Идеальная мать? Отвратительная жена? Слова Денниса до сих пор звучали у нее в ушах. Не потому ли они задели ее так, что были правдой? В ее жизни не нашлось места для мужчины, потому что она сама этого не хотела. Ее преследовал страх, что опять придется испытать потерю любви.

Ева сильнее надавила на педаль. Дорога была пустынна, и скорость с трудом, но перевалила за девяносто километров в час. Если ее задержат полицейские, они наверняка получат удовольствие от объяснений.

К тому времени, когда она наконец оказалась в комнате ожидания родильного отделения, пробежав с Робби на руках несколько длинных коридоров, Дипа и Том уже находились в родильной палате вместе с Джен.

– Все идет хорошо, – сказала сестра в приемном отделении, – Сейчас у нее первая, самая медленная стадия, но она очень хорошо со всем справляется. Пока остается только ждать.

Ева не успела выпить и половину стаканчика отвратительного больничного чаю, когда с изумлением увидела Джозефа, приближающегося к приемному отделению. Его и побледневшую Анну, все еще в розовом сари, вцепившуюся в руку отца.

Джозеф пытался объяснить сестре, почему они здесь, когда к ним подошла Ева.

– Привет, – вздохнул с облегчением Джозеф. – Анна настояла. Отказалась ехать домой, когда вы все здесь. А я… я с ней согласен.

– Ребенок еще не родился?

Анна пребывала в ужасном волнении и готова была не спать до утра. Часы показывали половину второго ночи.

– Нет. У Дипы все идет хорошо. Выпей со мной чаю. Давай только спросим у сестры Пенни, как дела.

Сестра Пенни посоветовала им отправиться в больничную столовую; если будут новости, она кого-нибудь за ними пришлет.

Новости появились только к четырем часам утра.

В столовую вошла Джен, раскрасневшаяся, с растрепанными волосами и красными пятнами на одежде, там, где пластиковый фартук, одетый поверх вечернего платья, сбился в сторону.

– Поздравляю тебя. – Она обняла Еву и заплакала, потому что только сейчас приняла внука своей лучшей подруги и чувствовала себя так, словно сама сделала ей драгоценный подарок. – Ты стала бабушкой. У Дипы родился замечательный мальчик, четыре килограмма. Ева, он такой красивый!

Все вскочили и столпились вокруг Джен.

– Как она себя чувствует? – пыталась узнать Ева. – Мы можем сейчас навестить ее?

– Конечно! Дипа, разумеется, устала, но, в общем, все в порядке. Подожди, пока их увидишь.

В палату пустили всех, даже Джозефа, которого сестра Пенни сначала остановила в дверях, сказав, что войти могут только члены семьи. На что Том заявил:

– Все нормально. Это мой отец.

У Евы промелькнула мысль, что сестра Пенни может чего-то не понять, но она тут же обо всем забыла. Перед ними только что образовалась еще одна семья, из трех человек – Тома, Дипы и их крошечного сына.

– Боже мой! Поздравляю вас!

Ева обняла и поцеловала полностью измученного, однако сияющего от счастья сына в промокшей от пота свадебной рубашке, потом подошла к невестке, уже вымытой, в белоснежной сорочке. Ребенок спал у нее на руках.

– Он такой красивый, – прошептала Ева и позволила Анне и Робби подойти поближе, чтобы посмотреть на племянника. – Как ты себя чувствуешь? – спросила она у Дипы.

– Хорошо… но, конечно, было больно. – Дипа попыталась оторвать взгляд от сына, чтобы посмотреть на Еву. – Он чудесный, – прошептала она, и несколько минут все рыдали от умиления.

– Отличная работа, дорогая, – сказала Ева, целуя Дипу в макушку. – Твоя семья уже знает?

– Да. Том позвонил.

– Нам не дадут забыть о годовщине свадьбы, – заметил Том, который тоже не мог оторвать взгляд от жены и сына. – Мы хотим назвать его в твою честь, мам.

– Евой? – спросила Анна.

– Нет… Адамом, – улыбнулся Том.

– Замечательно! – таким было общее мнение.

– Спасибо, – пробормотала Ева, слишком взволнованная, чтобы что-то добавить.

– Дипа, а ребеночек будет пить молочко отсюда? – поинтересовался Робби, показывая пальцем на ее грудь.

Наконец пришло время отправляться домой. Ева повела Робби, а Джозеф – Анну к своим машинам.

