В распоряжении Олега были две девицы, сидящие на компьютерах. Они регистри-ровали каждого из приходящих (а их было, как ни странно, довольно много!), заносили их в соответствующую картотеку, классифицировали по месту жительству, по социаль-ному положению, по имеющимся доходам, по заригестрированной на них недвижимости и еще по десятку других, не слишком понятных для обычного человека характеритик. А потом, через несколько месяцев, чаще всего через три-четыре, производили социально анализ приходящих в банк посетителей. Короче – работали. И работа – шла. Все были при деле.

Все заняты. Все загружены. И даже потихонечку ворчали на то, что этой самой ра-боты слишком много для них двоих и что не мешало бы уже и взять им на помощь кого-нибудь. Или хотя бы прибавить им, уже уществующим здесь, к зарплате за перегруз неко-торую, ощутимую реально сумму. А еще бы лучше – сделать и то, и другое вместе взятое. Да побыстрее бы!. Чего уж там резину тянуть!..

Работа была вроде бы живая, с конкретными людьми, с их проблемами. Порой очень даже трудно понимаемыми и также трудно разрешаемыми. Но Олегу она не нрави-лась. Ни морального, ни душевного удовлетворения она ему не приносила. У него сразу же появилось какое-то внутреннее неприятие всего того, что происходило и совершалось в банке. Хотя зарплата у него теперь была несоозмеримо выше, чем он имел до того у братьев-близнецов. Но еще с детско-юношеских своих времен, когда он читал "Гобсек" Бальзака и

"Униженные и оскорбленные" Достоевского, для него банки являлись всего лишь ростовщическими компаниями, наживающимися на бедах и несчастьях своих со-граждан и создающих свои капиталы только лишь за счет грабительских процентов от просроченных долгов. Схема простая до гениальности. Берет клиент в банке в займы не-которую сумму, в кредит там или в долг, а вернуть к установленному сроку должен уже гораздо большую сумму, чем брал. Причем, намного большую. И с каждым просрочен-ным днем или даже часом возврата, эта сумма растет в геометрической прогрессии. И вот на это самое, на "намного большее", банки живут, процветают и жируют. И от подобного психолгического своего ощущения, что он тоже теперь учавствует в грабеже своих сог-раждан, угнетало и убивалао его, не давая возможности наслаждаться прелестями жизни свободного сорокалетнего мужчины, имеющего неплохой по нынешним временам доста-ток и пользующийся активным вниманием женщин.

Да-а, женщины банка проявляли к нему нескрываемо повышенный интерес.. Еще бы, такой уникальный экземпляр – холостой, интересный, перспективный, пользующийся доверием начальства и довольно богатый мужчина! Как такого упустить?! Невозможно! И они не упускали. Шли вперед в открытую. Без всякого стеснения. Соблазняли Олега во всю!.

Его и осаждали, и штурмовали, и атаковали, и провоцировали, и просто завлекали. Он же реагировал слабо. Хотя иногда все же поддавался беспардонным натискам женщин, уступал их настойчивым домаганиям.

Были походы в рестораны, в театр, в консервато-рию, в концертный зал филармонии. Один раз даже сходили на Петросяна. Здесь Олег вы-сидел только половину представления, затем решительно поднялся и ушел, несмотря на сильнейшее возражения своей спутницы. Но выдержать эту дебильную "лабуду" до самого конца Олег не смог. Несмотря на все свое старание. Долго видеть и слышать эту сально-пошлую мерзость было выше его сил. А смотреть, как радуется этим плоским шут-кам его спутница, было вообще невыносимо. Интеллигентная на вид женщина, строгая и выдержанная, образованная и очень начитанная, одетая элегантно и даже аристокра-тично, непереносящая в своем присутствии никаких вольностей, оказывается могла вза-хлеб слушать полуматерные и совсем матерные анекдоты Винокура, от души смеялась над вульгарными высказываниями самого Петросяна и его жены Степаненко.

