Здесь конвоиры отстегнули наручники и усадили их на скамью подсудимых. Разминая затекшие запястья, Владимир оглядел зрителей предстоящего представления, из знакомых лиц он увидел лишь Малика и российского консула. Полный мужчина с редкими взмокшими волосами вертел в руках носовой платок, глядя куда-то в сторону, будто все происходящее его вовсе не касалось.
Зал быстро заполнялся журналистами, за спинами подсудимых рядом с назначенным им адвокатом занял место переводчик.
Наконец в зал вошел судья, невысокий сухенький старичок в ярко-красной мантии с непокрытой, абсолютно голой головой.
Старичок раскрыл большую папку и монотонным голосом принялся зачитывать суть уголовного дела, следом за ним за спинами подсудимых забубнил переводчик. Но Христофоров и Лялькин его не слушали, они знали, за что их судят.
Сделав паузу, судья поднял глаза, теперь его взгляд был обращен на сидящих на скамье подсудимых русских.
– Владимир Николаевич, вы признаете себя виновным? – переводчик тронул Христофорова за плечо.
Полковник поднялся и четко ответил:
– Нет. – И сразу же добавил спокойным голосом: – Ваша честь, я хочу сделать заявление. Признание в совершенном преступлении полиция выбила при помощи пыток и психотропной химии.
На это заявление никто, кроме журналистов, не обратил внимания, судья уже обращался к Кириллу Лялькину.
Владимир сел на свое место, его взгляд был прикован к лицу консула. Тот был похож на вареного рака.
«Чего доброго, инсульт схлопочет», – невольно подумал Христофоров и вспомнил, как несколько дней назад их в тюрьме навещал этот самый чиновник, который преувеличенно бодрым голосом вещал: «Не беспокойтесь, за вас борются на самом верху, – тыча пальцем в низкий тюремный потолок. – Наш МИД вас в обиду не даст, суда не будет».
– Выходит, борьба проиграна или даже не начиналась, – тихо произнес Владимир.
– Что? – не понял опустившийся рядом Кирилл.
– Теперь я понимаю, что мы по-настоящему влипли. И прав был этот подонок Малик, когда сказал, что над нашими головами занесен топор…
Комиссар криминальной полиции Абуала Малик равнодушно наблюдал за переговорами русских. «Закончится это дело – поеду в Европу, отдохну. Деньги для того и нужны, чтобы их с шиком тратить…»
Американский ракетный фрегат «Экстрим» появился ранним утром. Серая остроносая глыба, утыканная мачтами радаров, казалась совершенно безжизненной, как корабль-призрак.
Не заходя в порт, фрегат бросил якорь, став на рейд недалеко от острова.
– Четыре двести, – произнес Али, наблюдая за прибывшим кораблем с помощью бинокля. Встроенный электронный дальномер был настроен на морские мили. – Что скажешь? – спросил он у стоящего рядом Ясера.
Тот поднял бинокль, несколько минут рассматривал корабль и, как заводной, стал перечислять:
– Американский фрегат «УРО», типа «Оливер Х. Перри», водоизмещение 3600 тонн, скорость хода – двадцать девять узлов, экипаж – двести десять человек, вооружение – восемь противокорабельных крылатых ракет «Гарпун», тридцать две ракеты ПВО «Стандарт», носовая пушка – семьдесят шесть миллиметров «ОТО Мелара» и зенитный двенадцатимиллиметровый автомат «фланкс», а также различное оборудование для постановки помех. Радары дальнего обнаружения, спутниковой навигации, торпедные аппараты и пара многоцелевых вертолетов «Си Хок».
– Все верно, – кивнул Али. – Это фрегат «Экстрим».
– Почему они не вошли в порт? – поинтересовался Ясер.
– После того как смертники подорвали один их фрегат в Йемене, янки стараются держаться от портов в отдалении, чтобы иметь возможность маневра, а главное, достаточную дистанцию, чтобы в случае необходимости расстрелять атакующих.
– Не лишено смысла, а как мы доберемся до этого фрегата?
Двое ливийцев стояли на смотровой площадке горы Халиф, самой высокой точке Буктара. Отсюда весь остров был как на ладони.
Али вновь поднял бинокль.