– Тебе надо поспать, прежде чем ехать в Манчестер. Может, выпьешь чашку чаю или кофе? – спросила Ева, когда они вошли в квартиру, надеясь, что Джозеф решит остаться.

Ей очень хотелось, чтобы рядом был близкий человек.

– Ты позволишь мне немного поспать на диване в гостиной?

– Конечно. А я, наверное, совсем не смогу сегодня уснуть.

Они уложили Анну и Робби спать, сняв с них праздничную одежду и поцеловав на ночь.

В кухне он сидел за столом и наблюдал, как Ева, облаченная в цветастый поношенный халат, готовит чай. Она взяла две чайницы, из каждой зачерпнула по ложке чайных листьев, положила их в чайник и залила кипятком. Джозеф почувствовал тоску по прежней жизни. Это был его дом. Именно здесь он должен жить и именно с этой женщиной. Чувство оказалось таким сильным, что требовало выхода. Надо что-то сделать или хотя бы что-то сказать. По крайней мере попытаться. Более подходящего момента не будет.

Ева поставила на стол две чашки.

– Почему Том поблагодарил тебя за кольцо? – спросила она, прежде чем он успел промолвить хоть слово. – Ты давал ему взаймы денег?

– Нет… Я дал ему кольцо. Мне показалось, что Дипе оно понравится.

Ева нахмурилась, ожидая дальнейших объяснений.

– Это кольцо Мишель, – пробормотал он.

– О! – Она замерла на месте.

– Мы расстались. Прекратили отношения… Нет нужды выражать сочувствие, – добавил Джозеф. – Виноват только я.

В кухне повисла наполненная ожиданием тишина. У Евы перехватило дыхание. Она опять поставила чайник на стол.

– Думаю, тебе хорошо известно, как остро ощущаешь любовь к человеку, когда отношения с ним заканчиваются, – сказал Джозеф, проявляя неожиданный интерес к пятну на скатерти, которое он старательно тер пальцем. – Я не любил Мишель достаточно, чтобы на ней жениться… А то, что случилось между нами, до сих пор мне кажется чрезвычайно важным. Иногда я думаю, смогу ли когда-нибудь справиться с этим… если мне этого захочется.

Ее взгляд переместился на пол и застыл на коричневых замшевых туфлях Джозефа. Он слегка выдвинул ногу вперед, и Ева увидела носок. Теперь она поняла, что имела в виду Джен. Носки, конечно, были очень дорогие – то ли от Пола Смита, то ли нет, но очень высокого качества, – однако они были полосатые, причем один в пурпурную, а другой в бирюзовую полоску.

Она подняла глаза, стараясь прочесть мысли Джозефа. Откуда ей было знать, что он собирает все свое мужество, чтобы задать вопрос.

– Ева. – Джозеф откашлялся. – Ты никогда не задумывалась, что, может быть… То есть ради детей… нам, возможно, следовало бы…

Он посмотрел ей в глаза и замолчал в нерешительности. О чем она думает? Не совершает ли он ужасную ошибку?

Джозеф оглядел кухню в поисках какого-нибудь знака.

Пока он молчал, Ева потянулась к кружке. Что-то звякнуло, и Джозеф заметил, что она все еще носит то кольцо, которое он ей когда-то подарил. Платиновый обруч с изумрудом. Наверное, это что-то значит. Так, глубокий вдох…

– Ева, я до сих пор очень тебя люблю, – чуть слышно произнес Джозеф.

Молчание.

– Ты сознаешь, что я уже бабушка? – спросила она.

– Какая разница? – Джозеф чуть не рассмеялся.

Ева долго на него смотрела. Он со страхом ждал, что она скажет.

– Ты на самом деле думаешь, что у нас получится? Вернуться в прошлое? – Если бы он мог знать, как она этого хочет!

– Нет. Мы не можем вернуться в прошлое. – Он взял Еву за руку. – Но мы можем пойти вперед.

– Не знаю, готова ли я поверить…

– А ты начни верить. Давай попробуем.

«Кто не рискует, мам…» – вспомнила она слова Тома.

Ева посмотрела на его руку.

– Что будет с детьми? – подумала она вслух. – Я просто не переживу, если им придется еще раз страдать.

– Я очень люблю детей, Ева, – ответил он. – Не надо ссылаться на них, если у тебя есть другие причины.