Слушая о том, что было дальше – похороны, горе, клятва, данная Шеской на кладбище, – Воорт представляет себе человека из особняка на Пятьдесят третьей улице, только в видении этот человек моложе и потрясен потерей; с такими Воорт не раз сталкивался на работе. В видении Шеску терзает та же ярость, что охватила семью Мичума, когда погиб Ал. Теперь Воорт на знакомой почве. Список, смерти, связь с Вашингтоном – все, что казалось масштабным и таинственным, теперь сжимается до понятных ему размеров.

– Я вытащил его из Эквадора, – продолжает Рурк. – Джон превратился в развалину. С боевыми операциями было покончено. Он перешел на более легкую работу, читал лекции в Квонтико и Вест-Пойнте. С годами оправился. И вот тогда он встретил Мичума Кифа.

При звуках этого имени в душе Воорта поднимается его собственное горе. Тут ничего не поделаешь. В Вест-Пойнте, говорит Рурк, Мичум был «одержим» гибелью брата. С головой ушел в антитеррористические исследования, занятия, теории. На лекциях Шески Мичум понял, как полковник боится угрозы, с которой страна может столкнуться в грядущие годы. Эти двое нашли общий язык. Они оба потеряли близких.

– Мичум был компьютерным гением и одиночкой. Индивидуалистом. – Теперь, когда они обсуждают искусство, а не недостатки, в голосе Рурка звучит восхищение. – Если уж он вбивал что-то в голову, то никогда не отступался. И говорил: «Можем мы поступить по-моему?»

– Мы дружили.

– Знаю. Однажды, уже после окончания Вест-Пойнта, Мичум пришел к Шеске. «Я, – говорит, – тут подумал». Он считал, что можно лучше – если по-его – использовать компьютер для распознания угроз. Сказал, что разработал программу, более хитроумную, чем психологическое тестирование. И верит, что эта программа сможет распознать злоумышленников до того, как они совершат преступление.

– То есть компьютер скажет, что некие люди могут устроить взрыв до того, как они это сделают?

– Так утверждал Мичум. Террорист. Шпион. Революционер. Знаете, – Рурк отгоняет от тарелки муху, – парень был непоколебим. «Дайте мне, – говорит, – досье на подозреваемых, и я запущу программу». Для меня, для Шески это было какое-то шаманство. Но Мичум просто поселился у меня в кабинете. Я всего лишь посредник. Между армией и НАОУ. Слуга двух господ. А он все твердил: «Что плохого, если вы дадите мне шанс? Всего одна проверка».

– И вы согласились. – Сердце Воорта замирает.

– А почему бы нет, – отвечает Рурк. – У него был допуск высшего уровня. Проверенный специалист, признанный компьютерный гений. А в армии носились с идеей совершенствования программного обеспечения, которое дополняет человеческие возможности. И мы решили попробовать. Дали ему материалы, связанные с потенциальными угрозами одной из наших баз в Германии.

Воорт спрашивает, о какой базе идет речь.

– Не имеет значения. Мичум получил всю информацию, какой мы располагали. Собеседования, письма с угрозами, отчеты, аналитические данные. Он не должен был ехать в Германию. Только использовать свою программу. Нам это не стоило ничего, кроме его зарплаты. Мы свалили на него весь этот хлам и со смехом сказали: ладно, малыш, уходи со своим колдовством на месяц, а потом возвращайся и покажи нам, как будет по-твоему.

Воорт увлеченно слушает. Внезапно Рурка прерывает пронзительный крик, и оба мужчины оборачиваются к соснам. В воздухе сцепились два ворона.

– Мичум вышел из кабинета, – продолжает Рурк, – и, откровенно говоря, я о нем забыл. Прошел месяц, и он вернулся. Он расклассифицировал угрозы.

Возбуждение нарастает. Воорт представляет себе здание Исполнительного управления, где он должен был встретиться с Рурком сегодня утром. Вот Мичум – в военной форме – записывается в регистрационной книге. Мичум, добившись своего, уверенно шагает по лужайке Белого дома.

– У меня в кабинете, – рассказывает Рурк, – Мичум объяснил свою систему. Компьютерный ликбез для «чайника» вроде меня. Он сказал, что компьютер присваивает числа свойствам личности. Например, – числа я просто придумываю, – подозреваемый получает десятку, если был единственным ребенком. Шестерку, если имеет братьев или сестер. Десятку, если отец бил его, если у него не было друзей, если, скажем, он любил фруктовое мороженое, и все такое, что Мичум туда напихал. Я сейчас упрощаю, но вы понимаете, что я имею в виду.

