Клементина провела по его руке, чувствуя под рубашкой мускулы. Он наблюдал за ней, не двигаясь и не моргая, как будто боялся, что любое движение вспугнет ее. Клементина дотронулась до его груди, шеи, уха. Он был великолепен.

Джексон медленно протянул руку и провел по ее ключицам. Пальцы скользнули под халат к теплой коже над грудью, потом ниже к соску. Он сжал нежно, потом сильнее…

– Перестань, – прошептала Клементина, отодвигаясь.

По коже ее пошли мурашки, она ощутила опасное балансирование на грани удовольствия и отвращения. Отодвинувшись на самый край тахты, она испытывала ненависть к себе.

– Извини, – сказал Джексон.

Клементина покачала головой. Снова появились слезы. За всю жизнь она столько не плакала, как в этот день.

– Это не ты. Я просто не могу. Твои пальцы стали жесткими и… Я не могу объяснить. Тебе надо просто уйти.

Джексон скользнул на пол возле ее ног и внимательно смотрел на нее, крепко сжимая руки.

– Послушай меня, я никогда не уйду. Даже, если ты будешь умолять меня об этом. Я останусь здесь, буду любить тебя и заставлю забыть. И если мы никогда не займемся любовью, значит, мы никогда не займемся любовью. Не будем спешить.

– Как можешь ты быть настолько хорошим? – пробормотала она.

Джексон улыбнулся:

– Полагаю, родился таким.

– Со мной нелегко ужиться, – сказала Клементина. – Более того. Я не готовлю, я ненавижу телевизор, и мне нужно очень много места для нарядов.

Джексон рассмеялся.

– Я пахну скипидаром, люблю пить кофе в три часа утра и никогда в своей жизни не одевал пижамы, ложась в постель.

Они оба рассмеялись, и Клементина опустила глаза на их пальцы, сплетенные вместе.

– Ты мне нравишься, Джексон Холлиэлл, – сказала она.

– Прекрасно. Значит, ты хочешь, чтобы мы стали женихом и невестой?

Клементина снова рассмеялась. Самый первый раз в жизни она поняла, что это такое – почувствовать настоящее, подлинное счастье. Еще не все гладко. Ей предстоит пройти долгий путь. Но одно Клементина знала наверняка – она не допустит, чтобы между ними снова что-либо встало.

К тому времени, когда Меган с Джо вернулись домой после концерта Филармонического оркестра Лос-Анджелеса, Клементина давно ушла. Она оставила записку, приклеив ее к дверце холодильника:

«Мне нужно уехать на неделю или две. Просто немного расслабиться. Увидимся, когда я вернусь. Не волнуйся.

Целую, Клем».

– Очень странно, – проговорила Меган, заваривая кофе. – Она так устала сегодня. Говорила, что просмотрит пару сценариев и позагорает. Интересно, почему она передумала?

– Возможно, Клементина устала от однообразия, – заметил Джо, ослабляя галстук. – Мне кажется, зарабатывать миллионы путем зубрежки нескольких строчек – не слишком веселое и довольно утомительное занятие.

Меган рассмеялась:

– Я пойду наверх переоденусь. Угощайся всем, что найдешь в кухне, если голоден.

Когда она ушла, Джо немного побродил по стерильной кухне. Он всегда чувствовал себя неуютно в этом помещении, со стенами без единой картины, безликими пустыми стойками и мягко жужжащими лампами дневного света. В кухонных шкафах и на полках хранились десятки блестящих безделушек, которыми никто никогда не пользовался – дар посредника Клементины – Уилла. Они должны были создавать уют и «согревать» душу. Представить только, подумал Джо, Меган и Клементина вообще очень редко появлялись на кухне, только, чтобы сварить кофе или налить стакан вина. Они предпочитали забегать в многочисленные ресторанчики в городе, где продавали блюда на вынос.

Найдя, наконец, в холодильнике последний кусок купленного в магазине лимонного торта, Джо налил две чашки кофе и сел на тахту. Через минуту спустилась Меган, вместо юбки и свитера на ней был свободный синий тренировочный костюм. Она смыла косметику, светлые волосы свободно падали на лицо. Меган снова превратилась в привычную Меган: естественную, безыскусную и чистую. Женщину, которую он так сильно любил.

– Надеюсь, с ней все в порядке, – сказала Меган, садясь рядом с Джо.

