Кэт чувствовала тупую боль в ребрах, как будто на них давила чья-то тяжелая рука. В голове снова всплыли воспоминания об операционной. Вид собственного тела внизу. Она читала о людях, с которыми происходило нечто подобное. Обычно такое случалось после травмы.

Она видела свое тело на операционном столе. Ей так ясно представилась эта сцена, что она могла бы нарисовать ее. Цвет кафеля и пола в операционной. Странный треугольный символ, изображенный черным фломастером на абажуре лампы. Анестезиолог берет у кого-то из рук пузырьки, а один опускает себе в карман.

Галлюцинация. Доктор-индиец прав. Определенно прав.

– Я принесла вам печенье.

Белинда Тиндал, ее сиделка, стояла перед ней, держа белую тарелку с четырьмя бисквитами и огромный букет цветов.

– Их только что принесли для вас. Я раздобуду вазу, ладно? – Сиделка поставила тарелку на столик, а цветы положила на кровать.

Кэт коснулась целлофана, открыла крошечный конвертик, приклеенный к нему, и вынула оттуда открытку.

Она поставила открытку, на другой стороне которой был нарисован букет нарциссов, рядом с печеньем и пустым стаканом для воды. Плотная девушка на костылях прошла мимо, весело кивнув ей. Кэт улыбнулась в ответ.

По всей палате разливалось тепло, исходящее из чугунного радиатора под окном. Белинда вернулась с большой голубой вазой.

– Кто-то звонил вам прошлой ночью, очень беспокоился о вас. – Сиделка вытащила из кармана клочок бумаги и развернула его. – От Патрика Донахью. Он снова позвонит сегодня утром.

Услышав его имя, Кэт сразу почувствовала себя лучше. Патрик. Но тут же смутилась: интересно, что бы он подумал, увидев ее сейчас. Одна из сестер вкатила в палату платный телефон, и Кэт отчаянно захотелось, чтобы это звонил Патрик, но сестра прошла мимо и позвала кого-то в палате.

– Нельзя ли достать газету? – спросила Кэт.

– Какую бы вы хотели? В свой перерыв я загляну в магазинчик, – ответила Белинда.

– Сегодня ведь воскресенье?

– Да.

– Не могли бы вы купить «Санди таймс»? И, если остались, вчерашние «Вечерние новости».

– Мистер Амритсан сказал, чтобы вы вставали и немного походили по палате. Думаете, у вас это получится?

– Конечно.

– Я вытащу катетер. – Сиделка задвинула занавеси вокруг кровати.

Когда вынимали катетер, Кэт скрежетала зубами от боли. Но потом почувствовала неимоверное облегчение – это же шаг к независимости. Она съела печенье, смакуя сладкое рассыпчатое тесто, и, как только проглотила последний кусочек, ей тут же захотелось еще. Затем медленно, с трудом, она вылезла из кровати. Ноги коснулись холодного коричневого линолеума. Белинда распахнула занавеси и быстро ушла. Вернувшись с халатом и шлепанцами, она помогла Кэт все это надеть. Кэт сделала несколько неуверенных шагов, сиделка поддерживала ее под руку. Потом Кэт пошла самостоятельно. В желудке не утихала боль, но терпеть ее было можно.

Они прошли в комнату старшей медсестры – квадратное помещение с маленьким письменным столом и двумя телефонами. Комната была буквально завалена бумагами, они были даже пришпилены к стенам. Старшая сестра – толстая, почтенного вида женщина с высоким пучком и веселым уэльским акцентом – встретила Кэт радушно.

– Вот и наш ангелочек, прямо с того света, – сказала она и, порывшись в ящиках стола, вытащила пластиковый мешок с зубной щеткой, тюбиком пасты, фланелькой и полотенцем. – Умоетесь хорошенько и почувствуете себя гораздо лучше, так всегда бывает.

Белинда показала, где находится ванная комната, – недалеко по коридору. Кэт нетвердыми шагами направилась туда с полотенцем через плечо и, когда закрыла за собой дверь, ощутила чувство свободы. Уединение. Здорово, когда никто не маячит поблизости. Она стала пристально разглядывать себя в зеркало. Распухшее, покрытое синяками лицо и спутанные волосы привели ее в ужас.

Кэт склонилась над раковиной, вставила затычку и повернула кран. Когда раковина наполнилась, она почувствовала резкий запах хлорки в воде и уловила слабый запах дешевого мыла, которое всегда бывает в казенных учреждениях; ей пришлось несколько минут посидеть на табуретке, прежде чем она собралась с силами, чтобы умыться.

Кэт медленно шла назад по коридору. Белинда с чашкой чаю в руках весело болтала с сестрами, собравшимися около комнаты старшей медсестры. Над двойной дверью золотыми буквами было написано: «Палата принцессы Маргарет».

– Ну как, получше? – спросила Белинда.

– Спасибо, – ответила Кэт.

– Я достала газеты. Сейчас помогу вам лечь в постель.

Цветы стояли на прикроватной тумбочке вместе со смятой запиской от Патрика, свернутой вчерашней газетой «Вечерние новости Суссекса» и свежей «толстушкой» «Санди таймс». Над кроватью находились ночник, наушники и кнопка для вызова медперсонала.

– Я еще не показала вам, как пользоваться пультом дистанционного управления, – сказала Белинда, кладя пульт на подставку. – Вот это – радио и свет, а это – срочный вызов.

– Понятно.

– Все ваши ценности мы сложили в конверт, запечатали его и положили в сейф. Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

– Непременно.

– Вот тут меню. Отметьте, что бы вы хотели на обед и на ужин.

Сестра положила меню на тумбочку.

Кэт с трудом забралась в кровать, и сиделка натянула на нее простыню и одеяло.

– Может, поднять спинку?

Подавив зевок, Кэт кивнула, услышала скрип рычага и почувствовала, что ее спина приподнимается. Она улыбкой поблагодарила сиделку и закрыла глаза. В голове завертелись мысли.

Треугольник на лампе. Кэт передернуло. Она перечитала записку:

И снова от одного только вида его имени ей стало хорошо. Она взяла «Новости». На первой полосе было сенсационное сообщение о боксерском матче и небольшая заметка о ходе расследования в суде. Интересно, кто дал материал в пятницу вместо нее. Она перелистала страницы в поисках какого-нибудь своего материала и с удивлением увидела статью, которую написала три недели назад. Статья за ее подписью занимала почти всю полосу и называлась «Попрание прав животных».

Она стала читать, изумляясь злобным выпадам, которых в ее тексте не было – помощник редактора позволил себе слишком много вольностей. Статья появилась после того, как группа защиты животных бросила бомбу в местную меховую фабрику; Кэт критиковала их тактику, симпатизируя в то же время борьбе за права животных. Именно это ее и заботило больше всего.

Кипя от гнева, Кэт сложила газету с твердым намерением поговорить начистоту с главным редактором, когда вернется на работу. Потом взяла напечатанное на машинке меню, вынула из прикроватной тумбочки сумочку и стала рыться в поисках ручки. Она выбрала суп из сельдерея, жареную треску и фруктовый салат. Когда она ставила последнюю галочку, в поле ее зрения попал человек, неподвижно стоящий в ногах кровати. Он был ей, безусловно, знаком, вот только где она его видела?

Мужчина около сорока лет, одетый дорого, приземистый, но крепкий, с несколько великоватой для его тела головой. Вялое, но не глупое лицо, кожа такого цвета, какая бывает у людей, редко выходящих на улицу, короткий нос, маленькие розовые губки и крошечные глазки, глубоко посаженные меж пухлых щек. Редеющие светло-каштановые волосы, тщательно уложенные. На мужчине был темно-синий двубортный костюм, блестящие кожаные туфли с золотыми цепочками, наглухо застегнутая рубашка, белая в синюю полоску, и желтый галстук с нарисованными на нем скрипками. На одной руке у него был золотой идентификационный браслет автомобилиста, на второй – золотые часы «Ролекс» и синее с белым кольцо-печатка от Веджвуда.

Кэт поймала его взгляд. Какое-то мгновение он никак на нее не реагировал – просто продолжал рассматривать холодными глазами, точно так же, как мог бы разглядывать какой-нибудь предмет обстановки.