Коннор отсутствовал уже три часа. Что там происходит так долго? Или он подходит им, или нет, тянуть нечего. Но, конечно, он им понравится. Как может быть иначе? Он красив, умеет петь (он доказал это в машине по пути домой прошлой ночью, вовсю распевая «Марию»). Что им еще надо?

Клементина посмотрела на миссис Дуглас, поглощенную чтением последнего выпуска «Космополита». Появившись у дверей их дома, Клементина представилась как девушка, с которой Коннор провел ночь накануне, и протянула руку. Пробормотав приветствие, миссис Дуглас секунды две трясла ее, потом вернулась на тахту к своему журналу. С тех пор она там и сидела, поднявшись только пару раз за пивом. Она ничего не предлагала Клементине, а сама Клементина просить не решилась. Ей хотелось произвести приятное впечатление, но, казалось, у миссис Дуглас не все дома, так что впечатление производить было не на кого. Поэтому она вытащила из сумки книгу и читала в течение трех часов, не утруждая себя даже легкой беседой. Если матери Коннора это не надо, то ей и подавно.

Но не в силах преодолеть любопытство, она исподтишка поглядывала на миссис Дуглас. Клементина подивилась могуществу природы, сотворившей совершеннейшее дитя от столь несовершенной матери. Должно быть, произошел отсев генов, подумала она, при котором сохранился хороший материал и отбросился плохой. Коннор ни в чем не походил на свою мать. У нее дряблое тело, у него – сплошные мускулы, у него золотистые волосы, у нее – грязно-каштановые, у нее широкое невыразительное лицо, у него – угловатые и резко выраженные черты. Единственное объяснение – то, что отец Коннора был великолепным мужчиной. И, как и в случае с Клементиной, ребенок похож на него, благодаря Богу.

Пятнадцать минут– спустя в комнату ворвался Коннор, Он тяжело дышал, глаза его были красными. Клементина встала и ждала, пока он заговорит. Она ждала, ждала…

Наконец, он произнес:

– Я не знал, что ты будешь здесь.

– Я хотела узнать результат.

Коннор повернулся к матери, смотревшей поверх журнала.

– Да, как все прошло? – спросила она. Голос у нее был скрипучий, как будто очищенный наждачной бумагой.

Коннор взглянул на потолок, потом подошел к Клементине и взял ее за руку.

– Потребуется немного больше времени, чем я планировал, чтобы попасть в Голливуд, – голос его дрогнул, и хотя он старался держаться стойко и равнодушно, она заметила слезы в его глазах. – Ты подождешь? – спросил он.

Клементина обхватила его шею руками. Закрыв глаза, она слышала, как хлопнулся на тахту журнал, как торопливо простучали каблучки миссис Дуглас.

– Да, милый, я подожду.

С восторгом Меган крутилась перед зеркалом в примерочной. Платье из шифона в бело-розовую полоску просто великолепно: вырез на плечах отделан рюшем, а пять слоев оборок спускались от колен до пят подобно мраморным ступеням.

– Алекс, взгляни, пожалуйста.

Алекс вошла в крошечную, с огромным, во весь рост, зеркалом примерочную. Улыбаясь, она заметила:

– Ну, наконец-то. Нам потребовалось всего лишь двенадцать универмагов и двадцать платьев, чтобы подобрать подходящее.

– Согласись, для меня это довольно быстро.

– Хотелось бы и мне иметь хоть одну из неограниченных кредитных карточек твоих родителей. Удивляюсь, как это ты удержалась от искушения вернуться домой, обвешанная покупками.

Меган рассмеялась и еще раз повернулась, оглядывая себя со всех сторон. Наконец-то наступило время, о котором она мечтала. Если Алекс решила сделать поворот на сто восемьдесят градусов и отшивает всех парней, приглашающих ее поразвлечься, дело ее. Но Меган от этого увольте. Выслушивать Алекс – все равно, что сидеть на скучнейшем оперном спектакле, где не понимаешь ни единого слова, а действие идет своим чередом ария за арией, и публика томится в душном зрительном зале. Алекс постоянно разглагольствовала об университете, рынках и инфляционных индексах, и от Меган требовалась вся сила воли, чтобы не попросить подругу замолчать.

