стоял Гаук… Однако разряжен тот был, как король. Морталис знал, что наряжаться – не входило в обычаи Гаука. И потому сомневался – его ли он видел. На это Месяц ответил, что он за весь день не развеял и собственных сомнений – не развеет и чужих, тем более теперь, когда «Сабина» уже далеко…
У южной оконечности острова Борнхольм россияне присоединились к каравану из пяти судов, среди которых были два француза, два голландца и англичанин. Корабли следовали в Нарву, где за свои товары рассчитывали взять превосходную российскую натуру: мед, воск, лес, пеньку, пушнину и иное. Под флагом торгового города Любека «Юстус» занял в караване место замыкающего.
До острова Готланд плавание проходило спокойно. Дули благоприятные западный или юго-западный ветры. Ни одна тучка не омрачала ясного небосклона; ни один парус на горизонте не тревожил купцов. После Готланда же стали попадаться встречные суда, в основном те, что шли из Ревеля в Данциг; но также видели и двоих датчан, следующих из Нарвы до Копенгагена, и говорили с ними. Датчане сказали, что прошли самую опасную часть пути, и Бог их миловал – в море все было тихо. Купцы из каравана боялись шведских каперов, о которых много слышали и которых вернее всего можно было встретить в этих водах – от Готланда до Ингерманландии. Купцы спрашивали датчан, что говорят о каперах в Нарве. Датчане отвечали, что меркаторы в Нарве не напуганы особо, – ни россияне, ни гости. Однако поговаривают, что швед частенько дает себя знать: многие суда приходят в порт обстрелянные или ограбленные, некоторые не доходят вовсе. Меркаторы, терпящие убытки, бранятся, но не столько на каперов, сколько на правителей своих государств за то, что те не способны навести в море порядок, а пошлины берут. Но все это слухи, так как сами датчане не видели в Нарве обстрелянных либо ограбленных судов, равно как не видели и каперов.
Немного успокоенные, купцы продолжали плавание. Надеялись на удачу, на случай, на Провидение, на легкие паруса и попутный ветер, на амулеты, на пушки, которых у каждого было по две или три, а более всего – на когг «Юстус», имевший довольно грозный вид и многочисленную команду, похожий более на военное судно, нежели на торговое.
Однако кого боялись купцы, на того и нарвались… Следующие, с кем они встретились посреди моря, были три военных шведских корабля: трехмачтовый флагман «Эстерйётланд» и два небольших двухмачтовых пинка – «Энгельбрект» и «Фрекен». Издалека было видно, что на каждом из этих судов установлено не менее десятка орудий. И намерения этих волков ни для кого не являлись тайной.
Как только купцам стало понятно, чьи корабли появились перед ними, строй их смешался. Растерянность – это было худшее в их положении, ибо делало из каравана нечто похожее на стадо домашней живности, с коим легко управляются две или три собаки; к тому же растерянность могла свести на нет их главное преимущество – попутный ветер. И пока это преимущество еще было на их стороне, пока шведские каперы не очень приблизились, россияне взялись за дело. Купцы, с радостью согласившиеся подчиняться Месяцу, зарядили свои немногие пушки и, обнадеженные, внимали его словам… Месяц указал им на правильный каперский строй: путь каравану пересекал легкий «Энгельбрект», на некотором отдалении от него и чуть сбоку шел «Эстерйётланд», и позади них на таком же расстоянии следовал пинк «Фрекен». Далее Месяц сказал, что если купцы будут действовать слаженно и уверенно, то им не только удастся прорваться, но они смогут еще и дойти до Нарвы без потерь. И наконец он объяснил им на щепках то, что задумал, глядя на корабли. У купцов появилась вера в успех.