– Обрати внимание на север на одиннадцать часов. – В указанном направлении раскинулся торговый порт, где была пришвартована к главному пирсу безжизненная и обреченная «Варшава». По акватории между дюжиной тоннажных торговых судов без устали сновал портовый буксир, маленький, закопченный, он был похож на любопытного скотчтерьера.
– Бери левее, – указал Ясеру Али и пояснил: – Судоремонтные мастерские.
В дальнем углу порта в небольшой гавани Ясер увидел пришвартованный маленький кораблик, как и американский фрегат, выкрашенный в мрачный серый цвет.
– Торпедный катер тип «Селевен» датской постройки, – со знанием дела продолжил молодой ливиец. – Скорость – сорок шесть узлов, вооружение – две сорокамиллиметровые автоматические пушки, четыре торпеды «Сил». Он что, поломан?
– Нет, – усмехнулся Али, – просто султан Буктара большой друг американских президентов, вот и старается во всем следовать им. Даже одна из рот султанской стражи входит в состав оккупационных войск в Ираке. А когда началась «Буря в пустыне», султан, опасаясь нападения военно-морских сил Хусейна, увеличил свои ВМФ с шести сторожевых катеров на малый противолодочный корабль и пару торпедных катеров. А теперь вот султанские военные начальники решили модернизировать торпедные катера, заменив германские торпеды «Сил» на американские крылатые ракеты «Гарпун». Думаю, это «ПКР» как раз и привез «Экстрим». А торпедный катер на ходу и даже еще вооружение не сняли. Вот этим мы как раз и воспользуемся. Как думаешь, получится?
Ясер задумался, поднял бинокль, еще раз внимательно оглядел катер и спросил:
– Вдвоем?
– Вдвоем, – подтвердил Али.
– Сложно, – с сомнением покачал головой молодой ливиец. – У катера расчетный экипаж девятнадцать человек, поэтому сложно будет рассчитать торпедную атаку. Тем более направлять их на фрегат. – Ясер говорил со знанием дела – до того, как попасть в отряд коммандос, он пять лет оттрубил на эсминцах, дослужившись до старшего лейтенанта, и в морском деле разбирался на «отлично».
– Наводить торпеды мы не будем, – уточнил Али. – Если задействуем станцию наведения, ее сразу же засекут американцы. Мы не успеем выскочить из бухты, как они нас разнесут в щепки. Поэтому пуск торпед произведем на глаз. Выйдем, как говорится, на пистолетный выстрел – и залп из всех четырех аппаратов.
– Так, пожалуй, получится, – прикинул Ясер.
– С двигателем справишься?
– Ничего сложного. Только у меня еще один вопрос, как мы будем добираться до катера? Вплавь?
– Нет, это займет много времени. Поэтому пойдем через порт. Там сейчас дежурят четверо матросов и офицеров. Катер захватим во время утренней молитвы, они и пикнуть не успеют.
– Ловко получается, – усмехнулся молодой ливиец. Он уже сообразил, что операция отвлечения – практически самоубийство. Хотя и был пусть крохотный, но все же шанс уцелеть. Ясер пристально вгляделся в глаза Али, тот также знал, что их ждет, но на этом особо не циклился, потому что был более опытным и дольше прослужил в коммандос.
– Как тебе удалось на пустом месте собрать столько полезной информации? – поинтересовался он.
– Завел полезные знакомства в портовой администрации. Там есть один диспетчер, приятный молодой человек. Из разговоров с ним я понял – пассивный гомосексуалист, млеет перед сильными и крупными мужчинами. Трещит без умолку, рассказал все, что знал.
– Наверное, рассчитывал на взаимность? – залился смехом Ясер.
– Не повезло дурачку, у нас времени нет на развлечения, – в тон своему помощнику засмеялся Али. Отложив бинокль, он провернул ключ в замке зажигания взятой напрокат «Субару» и мягко надавил на газ. Автомобиль тронулся с места, выезжая на серпантин дороги, ведущей к подножию горы Халиф…
Все купленное оружие оказалось надежно упакованным в герметичные пластиковые пакеты.
Сервант, выбрав один из контейнеров, ножом распорол упаковку и вытащил наружу замотанные в промасленную тряпку три американских автомата.
«Кольт-коммандо», как и обещал прапорщик, был оснащен всеми необходимыми наворотами. Кроме сдвоенных дисковых магазинов, на каждом автомате были установлены калиматорные прицелы и телескопические приклады.