Воорт снова сосредоточивается. Позади медленно гаснет свет в банкетном зале. В памяти звучит голос Шески: «Вы сами создали себе эту проблему».

Внезапно откуда-то справа доносятся очереди. Это около мотеля, на противоположном конце ограждения от места, где ранее раздавались выстрелы. Воорт переключает каналы рации и слышит крик:

– Прекратите огонь! Вы стреляете по ФБР!

Потом на канале взрывотехнического отдела раздается:

– Отбой! Мы обезвредили бомбу!

У Воорта кружится голова. Он не может поверить! Остановили! Ему надо своими глазами увидеть, что по крайней мере часть его плана, его идеи, усовершенствованной другими, но исходившей от него, сработала. С пистолетом в руке, пригнувшись, он бежит к фургону мимо запертых, покинутых или еще занятых машин.

Грин может быть где угодно.

За стеной дождя возникает фургон. Он стоит между брошенным грузовиком и такси. Дверцы открыты, мотор работает вхолостую. Два копа в куртках группы захвата вылезают сзади. Первый замечает Воорта и ликующе вскидывает кулак. По крайней мере хоть что-то идет, как надо.

Этот ликующий жест поднимает Воорту настроение. Худшее в истории полицейского управления бедствие только что было предотвращено.

Но торжество меркнет через долю секунды, когда Воорт спотыкается о лежащее на спине тело. Глаза мертвеца открыты, на мокрой белой рубашке красные пятна. Судя по наплечной кобуре, это коп, только куртки и наушников нет, и Воорт – уже по своей собственной рации – кричит Джеку Лопесу что Грин больше не носит красную куртку:

– Он снял одежду с копа! У него наша куртка и рация! Он одет как коп!

Воорт не уверен, услышали ли его.

На всем бульваре Мойнэхен копы из группы захвата идут от машины к машине, выискивая Грина и выводя гражданских. Впереди ребята из взрывотехнического отдела потихоньку отводят фургон Грина из зоны боевых действий в сторону «Парфенона».

Причудливая вспышка молнии озаряет встречную полосу и гражданских, попытавшихся укрыться на земле. В наушниках раздается приказ Лопеса:

– Всем выйти за оцепление, сейчас же! На нем куртка группы захвата! Всем выходить и показывать значки!

Вместе со стеной копов Воорт отступает к тротуару. Нельзя оставлять гражданских на разделительной полосе. Оттуда доносятся крики о помощи: из машин, с травы, из автобуса.

«Все летит к черту».

Переговорщик объявляет в мегафон:

– Фрэнк Грин, это полиция. Пожалуйста, поймите, у нас есть ордер на ваш арест…

Агенты ФБР у мотеля «Полинезия» сообщают, что не досчитались сотрудницы. Возможно, она ранена или захвачена.

Промокших, замерзших полицейских охватывает беспомощный гнев. Отчаяние кажется осязаемым. Грин мог сбежать, может быть где-то среди них или в одной из машин – с заложниками. У входа на парковку «Парфенона» Воорт видит мужчину и женщину: пара в истерике умоляет лейтенанта послать кого-нибудь на помощь их дочери. Девочка не успела вместе с ними выскочить из машины.

Но лейтенант ничего не может сделать.

– Мистер Грин, – надрывается мегафон, – прошу вас медленно подойти к банкетному залу – без оружия и с поднятыми руками.

Гроза заливает, взрывает, раскачивает город.

«Почему Лопес бездействует?»

Вой сирен. Наверное, местный полицейский участок, на который обрушился шквал звонков о выстрелах, выслал полицейские машины. А поскольку полицейские станции прослушиваются в отделах новостей по всему городу, скоро пожалуют и журналисты.

Воорт, прихрамывая, бежит к командному пункту в «Парфеноне». Наверху Лопес и старший из агентов ФБР, виргинец по имени Майк Каллен, сцепились в споре рядом с пультом полевой связи.

– Мы должны атаковать, – настаивает Лопес, бывший капитан отряда «Дельта». – Там раненые гражданские. Мы можем использовать приборы ночного видения. Осторожно подползем туда и вытащим всех!

Каллен успокаивающим жестом выставляет ладони.

