Генерал-лейтенант лишь на мгновение задумался:

– В первую очередь не мешать, если Алена дала такую шифрограмму, то у нее все на мази. Вмешательство может все испортить.

– Ладно, уговорил, – со вздохом согласился директор. – Ну а что ты думаешь насчет эксфильтрации?

– Что тут думать, у военных в этом районе всегда крутится одна-две атакующие субмарины. Вот одну и следует привлечь к вывозу наших людей.

– Логично, – снова был вынужден согласиться главный разведчик, добавляя: – Вот ты этим и займись.

– Есть, товарищ генерал армии, – неожиданно начальник специальных операций вытянулся по стойке «смирно» перед директором СВР.

Весь рабочий день генерал-лейтенанта прошел в подготовительных работах, и только к вечеру были отправлены в зону Персидского залива две шифрограммы. Одна – командиру ударной подводной лодки «Барс», несшей в акватории боевое дежурство. Другая пришла на ноутбук Воронцовой.

«Ягуару.

В квадрате 39-42 каждую ночь, начиная со следующей, вас будет ждать подводная лодка. Обозначьте себя пятью красными огнями в цепочку. Пароль для командира: «Флинт на старости лет занялся благотворительностью». Ответ: «Все мы там будем».

Король Лев».

Следствие по делу об убийстве чеченца Заурбека Галиперова было проведено в кратчайшие сроки. Вина дознавателями была «доказана», теперь суд должен был это подтвердить и вынести достойный преступников приговор.

Следуя всем канонам судопроизводства, начальным этапом должны были быть проведены первичные слушания. Конечно, в другой ситуации от них можно было и отказаться – «вина уже доказана», но, так как обвиняемые были иностранцами, вся эта ситуация находилась под пристальным взором всех мировых средств массовой информации, и поэтому приходилось строго следовать букве местного закона.

Местом для проведения суда было решено выбрать один из султанских дворцов. Во-первых, это куда престижнее смотрится, чем мрачные тюремные казематы, где обычно судили местных злоумышленников. Султанская роскошь должна благотворно сказаться на телевизионной картинке и, соответственно, на имидже всего государства. И во-вторых, в большом зале можно с комфортом разместить всех желающих.

Все нюансы предстоящего процесса были учтены, оставалось только подсудимых привести в соответствующий «товарный» вид. Здесь также пришлось приложить максимум усилий.

Едва российские контрразведчики «под допингом» подписали признание в совершении преступления, пытки тут же прекратились. Пленникам позволили спать сколько влезет, стали кормить как на убой (в подобной ситуации формулировка была близка к трагической действительности).

С утра тюрьму посетил комиссар криминальной полиции Абуала Малик. Главный полицейский приехал в сопровождении переводчика, пожилого араба в простых очках с хромированной металлической оправой. Волею судьбы ученый-лингвист, оказавшись в тюремных казематах, пугливо жался к полицейскому, который чувствовал себя, как дома.

Для обработки арестантов перед предстоящим мероприятием была выбрана одна из подземных галерей. Ожидая в «гости» комиссара, начальник тюрьмы распорядился доставить в галерею несколько кресел и столик с чайным сервизом. Время лучше коротать за пиалой крепкого зеленого чая.

Двое султанских чиновников по обычаю обнялись, соприкоснувшись выбритыми до синевы щеками. Надзиратель наполнил пиалы ароматным напитком и отошел. Говорить было не о чем (два дня назад виделись), поэтому, едва опустив свое могучее седалище в кресло, начальник тюрьмы приказал привести арестантов.

Русских офицеров привели через несколько минут. Увидев их, Абуала Малик отказался верить своим глазам. Двое мужчин в серой тюремной робе и сандалиях на деревянной подошве мало походили на тех туристов, которых он арестовал немногим больше недели тому назад. Опущенные плечи, запавшие щеки, поросшие густой щетиной, потухшие взгляды.

– Можно подумать, они провели в твоей темнице полжизни, – держа пиалу двумя руками, покачал головой комиссар криминальной полиции и выразительно посмотрел на начальника тюрьмы. – Ты их что, не кормил?

На широком лице с двумя подбородками расползлась улыбка, и без того узкие глаза начальника тюрьмы превратились в щелочки.

– Почему не кормил? Сами не ели, совсем отказывались.

– Надо было силой кормить, – разозлился Малик, но изменить что-либо было невозможно.

Арестантов освободили от кандалов на ногах, а наручники защелкнули за спиной. Усадив Христофорова на стул, один из конвоиров накинул на лоб Владимиру широкий кожаный ремень и, крепко затянув, пристегнул к спинке стула, таким образом полностью обездвижив. Второму конвоиру предстояло брить арестантов.

Через полчаса процедура бритья была окончена, после чего пленников отвели в душ, где обдали тугой струей из брандспойта, и, наконец сняв с них наручники, тюремщики вынесли два комплекта одежды, отошли в сторону, в ожидании, когда заключенные оденутся.

Абуала Малик ожидал, что русские выкинут какой-то финт, тем самым отомстив ему за применение психотропов для подписания признания в организации взрыва. Но страхи оказались напрасными, ни Христофоров, ни Лялькин не попытались броситься на комиссара в безрассудной ярости или хотя бы лезть в драку к конвоирам. Оба офицера молча оделись, после чего были пристегнуты к конвоирам.

И лишь после этого комиссар полиции отставил в сторону пиалу и подошел к арестантам, с самодовольной улыбкой произнеся по-английски:

– Покорились силе? Молодцы. Только теперь уже поздно это делать. Нужно было хвататься за руку, когда вам ее протягивали, а теперь… Теперь молите Аллаха, чтоб хотя бы свои головы сберечь.

Комиссар отошел в сторону, подсудимые на его заявление никак не прореагировали.

– Ведите их наверх, – распорядился начальник тюрьмы. Под сводами казематов вновь загудела брусчатка под коваными ботинками конвоиров.

Сопровождение подсудимых по городу также было обставлено с должной помпой. Полиция выделила три патрульных «Крайслера» с усиленными экипажами, кроме того, тюремная охрана выезжала на двух «бэтээрах» «Лукас», которым предстояло непосредственно прикрывать автозак.

Бронеколонна выехала за ворота тюрьмы, и шедший головным «Крайслер» включил сигнальную гирлянду проблесковых огней.

Дворец, где было назначено судебное разбирательство, был оцеплен плотным кольцом султанской стражи. Солдаты, вооруженные американскими штурмовыми винтовками «М-16» с примкнутыми длинными штыками, стояли на расстоянии пяти метров друг от друга. За их спинами толпились местные зеваки и любознательные туристы, которым «повезло» попасть на такое шоу.

Бледно-серый микроавтобус с зарешеченными окнами в сопровождении патрульных автомобилей и бронетранспортеров въехал во двор султанского дворца.

Когда автозак остановился напротив лестницы, ведущей к дворцу, двое охранников из тюремного персонала, одетые в парадную темно-синюю форму, распахнули дверцы.

Первым выпрыгнул охранник, за ним выбрался пристегнутый к нему Христофоров. Отвыкший от солнечного света, полковник приложил «козырьком» свободную правую руку ко лбу, прикрывая глаза. Он не сразу смог разглядеть, что двор усадьбы пестрит разнокалиберной военной формой, синей у тюремщиков, фиолетовой в голубых разводах у полицейских, песчаным камуфляжем султанской стражи.

– Охраняют нас, как особ королевских кровей, – буркнул Христофоров, направляясь в зал судебного разбирательства.

– То ли еще будет, Владимир Николаевич, – подал голос Кирилл, следуя за своим начальником.

Едва подсудимые поднялись по центральной лестнице к парадному входу, как тут же защелкали вспышки фотоаппаратов. Со всех сторон к заключенным потянулись дистанционные микрофоны, но давать интервью никто не собирался.

В сопровождении шести охранников Христофорова и Лялькина провели в зал судебных разбирательств.