Она подула на горячий кофе прежде, чем сделать глоток.

– Уверен, у нее все прекрасно. Клементина в состоянии позаботиться о себе. Кроме того, есть более важные вещи, о которых стоит подумать.

Меган подтянула под себя ноги.

– Например?

– Например, такие, как… – Джо сунул руку в карман брюк и вытащил темно-синюю бархатную коробочку, – вот.

Меган взяла у него коробочку, не уверенная, бьется ли ее сердце как сумасшедшее от ужаса, радости или вины. Она любила Джо. Потребовалось много времени, гораздо больше, чем он предполагал. Но теперь Меган знала наверняка, что любит его. И все-таки совсем не о таком она мечтала. С Джексоном она стояла в центре сцены, находясь в волшебном, воображаемом мире, где тонула в аплодисментах. А с Джо Меган оставалась за кулисами, в мире действительности, с его трудностями, тяжелым трудом, беспокойством, декорациями и репликами. Она продолжала ждать вспышки, когда он улыбался, щемящего до боли отчаяния, когда он уходил. И казалось странно всегда знать, что Джо обязательно вернется.

– Что это? – прошептала она.

– Открой.

Джо старался спрятать за улыбкой свое разочарование. Было глупо с его стороны думать, что он увлечет Меган до безумия. Он был не слишком романтичен, не слишком силен, не слишком Джексон. Но выбранный момент казался идеальным. Последние несколько недель глаза Меган обращались к нему, а не замыкались в себе, в пространстве за сценой, что означало только одно – она думает о Джексоне. Меган десятки раз говорила, что любит его, и Джо, наконец, поверил в это. Он взял еще пять новых учеников для частных уроков, а повышение платы в средней школе за последний месяц давало реальную возможность содержать их обоих. Конечно, не на пляже в Малибу, но или в доме, где он сейчас жил, или там, где решит Меган. Кусочки судьбы легли на свои места. Ему хотелось, чтобы и Меган тоже увидела бы это.

Меган медленно открыла коробочку. Внутри лежало изящное золотое колечко с бриллиантом в форме цветка. Именно такое, если бы пришлось выбирать, взяла бы и она. А Джо был именно тем мужчиной, которого она представляла, когда думала об идеальном муже. Они оба одинаково думали, одинаково чувствовали, одинаково смеялись, даже выглядели одинаково.

– Оно прекрасно, Джо! – воскликнула Меган.

Он улыбнулся, лицо прояснилось, как у ребенка, и последние сомнения окончательно исчезли.

– Можно я надену его тебе? – спросил Джо.

Меган кивнула, не доверяя своему голосу. Слезы набежали на глаза, слезы радости и печали. Он взял ее левую руку, и кольцо легко скользнуло на третий палец. По-прежнему не поднимая глаз от кольца, Джо спросил:

– Меган Холлиэлл, ты выйдешь за меня замуж?

Меган закрыла глаза, вспомнив другое предложение руки и сердца, силу и странность чувств, испытанных тогда, чувство отчаяния, сопровождающее каждый момент жизни с Джексоном. Когда она открыла глаза, Джо пристально разглядывал стену, тело его напряглось в ожидании ответа.

Меган посмотрела на кольцо, прекрасно сидевшее на пальце.

– Да, – ответила она.

Он резко повернулся к ней, рот открылся, как будто он ожидал совершенно другого ответа.

– Скажи это еще раз. Меган рассмеялась:

– Да, я выйду за тебя замуж.

Джо крепко прижал ее к себе, совершенно счастливый, и Меган поняла, что за пеленой горьких воспоминаний и печали, она тоже счастлива. Но счастлива по-другому. Удовлетворенная принятым решением. Повзрослевшая и вошедшая в реальную жизнь. Нет больше фейерверков и боли в сердце. Простое счастье, что рядом человек, который всю жизнь будет любить ее и заботиться о ней.

– Послушай, ты не против сбежать с возлюбленным?

– Что?

– У меня скоро будет двухнедельный отпуск. Мы можем тайно получить разрешение и сдать анализ крови, сбежать, удрать в Англию и устроить себе там медовый месяц. У меня достаточно сбережений, чтобы покрыть все расходы. Ты всегда хотела съездить туда, да и я тоже. Подумай только, как это будет романтично.