От подоб-ного несоответствия внешнего вида этой женщины с ее внутренней сущностью ему ста-новилось по настоящему дурно.И сразу почему-то вспоминался образ госпожи Арсан, ав-тора "Эммануэль", ее фотография на титульном листе и подробнейшия описания ее соб-ственных ощущений от бесчисленных половых актов с бесчисленными же партнерами, размещенные на сотнях страницах книги. Вспоминался американский фильм "Голубая китаянка", где респектабельно неподступная на работе героиня по вечерам занималась проституцией. И почему-то вспоминалась его Юлия, какой она была с ним наедине, в су-пружеской постели, на кухне, в их большой комнате в минуты отдыха, и какой она была тогда с этим грузином на их сексуальном

"шабаше".

И невольно возникал вопрос, на который у него не было ответа. Где же тогда эти женщины настоящие, истинные, а где притворяются, надевают на себя придуманные ими же самими маски? А, может, ничего непридуманного здесь и нет. И эти женщины в зави-симости от обстоятельств и собственных желаний ведут себя соответствующим образом – то так, то этак. Или все же человек, будь он мужчиной или женщиной, всегда был и оста-ется своеобразным полем битвы между темными и светлыми силами на земле, между до-бром и злом, верностью и предательством, допропорядочностью и распущенностью, доб-ротой и жестокостью… и в разные моменты жизни в нас преобладает то одно, то другое, а то и еще какое-нибудь третье, не слишком понятное и самим себе. Кто – знает! Кто знает!

Но Олегу до чертиков надоели связи с женщинами, основанные лишь на сексе. Секс ради секса, ради удовлетворения физиологических потребностей собственного организма его перестали устраивать Ему хотелось иметь дело с такой женщиной, с которой можно было бы заниматься не только сексом, но можно было бы еще и жить. Он тосковал по та-кой женщине. Но такие женщины ему не попадались. И он все чаще стал уклоняться от интимных встреч со штурмующими его женщинами банка и начал просто-напросто избе-гать их, перейдя на обыкновеннейшую мастурбацию под просмотр

"порнухи".

И лютая тоска постепенно завладевала им. Такая тоска, что даже водкой ее невоз-можно было заглушить Жизнь для него начала терять свой изначальный смысл. Жизнь, как одна из возможностей для собственного самоутверждения в этом мире, перестала его интересовать. А жизнь, как один из способов существования белковых тел. его совершен-но не интересовала. Жить ради самой возможности жить, он не хотел. Жизнь для него была и оставлась любимым делом и любимой женщиной. Этого фундамента для твердого и уверенного стояния на земле у него теперь не стало. И жить ему перестало хотеться. И он все чаще и чаще начал задумываться о прекращении этого безобразия под названием жизнь Олега Юрьевича Жукова на этой земле.. Жить ради того, чтобы есть, спать, ходить в туалет, иногда трахаться с женщиной, чтобы снять сексуальное напряжение в организме, ему не хотелось, да и не слишком-то у него получалось. Было скучно и уныло.

И больше становилось похоже на существование, унылое, убогое и беспросветное, чем на настоя-щую жизнь.И он всерьез начал задумываться о самоубийстве. Вес ь вопрос заключался лишь в том, как уйти из жизни? Ни вешаться, ни травиться ему не хотелось. Было против-но и стыдно. Лучше всего, конечно же, застрелиться. И проще.

И надежней. И, как-то, ци-вилизованней, что ли? Но для этого нужен пистолет. А где его взть? Олег не знал. И тогда он решил обратиться к руководителб их охранной службы, по слухам – еще и киллеру, бывшему "особисту" Алексею Павловичу, в общении – просто "Палычу". И когда Олег решил с ним поговорить, то тут же появилась прекрасная мысль – поросить эту акцию провести самоого "Палыча" за деньги.

Денег у Олега полно, девать их ему абсолютней-шее некуда, а после его смерти они пропадут. У него ведь из родственников никого не осталось. А "Палыч" – профессионал, а у провессионала, конечно же,проблем с таким пу-стячком не будет. Задумано – сделано. И Олег подошел к "Палычу" со свокй необычной просьбой. После некоторого сопротивления "Палыч" все же согласился убрать его из жизни.

Согласился. за двадцать пять тысяч долларов. Всего-навсего..