Как только Олег отдал деньги "Палычу", он сразу же у спокоился. К нему пришло душевное умиротворение и какое-то внутреннее просветление. Словно он очистился от чего-то грязного и мерзкого в себе и даже как бы приподнялся над мирской, никчемной и тупо суетливой собственной жизнью. У него даже взгляд изменился. В нем появилось не-кое покровительственно-снисходительная усмешка умудренного опытом старца, смотря-щего на сканлдалищих между собой ребятишек.. Он вышел на крыльцо офиса, вдохнул полной грудью горьковатый, наполненный автомобильной гарью и асфальтной пылью воздух Московских улиц, глянул на спрятавшееся за облаками солнце, протягивающее к земле свои длинные лучи-руки и мысленно улыбнулся:

– Хорошо! Ой, как хорошо! Жалко со всем этим расставаться!

Но…надо! Надо! Потому что все это перестало радовать меня. А раз перестало – зачем мне оно?! Надо все-таки иметь мужество уйти и не портить жизнь другим людям своим кислым видом и та-ким же кислым отношением к жизни. Лучше уж так, чем начать пить. А то ведь и так уж, если по честному – практически каждый день в рюмку заглядываю.

Каждый вечер – пару рюмок. Когда-то раньше – обходился одной за вечер. Теперь – уже и две. А завтра?. А завтра – известно для таких .Завтра понадобиться еще больше, потом еще и еще боль-ше. И где же здесь конец? Под забором, где же еще. Не-ет, лучше уж так, самому, пока еще человек, пока люди о тебе по хорошему еще думают..

В этот момент зазвонил его мобильник. Олег достал его из кармана, раскрыл и поднес к уху:

– Я слушаю.

– Олег Юрьевич, здесь женщина одна вас ждет. Ее к вам директор по кредитам на-правил. Сказал, что это ваш вопрос.

Олег вернулся к себе. Вход в его кабинет шел через большую комнату или предбан-ник, как ее обычно называли, и в которой сидели его девушки. Комната заодно служила еще своеобразной приемной для отдела связи с общественностью. Здесь на стульях, рас-ставленных вдоль стены, обычно сидели посетители, пришедшие на прием в отдел или персонально, к его начальнику, Олегу Юрьевичу.. На одном из стульев сидела женщина. Сравнительно молодая. Лет тридцати, не больше. Сидела напряженно и скованно, с нее-стественно выпрямоенной спиной, плотно прижатой к спинке стула,. и вытянутой вверх шеей, устремив взгляд застывших, отрешенных глаз куда-то в неизвестность.

Она даже не прореагировала на приход Олега, так глубоко ушла в себя, в свои, видно, не слишком радостные мысли.

Олег подошел к женщине:

– Здравствуйте! Я – Жуков. Вы – ко мне?

Женщина вздронула, торопливо поднялась и глянула ему в лицо.

Взгляд у нее был напряженный, недоверчиво настороженный и, одновременно же, – какой-то уничижитель-но заискивающий. Видно, жизнь по ней прошлась основательно, и она уже ничего хоро-шеего для себя ни от кого не ждала. Но женщина была красивая. Точнее – была когда-то красивая. А сейчас – сильно, сильно поблекшая. И не слишком следящая за своей внеш-ностью. А так, в общем, женщина – ничего! И очень даже очень – ничего. Овальное, мяг-кое и очень женственное лицо с темными, в мелкую зеленоватую крапинку, завлекаю-щими когда-то, а сейчас испуганными до невозможностью глазами; тонкий, изящной формы, с трепетными ноздрями, небольшой нос; густые каштановые волосы, собранные на затылке в тугой узел и открывающие высокий, без едимной морщинки чистый лоб; Да, приятная женщина, очень даже приятная. Ничего не скажешь. Невысокая, ладная, пол-ногрудая, но грудь не опущенная, а даже приподнятая, выпирающаяся вперед, с выступа-ющими через щелковую ткань кофточки острыми сосками.

Женщина вскинула на него встревоженные глаза, резко вздохнула, облизав язы-ком большие, четко очерченные, словно вырисованные на шелке японской кистью гу-бы. Губы слегка выпирали вперед и казались припухшими, то ли от чьих-то страстных поцелуев, то ли от собственных нервных покусываний и призывно влажно блестели. Соч-ные яркие губы молодой, цветущей женщины то ли подправленные помадой, то ли от природы такого завлекательного, темно вишневого цвета.