– Я тоже терпеть не могу ждать, – утешает поджарый бывший юрист в полевой куртке ФБР. – Но дай переговорщику возможность поработать. Если Грин еще здесь, ему не выбраться. Он упустил шанс. Если начнется стрельба, мы можем потерять еще больше гражданских. Черт побери, они последовали твоим инструкциям и спрятались в машинах.

– Он мог захватить заложников. Надо проверить все машины, – настаивает Лопес.

Воорт вспоминает, что в составленном Мичумом психологическом портрете Грина сказано: если того загнать в угол и будет хоть какой-то шанс спастись, даже минимальный, – он без боя не сдастся.

Фэбээровец качает головой.

– Джек, послушай меня. Вы, дельтовцы, торопитесь действовать, но если пострадает хоть один человек, то кто угодно: родственник, очевидец – может возбудить гражданский иск против кого угодно: от нас с тобой до начальства в Вашингтоне.

– Так вот что тебя беспокоит? Иск? – Лопес ошеломлен.

В составленном Мичумом профиле говорится: «Грин считает, что, если его арестуют, его убьют, поэтому, по моему мнению, он предпочтет умереть раньше».

– Меня беспокоит сотня вещей, которые могут пойти наперекосяк, и иск – только одна из них. Пусть попробует переговорщик, ладно?

Воорт, отряхиваясь, вмешивается в разговор:

– Откуда вы знаете, что этих раненых не подстрелил – случайно – кто-то из наших?

Майк Каллен разглядывает Воорта, словно перед ним бездельник, забредший на его вечеринку. На инструктаже его не было.

– Это еще кто такой? – спрашивает он Лопеса.

Воорт продолжает:

– Откуда вы знаете, что пострадавших подстрелили не ваши люди и что ваше промедление не приведет к иску?

Лопес ухмыляется.

Каллен задумывается.

– Мне надо позвонить в Вашингтон.

– А пока ты звонишь, – говорит Лопес, – мы начнем атаку. – И добавляет, обращаясь к Воорту: – Если когда-нибудь решишь уйти из этого педерастического отдела сексуальных преступлений, переходи ко мне.

– Я хочу сейчас пойти с твоими ребятами.

Лопес уже повернулся к разложенной на столе карте и водит пальцем по южной части периметра, словно представляя движущуюся стрелковую цепь.

– Похоже на личные счеты, – замечает он, не поднимая головы.

– Так и есть.

– Во время атаки пригибайся. Люблю неравнодушных людей.

Воорт надевает черный обтягивающий комбинезон, черные ботинки, черный шлем и монокулярный прибор ночного видения. Прибор почувствует излучаемое тепло впереди и покажет в красных и зеленых тонах. Еще на Воорте кевларовый жилет и наушники, благодаря которым все сообщения звучат прямо в ухо, и микрофон, чтобы переговариваться с командным центром. На поясе висят две световые гранаты – только для отвлечения внимания. В отличие от колов из антитеррористического отдела, готовящихся ползти по-пластунски в сырость и холод, Воорт берет свой «браунинг» тридцать восьмого калибра – он не учился пользоваться легкими полуавтоматами, состоящими у них на вооружении.

Где-то в темноте кричит женщина:

– Помогите кто-нибудь!

Наверное, до этого она была без сознания. Теперь очнулась, охваченная страхом и болью.

– Помоги-и-и-и-и-те!

Крик врезается, впивается в него, но Воорт ничего не может для нее сделать – только сохранять позицию в цепи. Он должен сохранять позицию в цепи. Группа захвата, словно армия вторжения, выстроилась поперек Восемьдесят седьмой улицы, южной границы кордона. Их расставили с промежутком пять футов, так, чтобы, если придется стрелять, огонь велся вдоль дороги и пострадало как можно меньше посторонних.

В наушниках раздается голос Лопеса (по крайней мере четкий):

– Не терять из виду соседей справа и слева. Если найдете раненных – медики пойдут сразу позади вас. Если найдете невредимых гражданских – отправляйте в тыл. Идущим впереди проверять каждую машину, каждый грузовик. Тем, кто сзади, – сохранять строй. И чтобы не было разрывов в цепи, через которые он сможет проскочить.

Воорт снимает пистолет с предохранителя.

Снова голос в наушниках: