Кэт стало не по себе. Заднее стекло автомобиля сохранилось, на нем губной помадой было написано: «МОЛОДОЖЕНЫ». К заднему бамперу были привязаны две консервные банки.
Ошеломленный водитель фургона давал показания полицейским на заднем сиденье полицейской машины. Водитель «ягуара» находился в шоке и уже был отправлен в больницу.
Кэт записала в блокнот название больницы: «Центральная клиника района Истбурн». Насколько было известно полиции, парочка в «тойоте» ехала из Лондона. Ригби фотографировал, держась на расстоянии, стараясь, чтобы в кадр не попал умирающий или уже мертвый мужчина за рулем, он приседал, припадал к земле, вытягиваясь во весь рост, каждые несколько секунд его фотоаппарат издавал противное щелканье.
Кэт заметила свадебный подарок: красиво упакованный в белую бумагу и перевязанный голубой ленточкой, он лежал на поросшей травой обочине. С него безвольно свисала карточка. «На месте Ригби, – подумала она, – я бы сфотографировала только это, и ничего больше».
Джеф Фокс с чашкой кофе в руке вышел на лестничную площадку как раз в тот момент, когда Кэт и Ригби вернулись обратно.
– Ну как? – спросил он.
– Ужасно, – сказала Кэт. – Парочка ехала проводить медовый месяц.
Ригби направился к себе, а Кэт придержала дверь для Фокса.
– Звучит многообещающе. Сколько погибших? – спросил он.
– Двое.
– Местные?
– Нет, из северного Лондона.
Фокс скривился:
– Раненые?
– Один, легко, откуда-то из-под Истбурна.
– Подумай, как это преподнести. За последнюю неделю автокатастроф было немного. Может быть, тебе удастся раздобыть свадебные снимки… Ну, знаешь, что-нибудь этакое: «Свадебные фотографии, которые они никогда больше не увидят». В таком вот роде. Попробуй заполучить стоящее интервью. От кого-нибудь из гостей. – Фокс почесал шею. – Должно получиться неплохо. Жаль, что они не местные.
– Мне еще нужно многое выяснить с эксгумацией. Но я сделаю все, что в моих силах.
Фокс торопливо отвернулся:
– Конечно, поработай над этим.
Внешняя мягкость Джефа Фокса все время обманывала Кэт. Под ней была жесткость, ну, может, и не жесткость, а просто иное восприятие действительности.
На столе лежал ранний дневной выпуск газеты. Рядом большая стопка записок, гораздо большая, чем обычно. Почти все от других газет, в основном бульварных: «Сан», «Мирроу», «Мировые новости», «Стар», и из местных агентств. Все они хотели, чтобы Кэт им немедленно перезвонила. Чувствуя прилив возбуждения, она отложила стопку в сторону, сбросила плащ и стала нетерпеливо просматривать выпуск двухчасовых «Новостей».
Ее статьи на первой полосе не было. Появился новый заголовок: «Майор Джойнс не страшится трудностей». И ниже, более мелким шрифтом: «Трагедия на воде. Братья спасены» и «Принцесса Диана приезжает на свадьбу в Уортинг».
Ее статья с первой полосы исчезла.
Кэт в замешательстве переворачивала страницы, бегло просматривая заголовки. Статья переместилась на седьмую полосу и была сокращена до двух колонок. Фотографии исчезли, заголовок изменился.
«МИССИС САЛЛИ ДОНАЛЬДСОН
Тело миссис Салли Дональдсон, двадцати трех лет, которая была похоронена во вторник на кладбище Св. Анны в Брайтоне, прошлой ночью было эксгумировано.
Представитель полиции по связям с общественностью сообщил, что будет произведено вскрытие, дабы прекратить ничем не подтвержденные слухи о том, что женщина была похоронена живой».
Вот и все.
Кэт обуял гнев. Щеки ее горели. Она сравнила одиннадцатичасовой выпуск и полуденный. В них ее статья занимала первую полосу. Нет ничего необычного в том, что основная статья меняется в течение дня, если происходит что-то более сенсационное, но то, что располагалось сейчас на первой полосе, и отдаленно не напоминало сенсацию.
Она повесила плащ и подошла к столу редактора отдела новостей. Джеф Фокс барабанил по клавишам и не отрываясь смотрел на экран. Две его ассистентки взглянули на Кэт и опустили голову. Ну прямо овечки, подумала Кэт.
