— Да уж воистину случилось.

Он вкратце рассказал о последних событиях, особенно подробно описав сфинкса.

— Он был точь-в-точь такой, как в той психологической пьесе, которую ты мне демонстрировала когда-то.. — Он запнулся. — Ну там еще говорилось об Оресте или как его…

— Ты имеешь в виду трагедию «Эдип-царь», — сказала Кэт, слегка кивнув головой. — К твоему сведению ее создал некий Софокл, который жил на Земле в древние времена. У него там упоминается и эта загадка…

Кэт посмотрела ему в глаза.

— Постой, ты уверен, что тебя не разыгрывают? Уж больно все сходится.

— Никто здесь не знает о царе Эдипе или какой-нибудь другой древней трагедии. К тому же дело слишком серьезное, чтобы кто-либо осмелился шутить.

— А может, это был робот-актер или что-то в этом роде?

— Не исключено. На других планетах мне доводилось видеть вещи и похуже. Но, черт побери, как же машина может еще функционировать, когда прошло пятьдесят тысяч лет?

— А если механизм не такой уж старый? — спросила Кэт серьезно.

Монтейлер в изумлении уставился на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что эта планета, возможно, не такая и безжизненная, как должно было бы быть, если исходить из привычного порядка вещей. — Она сделала неопределенный жест, как бы указывая на пространство за пределами корабля. — Ты же сам видел, что там происходит.

— Но это не люди. Удивительные животные не редкость, мы с тобой встречали и не такие мутации. Если же здесь и есть люди, то только дикари. На всей планете нет ни единого города, никаких промышленных центров, ничего.

Он наклонился к ней.

— Послушай, Кэт, мне все это не нравится… Что-то здесь не так. То, что произошло с Джослином и Мартой, конечно, весьма прискорбно, но против любого нападения можно предпринять соответствующие меры. Я привык сражаться с реальным противником во плоти, здесь же мне приходится сражаться с тенями, с кентаврами, драконами, сфинксами… Корабль, посланный в разведку, тоже начинает бредить чудесами… Машины, механизмы-это единственное в мире, на что можно полностью положиться, они не могут лгать, теперь и они стали чудить. Я…

Он замолчал, но тут же сказал резко:

— Мы сами сядем на Землю.

— Наш корабль? Мне казалось, что ты не станешь так рисковать.

— Пойдет разведчик. Места там только для троих, включая робота.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— В экспедиции понадобится психолог, желательно, чтобы он хорошо знал древний фольклор землян.

— Понимаю твой намек. Кому же выпадет счастье занять второе место в этом патруле самоубийц? Может быть, полетишь ты?

Он встал.

— Наша экспедиция может кончиться катастрофой, пока все идет к этому. В таком случае пусть лучше я буду в этот момент там, внизу — по крайней мере у меня будет меньше забот потом.

Он с сомнением взглянул на нее с высоты своего роста.

— Когда-то мы с тобой неплохо справлялись с делом. Быть может, повезет и на сей раз?

— О, доброе старое сотрудничество! — Она отвернулась и сказала негромко: — Хорошо, Мон. Я согласна.

Уже на полпути к двери он бросил:

— Через пятнадцать минут у шлюза В. Договорились?

Монтейлер не стал дожидаться ответа, и мгновение спустя его быстрые шаги замерли в коридоре.

Кэт прислонилась к переборке и уставилась в потолок. Ее губы плотно сжались, по краям рта появились упрямые складки. Потом она взяла кассету с видеозаписью, размахнулась и запустила ею через всю комнату в противоположную стену.

Окружающий ландшафт сначала успокоился, а затем растворился, превращаясь в новые неожиданные картины. Появились густые леса, в которых кипела жизнь; медленно поднялась к небу величественные горы; на равнинах заколыхались под ветром высокие травы; небольшие лужицы превратились в озера и моря, где на островах в кудрявых рощах ползали, бегали и летали бесчисленные существа. Постепенно контуры окружающего мира затвердели, как остывшая лава. Над космодромом по-прежнему неподвижно висел разведывательный корабль, запертый в стенах, которые только он сам мог ощущать. Ущелье между отвесных скал продало, на его месте шумел лес, простиравшийся до самого горизонта. В глубине леса — Марта.

