Показания свидетелей последующих событий 17 декабря 1944 года, в ходе которых, при невыясненных до конца обстоятельствах, погибли от 70 до 120 американских военнослужащих, как мы уже знаем, сбивчивы и противоречивы. Не вызывает сомнения факт успешных действий двух германских танков Т-V «Пантера» против американских танков «Шерман» и артиллерии армии США, а также тот факт, что с полугусеничных грузовиков автоколонны оберштурмбаннфюрера Пайпера бал открыт пулеметный огонь по американским грузовикам с живой силой. Американские солдаты, многие из которых практически не имели боевого опыта, в панике выскакивали из своих грузовиков, пытаясь укрыться в кюветах, и попадали под огонь автоматов, пулеметов и штурмовых винтовок эсэсовцев из Лейбштандарта.

Поэтому прежде всего мы пригласили

прославленного солдата Йорка, жившего в штате

Теннесси, чтобы он рассказал личному составу

дивизии о бое, в котором он один вооруженный

винтовкой и пистолетом, убил 20 немцев, 132 взял в

плен и вывел из строя 35 пулеметов, покончив таким

образом с батальоном, сосредоточившимся для

наступления. Старый солдат прекрасно справился со

своим рассказом. Этот спокойный, простой, скромный

человек произнес правдивую речь, которая произвела

на присутствующих сильное впечатление.

Генерал Мэтью Б. Риджуэй. Солдат.

Примерно в это же время американский генерал Мэтью Б. Риджуэй находился в расположении американской 30-й дивизии в районе Мальмеди. Как он писал впоследствии в своих военных мемуарах «Солдат»[529], в этой покрытой лесом холмистой местности снег был по колено на ровных местах и по пояс — в ложбинах. Дивизия наступала. Один из ее батальонов встретил упорное сопротивление германцев, и Риджуэй лично направился посмотреть, что нужно сделать для возобновления наступления. Он шел через лес к одному из взводов, где, как ему сказали, находился командир батальона. Вдруг Риджуэй услышал страшный грохот и увидел всего метрах в 15 за своей спиной нечто вроде легкого танка с большой черной свастикой на боку. Генерал был один, его ординарец куда-то пропал (возможно, даже сбежал при виде германского «лесного чудища», приняв его с перепугу за «Тигр»).

Генерал сразу понял, что действовать нужно было немедленно и решительно, иначе он через две секунды будет убит. Быстро повернувшись, Риджуэй выпустил из своего «спрингфильда»[530] 5 пуль прямо в свастику. Германский легкий танк прошел еще метров 15, как-то странно дернулся и остановился. Только тут Риджуэй разглядел, чтот это был не танк, а германское самоходное орудие. Бросившись в снег, он быстро пополз в сторону, вне себя от счастья, что догадался зарядить свой «спрингфильд» бронебойными пулями. Он полз до тех пор, пока не нашел нужный ему взвод, наткнувшись на солдата, вооруженного реактивным противотанковым ружьем «базука» и укрывавшегося за небольшой насыпью.

— Иди сюда! — крикнул ему генерал Риджуэй! — Смотри, вон твоя добыча!

И рассказал солдату о германском самоходном орудии, оставшемся в Арденнском лесу совсем рядом с ними.

Солдат посмотрел на свою «базуку» и сказал:

— Я не могу. Эта…эта штука полна снега.

— Так возьми палку и вычисти этот …снег!

Солдат не сдвинулся с места, безучастный, с тупым, бессмысленным взглядом. Но у Риджуэя больше не было времени на уговоры. Вернувшись туда на следующи день, генерал отыскал германский Штурмгешюц на том же самом месте. «Вояки дяди Сэма» вытащили из самоходки мертвый экипаж. Мэтью Риджуэй порадовался, что его старый добрый «спрингфильд» сослужил ему хорошую службу.

В этих же боях под Мальмеди, но несколько позднее, генерал встретил другого умудренного опытом американского солдата-минометчика, сидевшего со своим минометом в окопе и не стрелявшего.

— Эй! — крикнул Риджуэй, — Поработай-ка своим минометом! Немцы как раз там! Поддай им жару! Выбей их оттуда!

Минометчик угрюмо посмотрел на него и сказал:

— Генерал! Как только мы начинаем стрелять, эти сукиныи дети немедленно отвечают.

— Черт с ними, — ответил Риджуэй, — не оставляй свой миномет без дела!

Минометчик прицелился в гребень холма, и миномет с грохотом и дымом выбросил мину. Едва она разорвалась, как в нескольких метрах от вояк дяди Сэма прогремел оглушительный взрыв, и между деревьями завизжали осколки. Оглушенный грохотом и отброшенный взрыной волной, генерал Риджуэй с трудом поднялся на ноги. Минометчик осторожно выглянул из своего окопа и спросил генерала:

— Ну что, поняли теперь?

Пожалуй, эти эпизоды из жизни генерала Мэьтью Риджуэя не нуждаются в комментариях. За исключением, впрочем, одного момента, в котором отважный генерал, вне всякого сомнения, погрешил против истины. Мы имеем в виду эпизод с германской самоходкой, якобы украшенной на борту «большой черной свастикой».

В годы Европейской Гражданской войны 1939–1945 годов свастика украшала бронетанковую технику только одной воюющей державы — Финляндии (у финнов она именовалась «гакаристи»). Об участии «белофинских» танковых частей в Арденнской операции германского вермахта ничего не известно (тем более, что Финляндия а описываемому времени успела не только заключить мир с противниками Германской державы, но и начать военные действии против своих бывших германских «братьев по оружию»). Что же касается германской бронетехники, то она была украшена не свастикой, а большим черным, с белой каймой, «крестом Святого Николая» (именуемым в геральдике и ставрологии также «крестом между скобами») — старинным христианским символом, украшающим на иконах ризы православных святых. «Перепутать» свастику (особенно большую, как подчеркивает в своих мемуарах сам Риджуэй) с крестом невозможно — тем более для боевогот генерала, повидавшего немало германских танков, бронемашин и самоходок еще до описанного им инцидента в Арденнах. Следовательно, он сознательно исказил истину, написав в мемуарах, что стрелял в свастику, желая скрыть от своих христианских читателей (в описываемое время подавляющее большинство граждан США и подданных Британской империи все еще исповедовало Христианство), что стрелял в Святой Крест. Но это так к слову.

Тем временем оберштурмбанфюрер СС «Йохен» Пайпер, во главе колонны танков, мотоциклов, полугусеничных грузовиков и самоходных орудий, продолжал наступление на Линьевилль и далее на Ставло.

У немцев война — войной, обед — обедом

Красноармейское присловье.

Вскоре обе германские колонны достигли Линьевилля, где с отменным аппетитом съели горячий калорийный обед, приготовленный для едва успевших сбежать американцев. Интендантство армии США щедро снабжало вояк дяди Сэма всем необходимым (вплоть до охлажденной кока-колы, горячего натурального кофе и изрядных порций жареных рождественских индеек, которые тыловые части получали в горячем виде, а передовые — в виде сэндвичей с индюшатиной). Плотно пообедав, «белокурые бестии» Пайпера чего продолжили путь на Ставло, где их ожидал ценный приз в виде моста (если, конечно, этот мост мог выдержать вес тяжелых танков «Тигр», шедших во главе колонны). Рассчитывая на то, что рано наступившие зимние сумерки помогут ему скрытно пмриблизиться к неприяльским позициям, оберштурмбанфюрер Пайпер поспешил со штурмом, имея под своим началом всего 60 гренадеров ЛАГ, но был встречен встретил шквальным ружейным, пулеметным и орудийный огнем «Джи Ай». Всего в 68 километрах от реки Мааса — вожделенной цели германского наступления — сильно растянувшаяся колонна остановилась на ночлег. С первыми лучами рассвета 18 декабря район Рехта был захвачен гренадерами «Йохена» Пайпера, однако основная масса главных сил 1-й танковой дивизии СС Лейбштандарт СС Адольфа Гитлера безнадежно растянулись по дороге и отстала.