Был огонь и вода, да и трубы порой,

Рай любви и труда ждал за ближней горой.

Вы к альпийским лугам, где по пояс цветы,

И к чистейшим снегам шли среди клеветы.

Вы не жались в углы, вы, без позы смелы,

Называли в лицо подлеца подлецом.

Будто вам невдомёк: вы уже поперёк:

Гулливеров повлёк насекомых поток.

Поползли из щелей, занимали посты,

Становились наглей, говорили на ты,

И пришла их пора, не прилечь до утра:

Раскрутилась игра мастеров топора.

Их пустые глаза по арийски тверды:

Вот визжат тормоза — это признак беды.

И хватали в домах, как бандитов, врасплох,

Приходили впотьмах, объявляли, что плох,

И судили втроём, и печатали: враг,

И мешали с ворьём, и этапом — в барак.

И в бараке сполна довелось вам узнать,

Как свободна страна, где так вольно дышать:

В ней от скуки конвой заведёт пулемёт,

Веселясь меж собой: на кого, мол, пошлёт.

В ней хоронят, землёй закидав кое-как,

Ни крестом, ни звездой не фиксируя факт.

А на воле меж тем все пришипились враз:

Средь опаснейших тем разговоры о вас,

Ваши фото — в печах, письма — пища огня,

Чтоб спокойней в ночах дрыхла ваша родня.

Цель — не просто убить, а прочнее забыть:

Ваших младших — в приют, старших — с вами пошлют.

Надо целить навзлёт, ведь и их позовёт,

Только время придёт, в тот же самый поход!

У потомков (у нас) на борцов дефицит.

Понимаю сейчас: это был геноцид!

Мы уже не борцы, жрать горазды притом,

Что нам наши отцы — мы от гайки с винтом!

Нас на подвиг зовут, чтоб спасали страну,

Вроде — бросили кнут, вроде — в лямку одну,

Толка нет — мы не те, мы боимся кнута,

Нам неплохо в хвосте, в нас закваска не та!

Мы охотно брюзжим, но от боя бежим!

Мы стартуем с нуля, наша кровь как вода,

Нам привычна петля, нам приятна узда,

Кто в себя, кто в вино, кто в работу, кто так,

Как по речке говно: вся цена нам пятак.

Запад тут ни причём: уж пора бы понять:

Можно рушить мечом, но мечом не поднять!