Марта шла по древней мощеной дороге, сопровождаемая собственной тенью, причудливо распластавшейся за ее спиной. Темный лес, тронутый первыми лучами занимавшейся зари, молчаливо окружал ее со всех сторон. Солнце, только-только вставшее из-за горизонта, золотило ее блестящие черные волосы, отражалось в широко открытых испуганных глазах. Шелестели кедры, березы, вековые дубы; сквозь густые кроны в гуще леса на землю падало бледно-зеленое сияние. Слышались голоса птиц, вздохи ветра, шуршание листвы, журчание ручьев — слаженный оркестр играл нескончаемую мелодию под неподвижным покровом дремлющего моря деревьев.

Марта шла и шла, преследуемая воспоминаниями о сфинксе, об окровавленном куске мяса в его лапах, который никак не вязался с обликом ее друга, еще совсем недавно сидевшего рядом в кабине корабля. Страшная сцена вновь и вновь вставала перед ней, когда она, закрыв глаза, в панике бросилась из ущелья в лес, крича, спотыкаясь, падая, шарахаясь от любого звука, плача от ужаса перед неизвестностью. Мрак был полон существ, которые беззвучно бежали рядом; со всех сторон из тьмы на нее фосфорическим блеском смотрели тысячи глаз, мгновенно исчезая, едва она кидалась им навстречу. Казалось, ночи не будет конца. Марта порывисто и громко дышала, чувствуя, как приближаются к ней ползучие тени, тут же бесследно растворяясь, такие ощутимые и такие недосягаемые. Когда же, наконец, забрезжило утро, все видения и призраки растаяли в сгустках тьмы под черными деревьями быстро и неслышно, будто их и не существовало.

Она шла вперед, почти забыв об окружающем ее лесе. Деревья ей только спились, весь мир ей только снился, и лишь воспоминание об умирающем человеке было реальностью. Лицо ее застыло, неестественно скованное покоем, а все существо сотрясалось от беззвучных рыданий.

Неожиданно Марте послышались голоса — они доносились из небольшой рощи чуть в стороне от дороги. Рука автоматически скользнула к кобуре, висевшей у бедра, но пистолет был теперь бесполезен — она выпустила весь заряд в неуязвимое существо там, в ущелье. С тех пор прошла целая ночь, целая вечность! Все же Марта осторожно подкралась к рощице. Голоса принадлежали мужчинам и женщинам, которые говорили на каком-то странном, но вполне понятном языке. В этом мире, дышавшем постоянной скрытой опасностью, голоса казались успокоительной музыкой, звавшей в надежное прибежище от всех ужасов и страхов. Она раздвинула нависшие ветки и увидела небольшую залитую солнцем полянку, заполненную удивительными существами. Там были девушки в светлых платьях с тонкими и прозрачными, как паутина, крыльями бабочек за спиной; там были карлики; там были мужчины и женщины в широких ниспадающих туниках; а вон там — Марта широко раскрыла глаза — на середине поляны сидел на земле маленький толстый человек с ослиной головой. Женщина необычайной красоты, одетая в платье, отливавшее тысячью разных оттенков, склонилась над ним, лаская его голову, и говорила мягким, нежным голосом:

— Не хочешь ли ты музыки послушать, Любовь моя?

— О, что до музыки — у меня отличное ухо. Ну что ж, сыграйте мне что-нибудь на щипцах и костяшках.

— А может быть, скажи мне, нежный Друг, Желаешь ты чего-нибудь покушать?

— Что ж, я, пожалуй, съел бы гарнец-другой корму: пожалуй, пожевал бы хорошего сухого овсеца. Нет, вот что: самое лучшее — дайте мне охапку сена. С хорошим, сладким сеном ничто не сравнится. Есть у меня один отважный эльф:

— Я бы предпочел пригоршни две сухого гороха. Впрочем, пожалуйста, пусть ваш народец пока отстанет от меня: я чувствую, что меня одолевает сон.