Он какое-то время еще смотрел на телефон, словно удивляясь, как он сюда попал. Потом засунул его в карман, поднял глаза на окружающих и произнес то, чего они ждали:

– Chaha'oh убил еще одного человека.

Эйприл первым делом подумала о Сеймуре.

Она всегда первым делом думала о сыне, когда приходилось сталкиваться с человеческой жестокостью. Думала, что он сейчас делает, не грозит ли ему что-нибудь и как оградить его от мира, в котором могут происходить такие вещи. Тот, кто сидит перед телевизором, смотря новости, или открывает ежедневную газету, подсознательно утешается надеждой, что все это неправда, а если и правда, то здесь и с ним уж точно ничего подобного случиться не может.

А Эйприл слишком хорошо знала, что здесь и с тобой может случиться все.

Они тронулись в обратный путь, и, окидывая взглядом их маленькую группу, она дивилась ее сплоченности. На лицах читалось, что все думают об одном и том же, хотя иное происшествие криминального толка наверняка поставило бы между ними преграды. Роберт – полицейский, она – журналистка. Две категории, на свой лад играющие в сыщиков и воров. Джим и Чарли – неофициальные лица, их присутствие на месте преступления и вовсе не обязательно.

Но это в обычных обстоятельствах, а сейчас все иначе.

Привычные связи распались, привычный порядок вещей нарушился, хотя они уже вышли из пещеры с ее жутковатым содержимым и могли бы вздохнуть с облегчением. Но впереди их ожидало то, с чем ум не только отказывается мириться, но и что не способен даже охватить полностью.

Он убьет всех, у кого в жилах течет их кровь…

Слова, произнесенные Чарли в пещере, дали им почувствовать собственную уязвимость перед лицом неведомого. В начале третьего тысячелетия они точно так же напуганы, как первобытный человек, с ужасом взирающий из пещеры на гнев небесный в виде молний и с замиранием сердца вслушивающийся в раскаты грома. У них есть мобильные телефоны, пистолеты, компасы, одежда, при виде которой люди былых времен стали бы плакать от счастья, и тем не менее…

Они всеми силами отказывались верить, не желая расписываться в своей беспомощности, но теперь Эйприл, как и остальные, выверяет каждый свой шаг и поминутно косится на Немого Джо.

Какой там компас! Вот их единственный ориентир – этот странный пес, который обретает голос только при виде ужаса в чистом виде. Все это кажется ей абсурдным и в то же время чересчур значительным теперь, когда столетия цивилизации вынуждают их вновь положиться на таинственное чутье животных.

После звонка Роберту все единогласно решили, что удобнее будет спуститься на ранчо «Высокое небо», чем к дому Калеба, и там нанять какой-нибудь транспорт, который доставит их в город.

Джим на сей раз предоставил Чарли возглавлять шествие, а сам присоединился к Роберту в хвосте. Эйприл напряженно прислушивалась к их разговору, стараясь не упустить ни слова. Ей теперь важно не столько понимать, сколько знать – и не из журналистского любопытства, а из исконно женской тревоги. Ей ни к чему оглядываться на них; что написано на лицах, она и так себе представляет; вероятно, такое же осунувшееся, напряженное лицо сейчас и у нее.

Джим. Кого убили?

Роберт. Кертиса Ли.

Джим. Архитектора?

Роберт (сухо, четко, неумолимо). Да.

Эйприл знала Кертиса Ли, брала у него интервью для «Крониклс» года два назад. Он жил за городом в долине, тянущейся параллельно шоссе на Седону. Несмотря на молодость, архитектор был весьма востребован, даже на международном уровне. Персонаж довольно странный, но обаяния и таланта у него не отнять. А его революционный дизайн сравнивают с великими новациями прошлого; строгий стиль и полет фантазии без единой уступки обществу потребления искусствоведы не раз уподобляли таким творениям Фрэнка Ллойда Райта, как «Тейлизин-Уэст».[19]

Приехав к нему домой, Эйприл увидела чудо человеческой изобретательности. Практически никаких стен, кроме несущих. Все перегородки представляют собой причудливое переплетение самых разнообразных растений.