– Продолжайте.

– А у нашей базы в Германии, поверьте, не было недостатка в потенциальных угрозах. Первое. – Рурк поднимает указательный палец, считая. – Недалеко от базы жили ливийцы – легальные иммигранты, хозяева магазина.

Еще один палец.

– Второе. Еще были уроды из Партии зеленых, защитники окружающей среды. Знаете, из тех, кто устраивает демонстрации против проклятых американцев, которые загрязняют природу и убивают деревья.

Третий палец.

– И типы из «Бадер-Майнхофф», освобожденные из тюрьмы. Программа Мичума проверила их всех, присвоила им числа, все подсчитала, присвоила результатам цветовые коды.

Зная Мичума, Воорт считает совершенно логичным, что старый друг был так уверен в своих возможностях. В том, что «по-его» будет лучше.

Воорт представляет, как Мичум в кабинете Рурка размахивает папками, настаивая на том, что нашел ответы.

– Нашел он ответы? – спрашивает Воорт Рурка.

У генерала пересохло горло, и он тянется за остывшим кофе. Кадык подпрыгивает, когда он пьет. Потом Рурк отвечает:

– Мичум сказал, что программа вычислила одну большую угрозу, а потом показал какую. Готовы? Это был городской пекарь.

– Пекарь?

– Я не мог поверить! Я представил себе, какой хохот поднимется на совещании, когда он объявит о своем великом открытии. «Вы уверены, что правы? – спрашиваю. – А как же ливийцы?» Мичум побагровел. «Нет, я прав! Ливийцы заняты своим магазином. Люди из „Бадер-Майнхофф“ уже побывали в тюрьме». Мичум настаивал, что главная угроза – пекарь: одноногий, никогда не сидевший в тюрьме, не замешанный в насилии, хороший брак, дочь. Он написал одно-единственное раздраженное письмо начальнику базы: жаловался на солдат, которые не платят по счетам. Провели беседу, офицер разведки заглянул в пекарню под видом покупателя. Я не нашел ничего тревожного. Но Мичум был непреклонен.

– И вы это дело прикрыли.

– Прикрыл? Две недели спустя пекарь свихнулся и застрелил двенадцать солдат.

Воорт поражен.

– Вы хотите сказать, что это сработало? Как мог компьютер такое вычислить?

– Откуда мне знать? Может, просто повезло! Но корпорации платят миллионы в год за психологические профили управленцев, а ЦРУ много лет молится на тестирование, хотя у них нет ничего подобного. Однако что-то в этом явно есть. Мичум сказал, что это новая наука, что все становится лучше. Мичум был очень талантлив или удачлив, – продолжает вспоминать Рурк. – А как только в армии узнали, что произошло, его снова вызвали, только на этот раз слушателей было больше. Подключилась не только армия. НАОУ всегда ищет пути дополнить оценку угрозы. На этот раз Мичума спросили, не может ли он разработать экспериментальную программу…

– По-своему.

– Угу. Черт бы его побрал…

– …чтобы проверить материалы множества бюро, – договаривает за генерала Воорт.

Рурк допивает кофе и морщится.

– ФБР. ЦРУ. Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию. А в НАОУ подумали: чем черт не шутит? Один раз сработало. Попробуем еще.

– И Мичум получил доступ к материалам всех контор, – делает вывод Воорт, а про себя думает: «Вот почему все имена в его списке представляли интерес для различных агентств. Вот почему не было общей нити».

– Верно, – говорит Рурк, вытирая лоб. – Совершенно секретно. Международная разведка – дело само по себе сложное. Внутренняя – настоящее минное поле. Американцы сходят с ума, когда им кажется, будто правительство их проверяет. Мы переодели всех участников в штатское, внесли изменения в досье, чтобы казалось, будто они покинули армию, – на случай если все рухнет, если они провалятся.

А пока все подозрения, подозреваемых и тревоги всех бюро ввели в одну центральную программу – программу Мичума по оценке угрозы. Шеска захотел руководить операцией. Напомнил, что это он привел ко мне Мичума. Сказал, что успокоился после Эквадора. Что тут важное дело, а ему надоело преподавать. Я люблю Джона. Мичум не хотел административной ответственности.