Она подождала, пока Фокс закончит.
– Что случилось с моей статьей?
Редактор изобразил недоумение:
– А в чем дело? Статья прекрасная.
– Она не может быть прекрасной. Вы же ее изничтожили.
– Это он. – Фокс махнул головой в сторону стола главного редактора. – Терри хочет переговорить с тобой об этом. Он у себя в кабинете. – Его левая рука бесцельно вращалась, словно колесо, застрявшее в грязи.
Дверь в кабинет главного редактора была приоткрыта. В большой уютной комнате с двумя кожаными креслами с подлокотниками перед внушительным палисандровым столом сидел, ссутулившись, перенеся весь вес тела на руки, Терри Брент, главный редактор газеты.
У него было лицо боксера, грубое и довольно заурядное, волосы подстрижены так, чтобы не мешали. Рукава желтой рубашки закатаны, верхняя пуговица расстегнута, узел полосатого галстука ослаблен, от сигареты в стеклянной пепельнице поднимался дымок; пробегая глазами по листу с напечатанным на нем текстом, он барабанил по столу кончиком шариковой авторучки.
Кэт постучала, защитная броня гнева уступила место нервозности.
Терри Брент не отрываясь махнул ей рукой:
– Закрой дверь. – Потом зажал сигарету между указательным и большим пальцами, глубоко затянулся и автоматически положил ее в пепельницу. Рядом лежала открытая пачка «Мальборо» и пластмассовая зажигалка, тут же – стопка выпусков «Новостей» за этот день. – Садись. – Он продолжал читать.
Кэт села. Кожаное кресло было совсем не таким удобным, каким казалось. На стенах висели первые полосы старых номеров газеты в рамках и различные награды. Никаких намеков на личную жизнь Брента. Главный редактор оторвался от листа и посмотрел на Кэт.
– Пришлось выдержать шквальный артиллерийский огонь по поводу этого материала, о Салли Дональдсон, – сказал он.
– Артиллерийский огонь? – с удивлением переспросила Кэт.
Брент опять зажал сигарету между указательным и большим пальцами, затянулся и раздавил ее в пепельнице. Выпустил струю дыма сквозь сжатые зубы, и приятное выражение исчезло с его лица.
– Мне звонили из полиции, из больницы, я разговаривал с четырьмя викариями, у меня все еще болят уши от голоса архиепископа Чичестерского. Он впал в паранойю, боится, что церковные служители Суссекса не смогут теперь отбиться от всех ненормальных, которые слышали какие-то звуки на кладбище. Не так уж плохо, принимая во внимание, что первый выпуск газеты был в одиннадцать часов.
– Надеюсь, что в будущем люди будут более осторожны.
– Более осторожны? В чем?
– В выдаче свидетельства о смерти.
Пальцами правой руки Брент забарабанил по столу.
– Кэт, до того как этим утром мы напечатали твою статью, ты уверяла меня, что эта женщина была похоронена живой, правильно?
– Да.
– Ты нас убедила, вот почему мы и вылезли с этой статьей. Мы поверили тебе на слово. Ты – умненькая девочка, и мы хотели дать тебе шанс. У тебя еще не было никаких подтверждений, но мы подумали, что все о'кей, можно пустить материал в тираж – хорошая, сенсационная статья, не так ли? – Лицо Брента потемнело, и Кэт почувствовала растущую неловкость. – Как ты узнала, что женщину действительно похоронили живой?
– Я ее видела! Она родила прямо в гробу. Ее глаза были открыты, там была кровь. Ее ногти были… – Кэт замолчала. Она вспомнила блестящие наманикюренные ногти, и ей снова стало не по себе. – Крышка гроба… на ней следы, словно ее царапали.
– Ты эксперт по трупам?
– Что вы хотите сказать?
– На скольких эксгумациях ты присутствовала? И сколько ты видела выкопанных мертвецов?
– Нисколько. – Кэт обхватила правое запястье, в ней бушевали одновременно гнев и неуверенность в себе. Ощутив под рукой знакомые звенья серебряного браслета, она несколько успокоилась. Сомнения исчезли.
Главный редактор хмыкнул.
– Тебе никогда никто не рассказывал, что происходит с телами умерших через несколько дней? О газах, которые в них скапливаются? Как они выходят наружу? О том, что давлением этих газов плод может быть выдавлен наружу? И что мертвые тела могут изменять свое положение, а их конечности могут подергиваться.