Женщина нервно сглотнула слюну и дрожащим от волнения голосом, чуть ли не за-пинаясь, проговорила:.

– Д-д-а-а, меня к вам направили…

– Тогда заходите, – сказал Олег и добавил, обернувшись к своим девчатам, – девоч-ки, два кофе с печением приготовьте, пожалуйста…

Олег вырос из комсомольских активистов, имел психологию типичного советского человека, выросшего без хозяев, воспитанного на идеалах справедливости, равентсва, братства и, наверное, потому обладал высоким чувством собственного достоинства. Он не терпел собственного унижения и сам не любил унижать других. Для него всегда было не-выносимо смотреть на оскорбление и унижение окружающих его людей.

И он всегда вста-вал на сторону униженных и оскорбленных. Это была норма его жизни, от которой он никогда не отступал. Еще, наверное, с тех самых времен, когда прочитал роман Достоев-ского "Униженные и оскорбленные". Ему тогда было всего тринадцать лет. На книгу он наткнулся на книжных стеллажах кабинета отца, где был частым гостем, и читал потом всю ночь. Никак не мог оторваться. И слезы наворачивались у него на глазах. И чувство высочайшего сострадания ко всем обиженным в этом несправедливом мире охватило его тогда. И осталось в глубинах его сердца навсегда.

Олег сразу понял, что у этой женщине какая-то беда и так же сразу проникся к ней сочувствием. Эта женщина вызывала у него симпатию и инстинктивное желание по-мочь ей. За время работы Олега в банке пред ним прошли множество людей. Одни посети-тели были приятны ему, с ними хотелось общаться, работать; другие же вызывали чувство острого отторжения, чуть ли не антипатии и с такими приходилось работать, напрягаясь и буквально заставляя себя вести их дела. Но к большинств людей, приходящих к нему по своим финансовым проблемам, он не спытывал ничего, кроме равнодушия. Они были ему безразличны, и их проблемы не трогали его и он даже не запоминал их.. И достаточно бы-ло всего лишь нескольих минут, чтобы понять собственное отношение к этому конкрет-ному посетителю. Наши симпатии и антипатии возникают мгновенно, чуть ли не инстинк-тивно, с первого, так сказать, взгляда друг на друга.

Как и любовь. Она может быть только лишь с первого взгляда, с первых секунд на-шего взаимного общения, взаимного контакта, когда встречаются наши глаза и когда на-ши взгляды будто притягиваются друг к другу неосязаемой нами, но неодолимой ничем силой и сразу же проникают куда-то в глубь нашего подсознания, в глубь самого сердца, говоря нам – это тот, кого ты ищешь, это и есть твой избранник, это и есть твоя половина. И чтобы потом тебе не говорили твои родители, твои друзья. и твои родственники, ты знаешь одно и только одно – твое сердце выбрало его. Его одного из нескольких миллиар-дов живущих на земле людей. А раз так – значит сердце право и надо слушаться его, что-бы потом не раскаиваться всю свою жизнь. Правда, говорят, что сердце может ошибаться, и оно, порой, действительно ошибается, если только вину за наши собственные ошибки и за наши собственные глупости можно приписать сердцу. Но каждый из нас имеет право на свои ошибки, как бы тяжелы они не были. Ибо без таких ошибок жизнь становиться прес-ной, скучной и совершенно безрадостной. Да и скучной – тоже.

У Олега в кабинете, прямо в левом от двери углу, около большого створчатого окна стоял небольшой журнальный столик с двумя полукреслами. Этот столик предназначал-ся для бесед с теми посетителями, с которыми Олегу, по каким-то особым причинам хоте-лось познакомиться поближе или надо было познакомиться поближе путем создания не-кого подобия доверительно нтимной обстановки.

Именно в такой ситуации Олегу и хо-телось поговорить с этой женщиной. Поговорить ненавязчево и откровенно, чтобы хоть чуточку получше узнать ее. И не то, чтобы женщина заинтересовала его, как женщина, и он, так сказать, "положил на нее глаз". Не-ет, совершенно нет. Никаких эротических или сексуальных поползновений у Олега к ней не появилось. Наоборот, возникло сочувствие, сострадание к обиженной жизнью красивой женщине и появилось желание помочь ей, на-сколько это было в силах Олега.