А выше ― кроваво-красный при этом свете, подвешенный меж двумя балками за большие пальцы рук, едва касаясь земли ногами, голый Ульф-Агар ― голова болтается, спутанные волосы закрывают лицо. Темные пятна на белой коже, и что-то черное сбегает вниз по груди медленной тягучей струйкой.
Я сделал два шага, кат услышал и повернул голову, ожидая, видно, знакомого. Я нанес удар своим маленьким ножиком, целя в горло, но промахнулся; рука не достала, но Один помог ― нож вонзается в левый глаз по рукоять, убив ката в мгновение ока.
Он отступает на шаг, рваной раной раззявил рот, как бы для крика, но не издал ни звука, и нож вырвался из моих рук, когда он рухнул на жаровню и покатился по россыпи шипящих углей к ногам Ульф-Агара. Тот медленно поднял голову, а я, упершись ногой в лоб мертвеца, вытащил нож, потом перерезал ремешки на пальцах, на которых висел Ульф-Агар.
― Ты?..
― Идти можешь?
Тогда он рухнул мне на руки, колени у него подломились, но он очнулся и выпрямился. Все тело в мокрых красных рубцах-ожогах, и он не говорил, а кашлял ― губы обожжены. И зубы выбиты ― рукоятью меча, подумал я, поддерживая его.
Потом дверь распахнулась, и кто-то вошел.
― Хаук? Старкад говорит...
Тут он увидел нас, и я бросился на него с маленьким ножиком, а Ульф-Агар издал рык, низкий, ужасающий звук, от которого я примерз к месту. Он двигался быстро, но неуверенно, схватил что-то с жаровни и ударил этого человека по лицу.
С воем человек упал ― кровь на руках, прижатых к лицу. Ульф ревет ― кровавая пена на его подбородке ― и со страшной силой вгоняет добела раскаленное железо в голову поверженному, наваливается изо всех сил, а человек кричит и корчится, как червяк на крючке.
Зловоние и шипение металла вернули меня к жизни. Я всем весом обрушиваюсь на Ульфа, отталкиваю его в сторону.
― Идем, ― шиплю я, ― иди за мной.
Я выскакиваю за дверь, и тут же открывается соседняя. Я со всего размаху бью в нее сапогом, она отлетает назад, и тот, кто стоял за ней, падает, а я бросаюсь вперед. За моей спиной Ульф-Агар ― ковыляет, словно какой-то темный цверг.
Задребезжали колокольчики ― хрен с ними, теперь о нашем присутствии знают все, так что тревожный звон уже не имеет значения. Топоча по деревянным ступеням, я взлетел наверх, и темнота после тусклого света внизу кажется еще темнее. Я ничего не вижу, не разбираю пути, мечусь по замкнутому кругу, и вдруг понимаю, что уже не один.
Внизу, у подножья лестницы смачный хлопок ― Ульф-Агар уложил кого-то, потом вновь завыл. Я видел только блеск потного тела и вращающийся алый брус раскаленного железа.
― Так-разэтак! Поднимайся сюда! Другие придут...
Он услышал меня, попятился к лестнице, пробежал и, захлопнув дверцу над головами гнавшихся, встал на нее. Я слышу топот ног по ступенькам, стук ― барабанят снизу. А Ульф приподнимается ― дюйм, другой, ― он слишком легок, чтобы удержать их.
И тут я увидел свет. Я схватил Ульфа за руку.
― Сюда...
Я был у входной двери, той, что с качающимся фонарем ― его мерцающий свет я и заметил. Я ударил в дверь со всей мочи. Плечо содрогнулось от удара. Дверь не поддалась, я отлетел назад, на Ульфа, и мы оба упали. Позади я услышал, как дверца подпола с грохотом отвалилась, брызнул свет, обрисовав людей ― спотыкаясь, они выбегали по лестнице наверх.
― Волосатая... задница... Одина, ― с трудом выдохнул Ульф, вставая на ноги. ― На ней засов изнутри, болван. Подними...
Добавить что-то еще он не успел. Люди из подвала накинулись на него, звякнула сталь, которую он отразил и сразу прыгнул. Их было двое, вооруженных смертоносными длинными саксами; глаза лихорадочно блестели. В полутьме, спотыкаясь о всякий хлам, в тишине ― не считая ругательств Ульфа и хриплого дыхания ― они наступали.
Дрожа, как безумный, я наконец-то поднял засов; дверь распахнулась, какие-то фигуры вдруг нависли надо мной и раздался голос ― такой знакомый, голос, от которого внутри все оборвалось, от которого я чуть было не облегчился прямо в штаны.
