– Твоя правда, дружище, но порой бывает и не такое, – сказал Чейн и отступил на шаг. – Слушай, Кейл, она, может, не так уж и плоха, если твой скальп пока еще при тебе.
– Пока при мне, но это не значит, что она не пыталась его снять, – пошутил Кейл и, затушив окурок о столб, отбросил его в сторону. – Ладно, так уж и быть, приведу ее, но пусть кто-нибудь из парней тоже за ней приглядит. Если я останусь с ней дольше, мне придется нести ответственность за то, что наша сделка с Митчеллом вдруг сорвется.
– Она не станет писать письмо своему дядюшке, я тебя правильно понял?
– Сказала, что не подпишет ничего. Но я все же заставлю ее это сделать, – хмуро произнес Кейл, чем весьма смутил Чейна. – Напишет, никуда не денется...
Когда он вернулся в комнату, Хлоя подозрительно посмотрела в его сторону. Ее щеки перепачкались, а розовое платье уже явно не подлежало починке. Комната выглядела значительно чище, чем раньше, хотя, если честно признаться, привести ее в божеский вид было практически невозможно. Хижина не была домом в буквальном смысле слова, а лишь временным пристанищем, пригодным для того, чтобы переждать в нем непогоду – дождь или снег. Когда Кейл только строил дом, он сам решил, что это времянка, однако с тех пор прошло уже два года, а к новому строительству он так и не приступил.
– Ну что скажете? – вопросила Хлоя, обведя рукой комнату. – Это вас устраивает?
– Сойдет.
– Такая велеречивая похвала вскружит голову кому угодно, – саркастически заметила девушка, бросая в ведро тряпку.
– Сегодня вечером мы идем на танцы, – неожиданно сообщил ей Кейл.
Хлоя удивленно взглянула на него и покачала головой.
– Вам никто не говорил, что у вас обостренное чувство юмора?
– Я вовсе не имел в виду, что приглашаю вас на тур вальса в оперном театре в Форт-Уэрте. Все будет гораздо проще: пара скрипок, гитара, может, труба. Зато горы угощений. Наши женщины умеют готовить. Обещаю – там найдется кое-что получше яичницы с беконом.
Хлоя вновь покачала головой.
– Я польщена вниманием и заботой, однако вынуждена отклонить ваше любезное предложение.
Кейл моментально посерьезнел.
– Понимаю, наши танцы не столь грациозны, вы привыкли к другим развлечениям. Но мы, презренные отбросы общества, веселимся как можем и зачастую где придется. Не оскорбляйте наших людей отказом.
– Уверяю вас, они совершенно не заметят моего отсутствия, и я...
Кейл, схватив ее за плечи, резко встряхнул.
– Вы пойдете туда, Мисс Кривляка! Это я вам говорю. Или вы считаете, что общество простолюдинов для вас не подходит и вам негоже якшаться с теми, кто стараниями вашего дядюшки лишился всего в этой жизни? – Каждую новую фразу Кейл сопровождал весьма своеобразными аргументами – энергично встряхивал свою пленницу. – Можете говорить что угодно, но я не позволю вам неучтиво отзываться о тех, кто был по-настоящему добр, пригласив вас на эти чертовы танцы! Не могут отказываться от приглашения повеселиться такие пресыщенные бездельем дамочки, с такими красивыми губками, как у вас...
Хлоя, задохнувшись от гнева, рывком отстранилась от Кейла.
– Быть может, я действительно такая, какой вы меня считаете, но я, по крайней мере, не изображаю из себя героиню. А вот вы вообразили себя благородным Робин Гудом, тогда как на самом деле вы грубиян, невежа!
– Робин Гуд? Я? Вообразил?.. Что вы, черт возьми, мелете? – В недоумении Кейл уставился на нее.
Рассерженная Хлоя махнула рукой.
– Мой дядя говорил, будто вы этакий Робин Гуд – грабите богатых и раздаете деньги бедным. Но теперь-то я вас узнала! Вы самый обыкновенный бандит и забрались в эту глушь потому, что скрываетесь от правосудия!
Слова девушки взбесили Кейла. Он схватил Хлою за руку.
– Согласен, может, я и не Робин Гуд, зато ваш любимый дядя – самый что ни на есть ненасытный и загребущий принц Джон! – прорычал он. – И думаете, вы сами лучше?!
– Нет! Но я в отличие от вас не преступница, не скрываюсь от правосудия и не... – Ее пылкая речь оборвалась, потому что Кейл больно сдавил ее руку.
– Правосудие! Справедливость! Да что вы об этом знаете?! Что же, по-вашему, такое правосудие?
– Пустите! Вы мне делаете больно! – пискнула Хлоя, и Кейл ослабил хватку. – Правосудие – это наказание за проступки! – горячо произнесла она. – Оно рано или поздно неотвратимо. Оно настанет. Обязательно!
Кейл внезапно отпустил ее, досмотрев при этом как-то странно.
– Вы в самом деле так думаете? Хотелось бы надеяться!
Девушка решительно скрестила руки на груди и, вздернув подбородок, спросила:
– А как вы, позвольте спросить, понимаете правосудие? Что это по-вашему?
– Fiat justitia et raant coeli, – процитировал Кейл и, когда она недоуменно уставилась на него, перевел: – Пусть свершится правосудие, даже если рухнут небеса!
– Это вовсе не определение, – после короткой паузы заявила Хлоя.
– Разумеется, – согласился он. – Это лишь цитата. Если не ошибаюсь, из лорда Мэнсфилда.
– А разве у вас нет собственных мыслей?
– Почему же? Парочка найдется, – отозвался Кейл, и на его губах заиграла улыбка. – Хотите их услышать, принцесса?
– Нет. Что-то не нравится мне этот ваш взгляд.
– С тех пор как здесь оказались, вы стали куда проницательнее. Это похвально. Прошло всего два дня, а вы уже способны читать мои взгляды!
Кейл протянул к ней руку, чтобы поправить прядь волос. Волосы Хлои были чуть влажные, но нежные, как шелк. Тыльной стороной ладони он провел к по ее груди. От него не укрылось, как от его банального жеста у Хлои перехватило дыхание. Она оттолкнула его руку, однако Кейл не убрал ее.
– Ваши поцелуи страшнее револьвера, – призналась Хлоя.
– Даже не знаю, с чего бы это. Я одинаково хорошо и целуюсь, и стреляю.
– Тогда я скажу дяде Джону, чтобы он не терял бдительности.
Кейл негромко рассмеялся.
– Как бы то ни было, но некоторых устоев морали я все же придерживаюсь и соблюдаю нравственные нормы общества. И дядю вашего не намерен целовать. В отличие от вас. Так что на танцы вечером вы попадете обязательно, даже если мне придется нести вас туда на руках.
Хлоя раздраженно откинула со лба прядь волос. Приподняв двумя пальцами подол розовой юбки, она съязвила:
