Но седдонийка не собиралась так слепо довериться кому бы то ни было. Если придет время, она покинет город сама по себе, предоставив Хардуину сомнительное удовольствие объясняться с правительницей.

— Надеюсь, дела не настолько плохи, как вы представляете, но я сделаю, как вы просили. Вы продолжите информировать меня о дальнейшем развитии событий?

— Конечно.

Седдонийцы вежливо распрощались и разошлись в разные стороны: Хардуин — на прием, чтобы начать распространять сплетни, а Исобель — постараться спасти все, что можно. Она выполнила долг и предупредила посла, но ей не хотелось верить, что игра проиграна. Всегда можно обернуть события в свою пользу. А пока можно побороться за место в совете.

Если Люций не станет сотрудничать, что ж, тогда придет пора нового козла отпущения. Брат Никос может играть роль ученого и преданного советника, однако факт остается фактом: орден дал убежище мятежному принцу. Флерделис вспомнила, как Никос встревожился, когда она впервые приехала в город. Исобель считала, что его неловкость вызвана тем же ощущением, которое испытывали все икарийские мужчины, встречающие женщину, заработавшую свое положение по праву, однако теперь седдонийка увидела тот разговор в другом свете. Никос испугался, не узнала ли она в смотрителе маяка наследника престола.

Хотя вряд ли слово Исобель перевесит слово доверенного советника. Ей нужно найти доказательства, подтверждение подозрений. А если их нельзя найти, то можно сфабриковать, чтобы бросить тень на настоятеля и монахов. Как только Нерисса начнет расследование, предательство Никоса раскроется само по себе.

Вот тут-то и пригодится Бенедикт. Он сумеет организовать нечаянное обнаружение свидетельств, которые свяжут главу ордена с тайным заговором. Принеси правительнице подтверждение, что при дворе находятся предатели, и она разорвет империю на части в поисках остальных конспираторов, а леди Исобель и Седдон выйдут сухими из воды.

Нужно завтра встретиться с Бенедиктом, решила Флёрделис, а для видимости пожаловаться на мелкие кражи с территории пакгаузов и попросить об усилении ночного караула. Когда они останутся наедине, Исобель расспросит Бенедикта о тайной деятельности Братьев. Если действовать умно, то капитан стражи припишет идею о дискредитации брата Никоса себе.

Седдонийка вернулась в резиденцию и вызвала служанку, чтобы та помогла переодеться в модное платье и причесала волосы. Вечером императрица устраивала концерт, который проведут в саду императорского дворца. Исобель была приглашена. Поначалу она не хотела идти, но потом переменила решение — концерт наверняка посетит дама Аканта, она всегда выступала в роли патронессы искусств. Идеальный шанс для случайной встречи, и под прикрытием музыки Флёрделис сможет поделиться сомнениями о пригодности претендента на трон.

Дама Аканта страстно ненавидела императрицу, но ненависть тонко переплеталась с хитростью. Когда наступит время пожертвовать принцем Люцием, можно положиться на аристократку, которая проследит, чтобы Люций встретил смерть до того, как его язык приведет их всех к печальным последствиям.

Джосан проснулся до рассвета, оделся в тунику без рукавов и свободные штаны из хлопка в ожидании очередного обжигающе жаркого дня. Зевающий слуга принес сладкий чай и ячменные лепешки, которые монах съел, стоя у окна спальни и наблюдая за тем, как менялся цвет зданий по мере того, как солнечные лучи ложились на город.

Пройдя мимо комнаты Майлза, он заглянул в приоткрытую дверь и увидел, что комната пуста. Значит, Джосан не единственный, кто привык подниматься рано утром. Интересно, что заставило сержанта подняться в столь ранний час?

Когда брат спустился по лестнице в залу, то наткнулся на старого вояку, направлявшегося наверх. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: что-то не так.

— Хорошо, что вы проснулись, — сказал Майлз. — Я как раз собирался разбудить вас.

— Что произошло?