― Ну-ка в сторону, Орм!
И великан Скапти, сжимая толстую дубину, ворвался в дверь, как раз когда что-то чавкнуло позади меня и Ульф взвыл. Потом меня оттолкнули плечом с дороги, отшвырнули в сторону, я споткнулся и упал. Я лежал, глядя на бегущих людей, узнал Валкнута ― его лицо на миг осветилось и стало маской с разинутой пастью, ― Кетиля Ворону, почти швырнувшего себя в склад, Гуннара Рыжего и рыжий флаг его бороды.
Потом Эйнар остановился, глядя на меня, его волосы развевались, как ночь в начале бури. Усмешка ― волчий оскал. Внутри раздался удар и треск дерева, ломающего кости и дробящего черепа.
― Я велел тебе наблюдать, юный Орм.
Язык у меня прилип к небу; я хотел сказать ему о криках в ночи, а сумел только выговорить:
― Крики, ― и он кивнул так, словно я поведал ему всю историю.
Появились Валкнут и Скапти, обмякший Ульф висел между ними, ноги волочились, и они потащили его прочь от здания. За ними вышвырнули кого-то незнакомого, а следом шли Кетиль Ворона и остальные.
― Мертв? ― спросил Эйнар у Скапти, который потряс головой ― борода колыхалась на ветру.
― Избит, обожжен, скверная рана на одном плече, но ― живой.
Эйнар крутанул головой в сторону гостевого дома, потом повернулся к незнакомцу, который вставал на колени ― голова его болталась, он ловил воздух, как загнанная лошадь. Кровавая слюна свисала прядями у него изо рта.
Эйнар наклонился, схватил человека за волосы и задрал ему голову.
― Кто твой ярл? Чей это драккар?
Глаза у человека закатились, с одной стороны лицо у него почернело. Во рту будто каша, губы разбиты, но голос тверд:
― А шел бы ты...
Он попытался сплюнуть, но только замарал слизью собственный подбородок.
― Старкад, ― сказал я, вдруг вспомнив имя, которое выкрикнул один из них; тот ― вспомнил я, и меня затошнило, ― который больше никогда ничего не выкрикнет, потому что в глотку ему вошло раскаленное добела железо.
Эйнар резко вздернул голову, точно гончая на запах. Он глянул на меня, потом на человека у своих ног, вытащил длинный сакс из-под плаща и еще сильнее откинул голову незнакомца назад.
― Пора идти, Эйнар, ― заметил Колченог, глядя на гавань, где крики и огни раскалывали тьму.
― Старкад сын Рагнара? ― спросил Эйнар, не обратив внимания на Колченога.
Лезвие приблизилось к носу, человек понял, что его ждет, зажмурился, проглотил сопли и кровь, а потом кивнул. Эйнар сделал ножом быстрое короткое движение, выругался и отбросил человека, так что тот растянулся, задыхаясь и корчась, как выпоротая собака ― кровь хлестала из его расщепленного носа. Кетиль Ворона походя со злобой пнул его.
Шли быстро, сомкнутым строем ― настолько, насколько позволяла ширина деревянных настилов. Кетиль Ворона прикрывал тыл, то и дело оборачиваясь, как огромный загнанный лось. Нагнали Валкнута и Скапти со стонущим в полубеспамятстве Ульфом.
В виду городских ворот все замешкались, засуетились, выбрасывая дубинки, пряча ножи поглубже за пазухи, а Ульф-Агара закутали в тяжелый плащ Скапти, чтобы скрыть, в каком он виде. Хмельной ватагой мы вывалились из ворот, мимо двух скучающих, захолодавших и завидующих нам стражников, и двинулись дальше, к гостевому дому.
В доме было только Обетное Братство ― всем женщинам велели уйти, ― и все были вооружены. Иллуги усадил Ульф-Агара перед огнем и, сняв плащ Скапти, склонился над ним. Скапти же, взяв свой плащ, с отвращением разглядывал зловещие пятна, потом свернул его и пошел укладывать в сундук.
Эйнар поставил у дверей стражей в кольчугах, потом сел у огня ― локоть на колено ― и огладил усы. Обетное Братство тихо переговаривалось, обмениваясь рассказами о битве; то и дело раздавался резкий лающий смех.
Тут кто-то сильно застучал в дверь, и все затихли, полуприсев на корточки в красном сумраке, точно стая диких собак. Сверкнула сталь. Стук повторился, прозвучал чей-то голос.
― Это Нос Мешком, ― сказал один из стражей в кольчуге.