И если Клементине наплевать на весь мир, пока они с Коннором как попугаи-неразлучники не сводят глаз друг с друга и ведут до тошноты инфантильные разговоры, ну что ж, это ее право. Меган собиралась повеселиться. Она не прочь погулять с Билли Вайнштейном, не важно, что говорят о нем Алекс с Клементиной. Хоть раз в жизни она проявит твердость и самостоятельность. Кроме того, Билли здорово повзрослел с тех пор, как она впервые увидела его в десятом классе. Он сменил очки в Черепаховой оправе на контактные линзы, а его тощее, как жердь, тело, немного пополнело. Он всегда будет длинным и долговязым, но сейчас у нее не возникало больше ощущения, что она держит руку скелета.

Хотя главной причиной, по которой Меган решила сойтись с Билли, было то, что она чувствовала себя с ним спокойно и уютно. Он напоминал старый коврик, потертый, со знакомым устоявшимся запахом и привычными пятнами. Меган точно знала, что с Билли она в безопасности. Ей не грозили ни обиды, ни полные ненависти слова, ни учащенное сердцебиение, лишающее ее собственной решимости, воли и самоуверенности. Каждый раз замечая парня с темной растрепанной шевелюрой или черными глазами, она понимала: что единственное оставшееся у нее чувство, которое она хочет испытывать всегда – это безопасность.

Алекс же считала свидания чем-то вроде угарного газа, отравляющего всю прелесть жизни. Да, она ублажала Меган, сопровождая в походах по магазинам и обучая танцевальным движениям, но сама наотрез отказалась принимать участие в подобной ерунде. Она видела развлечения немного в ином разрезе, чем Меган, считавшая их необходимыми атрибутами торжественного перехода во «взрослость». Меган говорила Алекс, что вечеринки – это единственный в жизни случай поднакопить опыт, о котором она будет рассказывать своим детям. Билли взял напрокат лимузин, чтобы ездить в отель «Фермонт», где они обедали, танцевали, смеялись всю ночь напролет. Такую возможность мистер и миссис Сандерс разрешили дочери один только раз в неделю.

Меган оторвала взгляд от своего отражения и повернулась к Алекс.

– Ты уверена, что не передумала и не хочешь пойти? Ты могла бы идти с кем только пожелаешь. Парни в школе не знают, что и думать, с тех пор, как ты перестала ходить на свидания. Кроме того, без тебя все будет совсем не так.

Алекс присела на пуфик в примерочной. Своевольный локон выбился из тугого узла волос и, покачиваясь над левым глазом, портил весь вид. Алекс крепко зажала его за ухом.

– Я так не думаю, Мег. Я знаю, как много значат для тебя ухаживания, и это прекрасно. Клементина, конечно, использует сегодняшний бал, как предлог пробыть всю ночь с Коннором. А для меня все это не имеет смысла. Я просто хочу окончить школу и начать новую жизнь. Время движется недостаточно быстро. Мне хотелось бы быть уже в университете со студентами, которые учатся потому, что им это нравится, а не потому, что их заставляют. Я не хочу терять время среди детей – демонстрирующих свои наряды и играющих во взрослые игры. Я хочу чего-то настоящего.

Она расстегнула молнию на спине Меган.

– Но ведь такое бывает только раз в жизни, ты, же знаешь. И…

– Я знаю, знаю! – воскликнула Алекс. – Это твое окончательное прощание со средней школой, возможность потанцевать, повеселиться, на одну ночь почувствовать себя взрослой. Какая чепуха. Джо уже несколько недель пристает ко мне с различными доказательствами в пользу бала.

– Джо? – Меган вздрогнула, как будто по телу ее прошел электрический ток, искрящийся, звенящий, возбуждающий.

– Да. Маленький братишка – всезнайка, которому четырнадцать лет, и он старается, чтобы все это заметили. Он гуляет со Стаей Мельхофт и считает, что мир полон романтики. Он не успокоится, пока все окружающие не будут влюблены, как он.

Меган быстро вздохнула, проклиная боль в груди. Глупо. И все-таки, несмотря на все старания, болезненное чувство предательства заполнило легкие, вытесняя воздух.