Сержант посмотрел по сторонам и покачал головой. Ренато мог гордиться преданностью прислуги, а вот Майлз и Джосан не доверяли им и не собирались лишний раз рисковать.

— Пойдем, — проговорил Майлз.

Он сказал это так, будто вернулись старые времена. Не называл его «милорд», не старался замаскировать приказ под вежливую просьбу. Какая бы проблема ни подняла Майлза сегодня утром из постели, она его серьезно обеспокоила.

Товарищи зашли в кабинет Ренато, и сержант закрыл дверь на засов.

— За воротами лежит узелок с твоими вещами. Если услышишь какой-либо шум, не жди выяснений, оставляй дом и направляйся к докам. В южной части находится таверна под названием «Радость моряка». Оставайся там, и если в течение дня я не появлюсь, ты должен сесть на любой корабль, понял?

— А что случилось?

— Прошлой ночью убили леди Зению.

Это имя ничего не говорило Джосану, но, видимо, значило многое для Другого, который сразу же заволновался где-то в глубине.

— Кузину императрицы? — услышал монах свой голос.

— Точно. — Майлз уселся в ближайшее кресло, и через мгновение Джосан последовал его примеру.

Он вспомнил озорную улыбку на лице молодой женщины, пожалевшей мальчишку, уставшего от формальности событий при дворе. Она отвела его тогда в сторонку и показала, где охранники хранят кости, показала, как их выкидывать и как считать очки. Потом они отправились к столу с удивительными яствами, стащили несколько сахарных пирожных, а после поедали украденные богатства за ширмой для просителей.

Другой помнил ее смех так отчетливо, будто слышал несколько минут назад, и помнил преданность мальчишки, влюбившегося без памяти. Он бился в истерике, когда кузина вышла замуж. И хотя потом их дороги редко пересекались, за исключением самых формальных случаев, когда все приглашались ко двору, в сердце принца Зения всегда занимала особое место.

Джосан никогда не встречал эту женщину и не знал ее, однако переживал горе Люция как собственное.

— Она была одна? — с трудом проговорил монах, хотя глубоко в душе знал ответ. Уж слишком мрачным было лицо Майлза. Будут и другие плохие новости.

— Нет. Убили Зению, ее троих детей и мужа. А также прислугу в доме. Говорят, там повсюду кровь. Крики разбудили соседей, вызвавших патруль.

— Кто бы это ни сделал, он заплатит за содеянное. Я хочу, чтобы его привели до захода солнца, помоги мне...

— Ты опоздал. Он уже мертв.

— Кто? Как? — Принц почувствовал себя ограбленным, лишенным шанса причинить боль тому, кто принес столько горя.

— Флавиан. Его арестовал патруль вместе с наемниками, которым заплатили за грязную работу. — В голосе Майлза звучало отвращение. Людей, возможно, испытывавших симпатию к Люцию, такое зверское преступление могло отпугнуть навечно. Если в планы юнца входило разрушение восстания на корню, лучшего способа он не мог бы придумать.

Судя по всему, теперь Флавиан находился за пределами досягаемости, там, где некому назначить воздаяние.

— Как он умер? Бенедикт расправился с ним?

— Бенедикт прислал нам вестника с письмом о происшедшем. Флавиан принял яд до того, как попал в тюрьму. Но двое головорезов остались в живых и находятся под арестом, и если мальчишка сказал им хоть одно слово о нас, то мы все в большой опасности.

— А где судья?

— Ушел, чтобы поговорить с остальными. Сказал ждать его здесь.

Джосан покачал головой.

— А если шпионы императрицы следят хотя бы за одним из заговорщиков, тогда, последовав за одним, они смогут арестовать всех.

Майлз кивнул в знак согласия, хотя и не любил критиковать Ренато вслух.

— Что будешь делать? — спросил он.

Что он будет делать? Джосан чувствовал отвращение: столько невиновных погибло, а Люций горевал только из-за одной, которую считал другом. Однако обе души соединяло понимание того, что события выходят из-под контроля. Больше нельзя притворяться, что есть шанс остановить восстание и убедить заговорщиков сложить оружие.