Эйприл не слишком разбиралась в растениях, и для нее в этом стиле было нечто мистическое. Она поняла, что растения выбраны не случайно, что автор глубоко познал душу каждого дерева и куста.

Дом произвел на нее такое впечатление, что она сразу отмела почти все заготовленные вопросы. Она ходила по комнатам как по оранжерее, а Кертис Ли показывал ей все и давал пояснения небрежным тоном, но с такой точностью, что не возникало никаких дополнительных вопросов. Он заявил, что его целью было создать нечто живое не только по форме, но и по сути. Что помимо трех известных измерений в доме есть еще и четвертое – время. Здесь взаимосвязь между контейнером и содержимым доведена до наивысшего благоприятствования друг другу. Каждая функциональная деталь имеет и декоративный смысл. Так, сложная система обводнения из близлежащего источника превращена в подлинное произведение искусства, а ночная подсветка растений настолько продумана, что еще больше подчеркивает совершенство этой биологической архитектуры.

Эйприл вспоминала, как потом, вернувшись к себе домой, еще долго не могла избавиться от ощущения, что живет в каких-то неестественных условиях.

А теперь этот гениальный художник убит непонятным существом, черпающим силы из той же земли, что и растения Кертиса. При этом его гениальность в расчет не принималась, поскольку приговор поступил из далекого прошлого, явился результатом магического обряда, быть может даже непонятного исполнителю, но не подлежащего обжалованию.

Роберт у нее за спиной чуть понизил голос, и Эйприл сразу поняла почему. Он не хотел, чтобы его слова услышал Чарли.

– В этом убийстве есть новый элемент. Тело в таком же состоянии, как и предыдущие, было найдено не на земле, а на полу в доме.

Больше Роберт ничего не добавил, Джим не спросил, а она встревать в их разговор не стала. Не потому, что ей не нужны были объяснения, но она понимала, что никто при всем желании не может их дать.

Они шли, все время ускоряя шаг, и наконец вдали показалась площадка с синим вертолетом, принадлежащим ранчо «Высокое небо».

Немой Джо всю дорогу шел впереди, как будто указывая путь всей группе, а тут вдруг остановился и оглянулся на них. Словно подводил итог их путешествию, понимал свою новую роль хранителя информации в момент, когда его чутье оказалось гораздо полезнее их разума.

Джим ласково потрепал пса, признавая все его достоинства, и Немой Джо, по обыкновению, принял этот жест как должное. Но Эйприл, искоса глядевшая на них, готова была поклясться, что пес усмехнулся.

Они спустились к деревне как к земле обетованной, настолько все устали, скорее морально, чем физически.

Перед автостоянкой на стволе тополя чьей-то рукой было вырезано сердце и слова «Клифф любит Джейн». Эйприл, проходя мимо, с горечью подумала, что эта надпись переживет того, кто ее сделал.

И его любовь.

Они миновали стоянку, вышли на широкий двор и направились к клубу искать Билла Фрайхарта. Тем временем Эйприл смотрела на все вокруг новыми глазами.

Машины, дома, музыка, смех, надежды, мужчины, женщины, любовь…

Все казалось теперь таким банальным, таким ненужным и преходящим, коль скоро ненависть и месть стали единственной движущей силой, а смерть – единственной перспективой. Билл вышел на веранду в своей неизменной униформе – пончо и стетсоне – и смотрел на приближение этой странной группы.

Джим заговорил с ним, подойдя на расстояние, на котором его можно было услышать без крика:

– Билл, нам срочно нужен вертолет. Перед Коэном я сам отчитаюсь.

В подкрепление его слов Роберт показал свой жетон.

Билл покорно развел руками.

– Вертолетом теперь ты командуешь и мне докладываться не обязан.

Джим повернулся к Эйприл и сказал тоном, отныне предназначенным только для них двоих: